Анатолий Дементьев - Подземные робинзоны
Туристы уселись на топчан, тихо переговариваясь, с любопытством рассматривая убранство необычного жилища.
— Человек жил здесь много-много лет, — говорила Светлана. — И все время один.
— Откуда ты взяла, что много? — тотчас возразил брат.
— Посмотри сам. Или, по-твоему, все это можно сделать за несколько дней?
— Останови фонтан, — Миша не знал, что еще сказать, но уступать не хотел.
Светлану неожиданно поддержал Володя.
— Ясное дело, путешественник прожил здесь долго.
— У тебя все «ясное дело». Да ну вас. Почему тогда он не ушел? Что, ему так понравилась пещера, да? Объясните вы, всезнайки.
— Почему-почему… Никто не знает, почему, даже Николай Павлович.
— Мальчики, не ссорьтесь, — примирительно сказала Светлана. — Вот прочитаем все дневники, тогда и узнаем.
Аргус деловито бегал по пещере, что-то вынюхивал, фыркал, поднимался на задних лапах, стараясь дотянуться до полки с посудой. Сеттер явно надеялся чем-нибудь поживиться.
— А здесь настоящий склад, — Иван Антонович стоял в дальнем углу пещеры. Все поспешили к нему. В довольно глубокой нише было устроено несколько полок. На них — ивовые корзины разных размеров, одни пустые, другие — наполненные сероватым, похожим на золу порошком.
— Здесь хранили продукты, — предположил Одинцов. — Они превратились в труху.
— Договоримся ничего не трогать, — умоляюще попросил Николай Павлович. В записной книжке он быстро делал пометки. — Пусть все останется так, как есть. А вот если бы удалось найти документы, записи… Каждую найденную бумажку прошу передавать мне.
— Да уж передадим, не беспокойся, — заверил его учитель, — себе не возьмем.
Но и при более подробном осмотре пещеры, в котором участвовали все туристы, ничего нового не обнаружили.
Учитель и краевед вышли из пещеры на площадку. Солнце поднялось довольно высоко и начинало припекать. Внизу плескалось озеро. С высоты оно казалось темно-синим, почти черным.
— Человек, который когда-то жил здесь, выбрал удачное место, — Николай Павлович посмотрел вокруг. — Сюда, кроме голубей и чаек, вряд ли кто доберется. В пещере тепло, сухо и светло.
— Но зачем ему понадобилось взбираться так высоко? Подходящие для жилья небольшие гроты есть и внизу.
— Откуда мне знать. Были, вероятно, причины. Сейчас меня занимает другое. Ты понимаешь, Сергей, что получается? Справа скалы и слева скалы. Не такие уж высокие, но нам их не одолеть. Это ясно. А впереди озеро. Мы заперты на узкой прибрежной полосе. Мы все еще в плену. Разумеется, в пещеру возвращаться не будем. Согласен со мной?
— Да, да, так, вероятно, и есть. А на том берегу, что там?
— Озеро велико. До противоположного берега не меньше трех километров. По-моему, там тоже скалы, такие же, как и здесь.
Сергей Денисович пристально посмотрел на товарища.
— Если так, то выход отсюда…
— Только через озеро, Сергей. Надо переплывать озеро.
Из пещеры вышли доктор и ребята. Начальник отряда и учитель замолчали.
Спуск был не легче подъема. Приходилось зорко смотреть под ноги, чтобы не угодить в трещину или не сорваться с камней и не полететь в поблескивающее холодной синевой озеро. Аргус давно сбежал вниз и теперь носился по берегу, распугивая куликов и чаек.
Туристы благополучно спустились со скал и уже направились к лагерю, когда внимание их привлек тоскливый вой Аргуса. Сеттер стоял за обломком скалы и протяжно выл.
— Что-то случилось с собакой, — обеспокоенно сказал учитель. — Я пойду, посмотрю.
— Николай, — послышался из-за скалы его взволнованный голос. — Иди сюда.
Начальник отряда поспешил на зов. Доктор Мухин и ребята сели на камни отдохнуть. Но прошло пять минут, десять, а ни учитель, ни краевед не возвращались.
— Чего же сидеть, — доктор Мухин поднялся. — Пойду и я взгляну, что там такое.
— Мы с вами, Иван Антонович.
За скалой они увидели сложенный из каменных плиток холмик и на нем грубо сколоченный крест.
— «Василий Федорович Коротаев», — медленно прочитал доктор надпись, глубоко выцарапанную чем-то острым на перекладине креста. — Коротаев, — повторил он и медленно снял шляпу.
Глава 25
ИЗ ДНЕВНИКА КОРОТАЕВА
— Коротаев? — испуганно спросил Володя гляди на отца. — Тот человек, что жил в пещере на скалах?
— Нет, — глухо ответил за учителя Санин — Тот, кто пошел по его следам, тот, чей дневник мы нашли в Колонном зале, тот, кто разыскал пещеру по просьбе Самарского.
— Но их же было двое, — шепотом сказала Светлана. — Василий Федорович и Алеша.
— Двое. Василий Федорович Коротаев и его ученик, товарищ по опасному путешествию, Алексей. Алексей, надо полагать, и похоронил здесь своего учителя.
— Почему Василий Федорович погиб и что случилось с Алексеем? — спросил доктор. Он с грустью смотрел на простой, потемневший от времени деревянный крест. Слабый ветер шевелил седые волосы Мухина.
— На этот вопрос я тоже хотел бы найти ответ.
Несколько минут путешественники стояли у могилы, обнажив головы.
В лагерь возвращались молча. Ребята притихли, взрослые тоже были заняты каждый своими мыслями.
— Что будем делать сегодня? — безразличным голосом спросил Иван Антонович начальника отряда.
— Отдыхать. Вы же настаивали на отдыхе.
— Да, да, я просил об этом. А вы нам почитаете дневник Василия Федоровича Коротаева?
— Если удастся разобрать записи.
После обеда Санин вытащил из рюкзака знакомые всем тетради. Желая уберечь записи от непредвиденных случайностей, краевед обернул каждую тетрадь в пергамент и держал в полиэтиленовом пакете. Сейчас он бережно раскрыл вторую тетрадь и начал листать ее, отыскивая место с разборчивым текстом. Но тетрадь настолько пострадала от воды, что удалось разобрать всего несколько не связанных между собою слов. Зато третья тетрадь вознаградила Николая Павловича. Многие страницы сохранились очень хорошо.
Установилась тишина, все ждали. Санин откашлялся и начал неторопливо читать, словно кому-то диктовал.
«Июля седьмого дня. Наконец-то вышли из пещеры на свет божий. Такое чувство, будто снова вернулись к жизни. Я, когда увидел снова небо, окрашенное нежной полоской зари, увидел птиц, траву и деревья, заплакал от счастья. И не стыдился слез. Мрачные каменные своды, пропасти и трещины, бурный поток, в котором мы едва не погибли, все лишения и тяготы многотрудного пути — все теперь позади. И, слава богу, в самое время. Припасов у нас осталось совсем немного, свечей — тоже. Я последние дни недомогаю что-то, руки и ноги ломит, голова тяжелая — словом, худо. Но Алеше стараюсь показаться бодрым и на боли не жалуюсь. Однако он будто догадывается. Несколько раз я ловил на себе его полный тревоги взгляд. Спросил, почему он так на меня смотрит. «Да я ничего, Василий Федорович, — ответил Алеша, отводя глаза. — Здоровы ли вы?» Уверил его, что вполне здоров и что напрасно он тревожится.
Мы подошли к озеру, любуясь его дивно чистой водой. Стайки мелких рыбешек резвились около нас, и когда я протягивал к ним руку, не пугались. Но самая большая радость — небо. Голубое небо над головой.
Июля девятого дня. Вернулись после большой прогулки, и я тороплюсь описать все увиденное, пока свежи впечатления. На память что-то плоха надежда, подводит она меня частенько…
Теперь совесть моя чиста, просьбу Евгения Павловича Самарского я исполнил, и записи мои, хотя и не полные, и — боюсь — бестолковые, все же принесут ему пользу.
После долгих поисков посчастливилось нам встретить пещеру — небольшую, совсем как монашеская келья. Да и человек, что в ней жил, очень строгую жизнь вел. Это по всему видно. Кто он — пока не знаю. Евгений Павлович ничего о нем не написал. Я уже думаю, что был тот человек безвестным путешественником, какие у нас на Руси встречаются. На свой риск и страх пускаются они в опасные путешествия, и если гибнут, то никто об этом и не узнает. А очень может быть, что жил здесь монах-отшельник. Случалось мне слышать о таких монахах, жили они в пещерах, вдали от мирских соблазнов, забот и тревог. И уж, наверное, то был не досужий искатель приключений, да и не охотник, как я было подумал вначале. Карта, нарисованная им, превосходна, такую не мог сделать человек неграмотный. К великому моему огорчению, имени его я так и не узнал.
В пещере, разумеется, никого мы не нашли, только пара сизарей вылетела навстречу, громко хлопая крыльями.
Мы с Алешей осмотрели все жилище. Но ничего интересного не обнаружили. Полагаю, что человеку, который жил здесь, удалось выйти на волю. Наверное, он переплыл озеро, иначе как же карта, им составленная, попала в руки Самарского, а позднее — в мои.
А вот нам с Алешей озеро не переплыть, я-то плавать не могу по здоровью, и как ни печально, надо тем же путем возвращаться, каким мы и сюда пришли. Как подумаю об этом — нехорошо на душе».
