Екатерина Неволина - Секира Перуна
Когда дежурство подходило к концу, из палатки показался Семен Николаевич. Северин заметил, что на лбу археолога блестят крупные бисерины пота, а руки подрагивают.
– Ну и ночка! – пробормотал руководитель экспедиции, протягивая к огню ладони, совсем как это делал недавно Северин. – Давненько я таких кошмаров не видел!
– Кошмаров? – переспросил парень, стараясь не выдать своего волнения.
– Ну да. Такое приснилось – и не расскажешь. Но хуже всего была бледная девка, – и крупный сильный мужчина поежился.
– С незрячими глазами и медовыми длинными волосами, – предположил Северин, подбрасывая в костер дрова.
Археолог покосился на него, но ничего не сказал. Оба так и сидели до самого утра.
А утром выяснилось, что никто из группы не провел ночь спокойно, а еще то, что никто не захотел рассказывать о своих кошмарах. Видно, у всех это было очень личным.
«Интересно, а что может скрывать Динка. Она ведь совсем ребенок», – удивлялся Северин, но видя мрачное и решительное выражение лица младшей подруги, перестал сомневаться, что у той есть свои секреты.
Арина же казалась расстроенной и очень грустной.
– Плохой сон? – спросил ее Северин и прижал к себе, словно желая спрятать от всех опасностей. – Не переживай – это как бы проверка. Или своеобразное приветствие: «Добро пожаловать, вы на Перуновом острове». Сегодня всех кошмары посетили.
Девушка молча кивнула, но веселее не стала.
В общем, завтрак прошел скомканно. Все чувствовали себя уставшими, словно ночь не восстановила, а, напротив, выпила силы. Ранка на плече Северина все еще болела и не спешила заживать, сочась от каждого резкого движения кровью.
Только Никита казался бодрее остальных, словно ничего его не брало или душа его была столь по-деревенски чиста и наивна, что у хранительницы не нашлось средств испугать или смутить его. А может, дело в том, что он свой, местный. Возможно, испытание лишь для чужаков.
После завтрака приступили к работе, хотя двигалась она гораздо медленнее и печальнее, чем вчера, и к обеду группа настолько вымоталась, что никто не мог уже и пальцем пошевелить.
– Эй, тебе, парень, что, энерджайзер в седалище вставили? – грубовато поинтересовался Семен Николаевич у Никиты, все еще продолжавшего работать.
Тот оглянулся, взглянул на археолога широко распахнутыми по-детски недоумевающими глазами.
– Чего? – переспросил он.
– Да ничего, отдохни уж, – примирительно проговорил археолог, – простота ты деревенская.
День миновал, не принеся особых происшествий. Вечером Северин заметил, что никто, исключая непрошибаемого Никиту, несмотря на усталость, не спешит ложиться спать. Арина и вовсе жалась к нему, словно ища у него защиты, а Семен Николаевич подозрительно молчал, перестав шутить и бахвалиться. Все это ярко свидетельствовало о том, что прошлая ночь произвела впечатление на всех. Интересно, что увидели его друзья? Нет, не интересно – Северин едва заметно покачал головой, – такие вещи лучше не знать.
– Нам повезло, сегодня теплая ночь, – Северин ласково погладил Арину по шелковистым волосам, – хочешь, поспи здесь, возле костра, а я стану держать тебя за руку.
– Хочу! – девушка обрадованно закивала.
– А ведь действительно не холодно, – прогудел Семен Николаевич, – пожалуй-ка тоже лягу здесь. Только, так и быть, за руку меня держать не нужно, – ввернул он шутку, глядя на Северина. Видно, мысль о тепле костра и наличии общества настолько его воодушевила, что к археологу почти вернулось былое чувство юмора.
В итоге ночевать под открытом небом решились все. Только Александра упрямо хотела удалиться в палатку – ну это понятно: она привыкла держать себя, не позволяя даже тени слабости, – но ее удалось отговорить совместными усилиями.
Ночь, как ни странно, прошла спокойно.
Глава 16
Черным по черному
Весь следующий день компания провела за раскопками, а к вечеру стало ясно, что открылся еще один культурный слой. Плита казалась такой древней, что было страшно подумать, когда и кто вычертил на ее поверхности странные символы.
– Это алтарь, посвященный Перуну, – объявил Семен Николаевич.
И, словно в подтверждение его слов, сверкнула яркая молния, с небольшим запозданием сопровождающаяся оглушительным раскатом грома.
– Символично, – заметил Глеб. – Похоже, мы нашли-таки то, что искали.
Небо стремительно темнело, словно кто-то невидимой всевластной рукой задергивал плотные шторы из свинцовых туч.
Северин, вонзив лопату в землю, отер со лба пот. Сердце стучало о ребра испуганной птицей. Тревогой, казалось, был пропитан весь неподвижный воздух. Наверное, это просто предчувствие грозы, но ему хотелось выть, запрокинув лицо к темному небу.
Глеб приложил ладонь к искореженной поверхности алтарной плиты и вздрогнул. На миг парень увидел другую грозу – когда, казалось, сами небеса грозят обрушиться на жалкую горстку жмущихся друг к другу людей, темные капли старческой густой крови и услышал хриплый, сорванный голос, извергающий проклятия:
– Прокляты будьте, собаки, забывшие свои корни! Не будет вам милости от богов! Будете вы страдать и рвать друг друга, как голодные псы! Не знать вам вовек покоя! Будьте же вы прокляты!
Этот крик отозвался в голове Глеба такой мучительной болью, что парень пошатнулся и оперся на стену ямы, чтобы удержаться на ногах.
– Сейчас ливанет! – прорычал тем временем руководитель экспедиции, пытаясь перекричать очередной судорожный приступ грома. – Надо бы закрыть чем-то яму, а то вмиг затопит!
Словно дожидаясь этой команды, первая тяжелая капля упала Северину на лоб, скользнула к углу глаза, а оттуда, должно быть, считая себя слезой, скатилась по щеке.
– Сегодня четверг, Перунов день. И гроза… Может быть, нужно закончить начатое и поднять плиту? – спросил Глеб, хмурясь.
Археолог покачал головой.
– Говорю же: затопит! – раздраженно ответил он. – Все, вылезаем, надо яму получше накрыть.
Они стали выбираться из ямы, но обычно ловкий, Северин вдруг поскользнулся и упал, приложившись головой о плиту. Мелькнула ослепительная вспышка молнии, и он вдруг опять оказался в знакомом уже черно-белом негативном мире.
Качали ветвями белые деревья, но не было слышно ни единого звука. Северин в этот раз отчего-то не боялся – он знал, что никто и ничто не посмеет тронуть его, пришедшего теперь по приглашению.
Та же женщина, что пугала его в прошлый раз, бесшумно появившись среди деревьев, склонилась в низком поклоне. Но Северин уже не смотрел на нее, потому что навстречу ему шел старик – невысокий, крепкий, с густой седой бородой и суровым, изборожденным многими морщинами, лицом.
– Ну здравствуй, здравствуй, родич, – услышал парень голос, раздававшийся, кажется, в его собственной голове.
– Почему ты называешь меня родичем? – немного робея, ответил парень, уже догадываясь, что видит перед собой великого бога.
– Как же ты мне не родич, если в тебе – кровь моего брата Велеса? – спросил старик, так и не разомкнув уст. – Крови той всего-то капля, но и того достаточно, больше смертному и не вынести.
– Я потомок Велеса?
Вот, действительно, странная новость.
– Ты, кто же еще. Потому и далась тебе Велесова книга, потому и склонился перед тобой ее хранитель.
– Но… тогда… – он хотел спросить о своих настоящих родителях, но не успел – старый бог покачал головой, и вопрос стал ненужным – нет их уже в яви, перешли в темное царство нави – мира мертвых. Это осознание наполнило душу болью.
– Ты последний, волчонок, – словно бы усмехнулся старик.
– А Глеб… – вдруг вспомнил Северин. – Он, должно быть, тоже сын могущественных родителей?..
– Безродный отец его, и мать безродная. Оба погибли от пьянства. Только не говори своему другу, огорчится.
Северин наклонил голову, задумался. Прошлое, казалось ему, осталось за толстым стеклом, подернутым толстым слоем паутины. Даже лицо Арины поблекло, стерлось, словно на старой фотографии.
– Я умер? – спросил он вдруг.
– Нет, еще рано. Считай, заглянул в гости…
– А она… – Парень оглянулся на застывшую в полупоклоне жрицу.
– Не бойся, она больше не будет пытаться причинить тебе вред. И знай, она сказала истину: пришло время выбора и время расплаты, и в твоих руках сейчас очень многое, волчонок. Смотри не ошибись.
Старик вдруг прикоснулся к его лбу. Это прикосновение было мягким, едва ощутимым, и в то же время Северина пронзила боль, заставив тело выгнуться дугой.
Он зарычал и открыл глаза, но от ослепительной боли, словно выбелившей все вокруг, не мог еще видеть.
– Тихо, тихо, – ласково зашептал знакомый голос.
Нежная рука коснулась лба, промокнув с него кровь.
