Владислав Крапивин - Бриг «Артемида»
…– Милях в четырех… – сказал кто-то на мостике.
– Флаг виден, господа? – спросил капитан.
– Не виден… Илья Порфирьевич, посмотрите в вашу трубу, она самая сильная…
– Виден, – сказал Новосельский. – Француз… туда его…
– Фрегат. Пушек сорок, не меньше, – вставил мичман…
– Осадка немалая. Сюда едва ли он сунется, но и нас не выпустит, – сказал капитан.
– Но он тяжел, у «Артемиды» явное преимущество в скорости, – запальчиво возразил Митя Невзоров.
– Прежде, чем мы воспользуемся этим преимуществом, он превратит нас в труху, – разъяснил задорному гардемарину Новосельский. – У него каждое орудие стоит полдюжины наших. И по мощности, и по дальнобойности…
– Стал… – сказал Стужин. – Кажется, отдал якорь.
Капитан Гарцунов произнес неторопливо и увесисто:
– Прежде чем сделать дальнейшие приказания, мне хотелось бы услышать ваше мнение, господа: как нам поступить в этом положении?
По традиции полагалось высказываться, начиная с младшего по званию. Митя Невзоров еще не был офицером, но, кажется, уже привык считать себя таковым.
– Прежде всего, мне кажется, следует зарядить карронады и раздать команде ружья, – заявил он.
Капитан чуть поморщился:
– Вы забыли, что это уже сделано… Вопрос в том, следует ли нам начать движение к выходу из бухты для попытки прорыва или ждать действий противника?… Мичман?
– Полагаю, что следует ждать, – высказался мичман Сезаров. – Они спустили шлюпку и, судя по всему, желают нанести нам визит… Кто знает, может быть, у них есть сведения об окончании войны?
– Ага, держи карман, – буркнул Новосельский.
– А откуда они здесь вообще знают про войну? – ворчливо спросил доктор. – Скорее всего, мы первое судно, которое пришло сюда из Европы после начала конфликта.
– Ну, не скажите, – возразил капитан. – Пока мы расталкивали веслами архангельские льды, многие европейцы еще в марте наверняка успели отправиться в Америку. Из южных гаваней. Со свежими вестями…
Доктор стоял у самой балюстрады, огораживавшей ют. Гриша поднялся до середины трапа, подергал доктора за брючину.
– Петр Афанасьич, можно вашу трубу? На минуточку…
– Возьми, голубчик…
В трубу показалось, что шлюпка совсем недалеко. Она была похожа на тяжелого жука, ползущего по ровной поверхности лилового стола – равномерно шевелила веслами-лапками. Можно было разглядеть, что гребцы – матросы в одинаковых синих курточках и шапочках с помпонами. На корме стоял, покачиваясь, офицер в треуголке и эполетах. За ним, при каждом взмахе весел, дергалось на коротком древке полотнище белого флага.
«Белый флаг – это ведь просьба о перемирии, о переговорах, – сообразил Гриша. – А перемирие – оно ведь на короткое время, когда настоящего мира нет. Значит, и правда война…»
Всем казалось, что шлюпка еле ползет. Оно и понятно: четыре мили для гребного суденышка – это около часа хода. Но наконец шлюпка оказалась вблизи, и видно стало: движется она быстро – бурунчики у форштевня.
– Спустить трап, – скомандовал лейтенант Стужин. С борта полетели два каната с вплетенными в них выбленками.
Шлюпка подошла, встала бортом, гребцы вскинули весла вверх лопастями. Офицер (невысокий, кругловатый, но ловкий) без труда поднялся, почти взбежал, по трапу, прыгнул на палубу, отодвинул в сторонку двух собравшихся было помочь ему матросов. Встал прямо, поднял к треуголке два пальца. Капитан Гарцунов – уже в парадном мундире, с эполетами и при сабле – шагнул навстречу, коснулся пальцами козырька фуражки.
– Лейтенант французского фрегата «Брюн торо» Пьер Рошар, – сказал француз (естественно, по-французски). – Имею честь приветствовать храбрых русских моряков в водах наших владений.
Гарцунов, конечно, понял его, но оказавшийся рядом доктор перевел лейтенанта Рошара – видимо, для пущей солидности. Перевел и название фрегата – «Коричневый бык». Капитан кивнул. И вопросительно молчал. Француз заговорил снова:
– Командир фрегата капитан Мишель Франсуа де Ансу просит командира российского брига и одного из офицеров пожаловать на борт нашего судна. Капитан гарантирует гостям полную безопасность и благополучное возвращение на бриг.
Доктор перевел снова. Наступило молчание. Гарцунов по очереди посмотрел на офицеров. Потом решил:
– Надо ехать, господа. Негоже демонстрировать боязнь перед лицом неприятельского флота… Да и выхода, похоже, нет…
– Это ловушка, – сумрачно усомнился лейтенант Стужин.
Француз улыбнулся, шевельнул черными усиками и вдруг сказал по-русски:
– Это не есть ловушка, месье. Слово чести.
– Владимир Игоревич, вы отправляетесь со мной, – сообщил Гарцунов мичману Сезарову. – Александр Гаврилович, вы остаетесь за командира. В случае моего невозвращения через три часа берете на себя полную власть и действуете в соображении с обстоятельствами… Лейтенант Рошар, – добавил он по-французски, – мы к вашим услугам…
Гриша слышал разговор, но французских фраз не понимал (уроков с Митей Невзоровым и доктором оказалось явно недостаточно). Однако он разобрал: «Капитан Мишель Франсуа де Ансу»… Ансу!
Изящный, улыбчивый злодей словно оказался рядом… Да, конечно, никакого палача-скрипача Ансу на свете никогда не было, Гриша это понимал! Но одно лишь совпадение имен показалось зловещей приметой. И прежние, давящие душу страхи – более сильные, чем простое ожидание боя, гибели или плена, – опять навалились на Гришу.
…И страхи эти не отпускали его до возвращения капитана. Гриша ушел в каюту, съежился на койке – не было желания смотреть на чужие берега и скалы. Чтобы унять тоскливую тревогу, Гриша стал вспоминать «ту самую» музыку:
Тронет пружинку стальной волосок —
Где-то проснется лесной голосок,
Шелест листвы,
Шорох травы…
Стало полегче, спокойнее, но полностью страх не ушел. И когда снаружи раздались плеск весел и голоса, говорившие о возвращении капитана, Гриша выскочил наружу, вздрагивая от всяких ожиданий.
3
Было не по себе, стыдно, и все же он не удержался – пробрался в кают-компанию, где собрались офицеры (и Митя, и доктор, конечно). Устроился между спинкой длинного дивана и стенкой с кормовыми окнами. «Если заметят, скажу, что искал потерявшегося кнопа…» Впрочем, едва ли бы его выгнали, понимая, как натянуты нервы мальчишки…
Капитан сказал, усмехаясь:
– Французы и в самом деле весьма галантные люди. Капитан Ансу – не исключение…
Далее Гриша услышал рассказ о пребывании Николая Константиновича на фрегате – рассказ, показавшийся сперва не во всем понятным, но после сложившийся в более или менее связную историю. Вот она…
Капитан фрегата приветствовал русского командира и его спутника с безукоризненной вежливостью, представил своих офицеров. Приказал принести вина («Кстати, прекрасное вино, не правда ли, мичман?»). Поднял тост за счастливый случай, давший возможность принять у себя российских мореходов.
– Но… – сказал он, ставя бокал, – обстоятельства войны вынуждают нас коснуться и неприятной темы. Поскольку мы, волею политиков, оказались нынче в роли противников, необходимо решительно и не роняя достоинства развязать этот узел.
Кстати, по словам Николая Константиновича, капитан Ансу был высок, строен, горбонос, имел бородку клинышком и похожие на стрелки усы. Он все время сдержанно улыбался. С этой улыбкой он и продолжил речь.
Ввиду того, что силы противников несравнимы, сказал Ансу, благоразумнее всего русским было бы сдать бриг французам, которые вправе рассматривать «Артемиду» в качестве приза. Это позволило бы избежать бессмысленного кровопролития.
– Разве вы – капер? – не сдержался Гарцунов.
– Конечно же, нет! Мы – военный фрегат Антильской флотилии, чьей задачей является охрана здешних французских вод… в которые вы столь неосмотрительно вошли. Впрочем, и в нейтральных водах ситуация оказалась бы такой же. Только у вас была бы возможность уйти от преследования. А здесь – увы…
– Если вы не капер, то почему речь идет о призе? Уместнее было бы употребить слово «трофей»…
– Вы правы, я неточен в терминологии. Однако же это не меняет сути.
– В чем-то меняет, – возразил Гарцунов. – Вы могли заметить, что мы несем флаг Российско-Американской компании, в данном случае мы – коммерческое и экспедиционное судно. В связи с международными правилами, такие суда, в случае военных конфликтов, не подлежат задержке и захвату.
– Ну-у, господин капитан второго ранга, – снисходительно произнес Ансу (мы, мол, прекрасно понимаем друг друга). – Вы в военной форме и при оружии, а смена флага – минутное дело. Стоит ли утомлять друг друга пустыми формальностями…
Гарцунов понимал, что француз прав. И все же возразил снова:
– Наше плавание не содержит никаких военных задач. Мы не вели разведки, не собирались участвовать в баталиях. Доказательством нашей совсем не военной миссии служит и тот факт, что у нас на судне ребенок.
