Александр Прозоров - Гнев духов
— А если получится лучше?
— А если хуже?
Могучий Саблезуб хотел напомнить про пироги — но тут сзади подскочила разгоряченная Золотая Тень и крепко обняла его за шею:
— Ты почему не бегаешь?! Пошли, в пятнашки! Покажи Чибису, кто быстрее всех в племени! А то меня он догоняет…
— Догоняет? Ну, тогда держись… — Юный охотник торопливо доел свой кусок и поднялся.
О разговоре со старым мастером он вспомнил только, когда они вернулись домой.
— Золотая Тень, помнишь, Серый Язь и Волна сказали, что племя Ловкой Выдры посылает за горьким песком только молодые пары? Ты знаешь, наверное, это потому, что все взрослые люди везде боятся отходить от своего дома.
На выделку огромной медвежьей шкуры у Камыша и Золотой Тени ушло долгих шесть дней. Когда она была готова и подсохла после полосканий, Могучий Саблезуб аккуратно свернул ее и уложил в новую лодку. Отнес туда же гарпуны и бросательную палку, свернутый мат, подаренные удочки, трутный горшок. Пухлик запрыгнул сам. Теперь он был таким упитанным, что Золотая Тень поднять его уже не могла. Следом забрались девочка, уютно устроилась на носу, поставив локти на закрывающую борта бересту. Могучий Саблезуб приподнял корму, вывел лодку на воду, перевалился через борт и уселся внутри сам.
Дождавшись, пока пляж у селения скроется за излучиной, Золотая Тень размотала удочки, выбрала из коробца упитанных гусениц, сбросила снасть за борт.
— Не клюнет тут ничего, — покачал головой Камыш. — Мчимся слишком быстро. Течение подгоняет.
Одна из лес тут же натянулась, и девочка споро вытянула к себе вполне упитанного судачка. Духам реки явно не нравились намеки на то, что в этом мире существует что-то невозможное. И потому юный охотник предпочел Золотую Тень больше не поучать.
Большая Река плавно обогнула сосновый бор, через который протекал Песчаный ручей, добралась до Дальней топи. Та самая граница охотничьих угодий, за которую мужчины племени предпочитали не уходить. Напротив, на высоком восточном берегу, лес оставался сухим и густым, но сюда потомки Хозяина Реки тоже никогда не заглядывали. Теперь Могучий Саблезуб знал, почему. Это были владения Большого Кота, убитого им этой зимой. Саблезубый тигр охотился в своих землях, не забредая в угодья племени — племя охотилось в своих. И никто друг другу не мешал. И хотя опасного зверя больше уже не было — прежние правила все равно никто не нарушал.
Еще излучина, знакомый обрыв. Хорошо мчаться под веслами по течению. Сил тратишь мало, а летишь, как птица!
От берега прянуло обратно в лес стадо оленей. Камыша всегда удивляло, почему звери так боятся лодок? Ведь из реки на них никто не охотится, даже охотники со столь неустойчивой опоры, как лодка, гарпунов не бросают. Ан нет — спасаются, едва только самый нос из-за кустов заметят. Или это они самой воды так боятся, что любая вещь на ней опасной кажется?
Еще излучина, еще несколько ударов весла, еще один изумленный и растопыренный окунь, снятый девочкой с удочки — и впереди открылись Вечерние Воды. Пирога легко выскочила на пологие волны, не заметив перехода из мира живого в мир духов, и запрыгала с гребня на гребень. Могучий Саблезуб повернул вправо, держась подальше от камышей и правя вдоль водяных валов. Прыжки сразу прекратились, лодка стала лишь вяло покачиваться с боку на бок. За камышовой стеной носились стрекозы и порхали бабочки, но никаких деревьев, даже чахлых и больных, не выглядывало. Значит, за ними тянулось топкое болото.
Зато у Золотой Тени резко оживился клев. Причем червей и гусениц теперь хватали не жалкие окуньки, а сильные, крупные язи, которых приходилось вытаскивать уже охотнику — сначала, разумеется, намотав на руку заранее приготовленную заячью шкурку. Не вычищенная от меха, она не резалась, смягчая рывки лесы.
Лов прекратился только после того, как внутрь лодки попали четыре солидные рыбины, тут же засунутые под мат, чтобы не скакали под ногами. Причем прекратился вообще — как отрезало. Золотая Тень вскоре даже заскучала и смотала снасти.
Между тем, день скатывался к вечеру, солнце спряталось за бледно-розовую дымку. Ветер стих, а вместе с ним исчезли и волны, над самой поверхностью вод поднялся тонкой шерсткой белый полупрозрачный туман. А никаких признаков берега так и не проявилось. Могучий Саблезуб, понадеявшись на удачу, даже повернул наугад в заросли — там, где они показались не такими густыми, — пробился через камыши… Но уткнулся в широкое поле рогоза, растущего на чем-то тинообразном и качающемся. У него даже развернуться толком не получилось, и пришлось выбираться назад, расталкивая стебли камыша веслом для каждого гребка.
После этого он погнал пирогу вперед уже изо всех сил, но никаких лесных крон не виделось даже далеко впереди. Когда стало смеркаться, он смирился с неизбежностью и снова отвернул к камышам, с разгона врезался в заросли и уложил весло внутри:
— Кажется, Мощный Волк прав. В Вечерних Водах и вправду жить негде.
— Мы же здесь уже были! — возмутилась Золотая Тень. — Просто на этот раз повернули не в ту сторону!
— Поэтому и нет, — вздохнул Могучий Саблезуб. Он не стал признаваться, что возмутился специально для здешних духов воды. Вдруг они из чувства противоречия высунут из глубин хотя бы маленький островок? Но духи не откликнулись, и он смирился: — Раз нет земли, тогда давай попытаемся устроиться так.
— Это как? — потрогала ближайшие камыши девочка. — Переплетем стебли плотнее?
— Слишком сложно. Лучше достань из носа шкуру. А я пока выпотрошу рыбу. Может, тогда она не испортится хотя бы до утра.
Распихав припасы к носу и корме, Золотая Тень кое-как расстелила шкуру на днище лодки, прилегла, что-то буркнула, поднялась, развернула мат, подпихнула его снизу, легла снова, поворочалась:
— Если вдвоем, то будет узко… А мы во сне не перевернемся?
— Днем на волнах не перевернулись, чего в камышах бояться? Если сильно не раскачиваться, то не должны.
Вытянувшись во весь рост и прижавшись друг к другу, они накрылись свободной половиной шкуры. Под ней сразу стало тепло и тихо. Лишь слегка раскачивалась пирога, где-то далеко слабо шелестели камыши, по днищу еле-еле постукивала вода. И убаюканные молодые люди быстро провалились в сон.
Разбудили их теснота и громкое чавканье над самым ухом. Оказалось, что ночью совсем не маленький Пухлик ухитрился втиснуться между девочкой и бортом, и безмятежно посапывал, не слыша ничего вокруг. За бортом же — там, куда охотник накануне вывалил рыбьи потроха, шло жестокое бурление и борьба. В общей массе Могучий Саблезуб увидел черную сальную спину с себя размером и поспешил схватиться за весло. Сом на его памяти на лодки никогда не нападал — но стать первой жертвой тоже как-то не хотелось. А чудище на кровавый запах явилось явно не мелкое.
Но еще большее открытие его ждало, когда лодка выбралась на открытую воду. Здесь, не в силах пробиться через камышовую стену, крутились две туши, в длину и ширину превосходящие уже не его, а всю пирогу целиком! Сглотнув, Камыш вдоль зарослей погреб в сторону и смог скрыться, не привлекая внимания неведомых порождений Вечерних Вод.
Довольно долго они плыли без приключений — разве только волны стали подниматься выше, грозя раскачать пирогу. Но когда солнце уже начало ощутимо припекать, впереди, над коричневой стеной камышей, наконец зазеленели долгожданные кроны. Подплыв ближе, Могучий Саблезуб различил за темно-зелеными тополями и ольхой бледно-серые шапки сосен и, конечно же, направился к ним. Камыши гостеприимно расступились, из плотной стены превратившись в редкие, отдельно стоящие стебли, и сквозь них путники проплыли к самому настоящему, широкому песчаному пляжу!
— Наконец-то! — облегченно перевел дух Камыш. — Надеюсь, в трутном горшке еще уцелело хотя бы несколько искр.
Сам он, разумеется, побежал за валежником, коего в светлом сосновом бору валялось преизрядно, отнес Золотой Тени, сбегал к ольховнику, нарезал тонких сырых веточек, тоже отнес девочке. У юной хозяйки между тем разгорался огонь, а сама она, сплетя из травы узкую косичку, уже продевала ее через жабры, чтобы повесить рыбу над костром.
Угрожающе зарычал Пухлик, заставив Могучего Саблезуба схватиться за гарпуны и бросательную палку… Но, повернувшись в сторону, куда рычал щенок, юный охотник увидел острые, с кисточками, уши белки, выглядывающей из-за песчаного пригорка с орехом в тонких лапках.
— Не шути так больше, мясо недоеденное, — опустил он оружие. — Пусть скачет, еды у нас и так хватит.
Белка, словно услышав, и правда скакнула в сторону, шустро взобралась на ветку лещины, перепрыгнула на другую… Послышался легкий треск, ветка обломилась и вместе со зверьком шлепнулась вниз. Пухлик торжествующе взвыл и кинулся к ней. Белка, распушив хвост и высоко вскинув над спиной, запрыгала из стороны в сторону, взметнулась на толстую, в три обхвата, сосну, повернулась, презрительно пощелкала языком, перескочила на другую, потоньше, спустилась по коре, пробежала вокруг ствола почти у земли. Пухлик, возмущенно рыча, ринулся к добыче, но челюсти его бесполезно щелкнули в воздухе: белка успела взлететь к вершине, в два прыжка перебралась на молодое деревце, устроилась на высоте человеческого роста и занялась добытым орешком. Щенок прыгал внизу, но до зверька не доставал. Причем совсем чуть-чуть.
