Юлия Кузнецова - Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник)
– Сорри, хани, – вздохнула Ника, снимая очки, – я все забываю, что у вас с папой не такие открытые отношения, как у нас с моим. Я своему все рассказываю. Он, например, одобрил мое намерение потолстеть. Кстати, как думаешь, дьюти-фри уже открыт?
Она сняла унты и уложила их в пластиковую коробку.
– Думаю – да, – кивнула я, вытаскивая из кармана мобильник и укладывая его рядом с ее унтами. – Ты правда будешь лопать шоколад?
– А еще марципан, багеты, бриоши…
– Хорош! Я уже есть хочу!
– А вот сейчас и ограбим дьюти. Подашь бахилы?
Я взяла пригоршню синего целлофана, но вдруг почувствовала, как мои пальцы сами собой разжимаются и я роняю бахилы на пол.
– Могла бы и в руки подать, – проворчала Ника, наклоняясь за бахилами.
– Я… Я не знаю, как это получилось.
Я села на лавочку и принялась натягивать бахилы.
Подняла глаза и столкнулась взглядом с высоким парнем в зеленом свитере. Он стоял у аппарата, просвечивающего чемоданы.
У парня были темно-рыжие волосы и такие же бакенбарды. Бледное лицо, узкие глаза, под ними – темные круги.
Он снял с движущейся ленты пластиковую коробку, вытащил из нее ноутбук и уложил его в рюкзак. Все действия парень совершал не глядя. Потому что в упор смотрел на меня.
– Ты идешь или так и будешь разглядывать этого Пушкина? – поинтересовалась Ника. – Если шоколада мне не достанется, ты будешь в этом виновата!
– Он больше на дракона Хаку[31] похож, а не на Пушкина, – пробормотала я, поднимаясь и укладывая на движущуюся ленту рюкзак, – или на волка-оборотня.
Парень уже не смотрел на меня, но я-то знала, что это он мысленно велел уронить бахилы.
Распознавать гипноз меня научил Зет.
Я покачала головой, пытаясь вытряхнуть из нее воспоминания о Зете, и вдруг подумала, что папа еще не покинул здание аэропорта, а со мной уже происходит какая-то история.
Глава 3, в которой я спасаю Нику и наши отношения
Паспортный контроль наконец-то был пройден, и мы понеслись к дьюти-фри за шоколадками.
– Вон он, – определила Ника, огибая дворик небольшого ресторана, откуда несся смех и пахло жареной картошкой.
Мы подбежали к магазинчику, однако, подергав ручку стеклянной двери, Ника скривила гримаску.
– Закрыто! – возмущенно сказала она. – Нет, это кантбишно!
И она приникла к стеклянной стене, пытаясь разглядеть за щитами с рекламой, прислоненными с внутренней стороны, все шоколадки, которые за ними спрятались.
– Давай пока присядем, – предложила я, кивая в сторону кресел, – у меня есть печенье с шоколадными чипсами, папа засунул в рюкзак перед выходом.
Она уселась с недовольным видом, заложила ногу на ногу и принялась наблюдать за парой, сидевшей напротив. Он дремал сидя, она, укрытая пледом, лежала на креслах, при этом ее голова покоилась у него на коленях. Я торопливо перерывала вещи, пытаясь найти шоколадное печенье. Я еще не успела забыть встревоженное лицо Никиной мамы. Надо было поскорее накормить Нику, а то она может впасть в депрессию.
– Вот оно!
Я наконец-то нащупала на самом дне упаковку и потащила ее наверх.
– Харри ап, хани!
– Да я уже… ай! – вскрикнула я, почувствовав, что упаковка рвется у меня в пальцах об угол путеводителя по Парижу, который я прихватила с собой. – Да что же это…
Я попыталась ухватить печенья, но они высыпались, и у меня в руках осталась легкая упаковка.
– Тьфу!
Я оглянулась в поисках урны, чтобы выбросить разорванную упаковку, и тут… увидела того самого оборотня! В зеленом свитере с бакенбардами! Он снова, не отрываясь, глядел на меня.
– Ника! Это все он виноват! Он меня гипнотизирует! Из-за него я уронила бахилы и рассыпала печенье.
– Ты рассыпала печенье?! Ты крейзи, хани! А что я буду есть?
– Ну, я же его не на пол рассыпала, – пробормотала я, снова запуская руку в рюкзак, – вот, сейчас поймаю парочку…
Но, как назло, печенье крошилось под пальцами и не желало вылавливаться.
Наконец я ухватила хрустящий кусочек.
– Нет уж, спасибо, – буркнула Ника, – мало ли какая грязь в твоем рюкзаке.
– Нет у меня никакой грязи, – обиделась я, – ты сама, похоже, крейзи насчет грязи.
– Полежи в больнице с мое, тоже будешь крейзи, – отрезала Ника.
– Спасибо за пожелание!
Я сгрызла печенье сама, чтобы доказать, что оно чистое и вкусное, но настроение от этого у меня не улучшилось. Как же так? Не виделись с Никой несколько месяцев! Так здоровски болтали по скайпу каждый день! И тут – на тебе. Поссорились, даже не успев вылететь из Москвы.
А тут, как назло, еще и эта парочка на креслах. Она проснулась, что-то сердито высказала ему, он кивнул и вытащил из кармана повязку для сна, черную, с серебристой вышивкой. Она нацепила ее и снова заснула, а он стал играть с прядями ее волос.
Память тут же услужливо подогнала мне образ Зета. Я покачала головой, чтобы его прогнать, и отвернулась от парочки, чтобы поразглядывать кого поинтереснее.
Кто-то поинтереснее нашелся. Это был высокий старикан с длинными седыми волосами, заплетенными в косичку, в голубом спортивном костюме с белыми полосками. Самое интересное – он был босиком! Ступни ног у него были загорелыми, с длинными желтыми ногтями. Раньше я бы сразу схватилась за карандаш – где еще встретишь такого любопытного типа, но сейчас меня только передернуло от отвращения.
Ника молча встала и направилась в зал вылета. Отлично. Она еще и разговаривать со мной не хочет. Как мне тогда сдержать обещание, данное ее маме?!
– Ваши билеты, – попросила стюардесса, вежливо улыбаясь, – а отделение для ручной клади внизу.
Я улыбнулась в ответ, хотя настроения не было. Пристроила свой чемодан и, проходя за Никой мимо кабинки в центре салона, с завистью покосилась на стаканчики с соком, водой или кока-колой на подносах, большие коробки, полные леденцов от укачивания. Везет этим стюардессам! Все у них подчинено порядку: и напитки, и слова, и улыбки, и жесты, и униформа. У меня же везде хаос: и в личной жизни, и в рисовании, и вот теперь даже в отношениях с лучшей подругой. Может, мне пойти в стюардессы?! Все равно рисовать меня больше не тянет.
От этой мысли стало еще тоскливее. Ника уже нашла наши кресла и уселась у окна. Достала из сетчатого кармана кресла журнал и раскрыла его.
Я вздохнула и начала расстегивать толстовку, чтобы сразу убрать ее на верхнюю полку, как вдруг заметила, что в крайнем кресле через ряд сидит мой волк-оборотень и глазеет на меня!
– Этого еще не хватало, – пробормотала я, застегивая «молнию» обратно и усаживаясь, – опять этот псих пялится. Сейчас точно соком кого-нибудь оболью.
Ника демонстративно отодвинула колено.
Стюардессы переглянулись, одна из них нервно посмотрела на часы, но другая сказала: «Да вот они!» И в салон, спотыкаясь на пороге, толкая друг друга и других пассажиров, хохоча, ввалилась команда детей.
Четыре девчонки и парень с пышными черными волосами и длинным носом, за который он постоянно себя дергал, сняли с себя куртки и плащи и оказались одетыми в белые рубашки, черные жилетки и серые костюмы.
– Наверное, ученики какой-нибудь французской гимназии, – прошептала я, но Ника по-прежнему молчала.
Окаменела она, что ли, из-за дурацкого печенья?
Тем временем галдящие ученики сели, конечно, рядом с нами.
Одна из девчонок мне показалась особенно противной. Не успели мы взлететь, как она встала на колени, повернулась к своим подружкам, которые сидели за ней, и сунула одной из них наушник от плеера (второй оставила себе). А потом начала трясти головой в такт музыке, закатывать глаза, морщить нос и петь одновременно!
При этом она умудрялась громко шутить с толстой девочкой-тихоней, сидевшей рядом с ней. Тихоня хихикала и смотрела на свою сумасшедшую подружку со смесью ужаса и восторга. А та разошлась. Вытянула вперед руки и принялась выделывать какие-то дикие танцевальные движения.
– О Билл! – прокричала она. – Какой он лапочка!
«Каулиц, что ли? – пронеслось у меня в голове. – Из «Tokio Hotel»?»
– Сядьте, пожалуйста, – строго попросила подоспевшая стюардесса, – мы взлетаем.
– Конечно! Простите! – вскрикнула девица. – Ах! Я сажусь! Но Билл – лапочка! Чудо-природы! Инфернальное!
«Сама ты инфернальное чудо природы, – подумала я, разглядывая кончики ее ушей, торчавшие из распущенных волос, – похожа на эльфа».
Я мысленно сделала ее набросок в стиле манга. А Эльфиня тем временем толкнула толстушку в бок и завопила:
– А ты бы согласилась, если бы Билл предложил тебе…
Дальнейшие ее слова заглушил шум двигателя. Самолет набирал скорость. Но я заметила, как покраснела бедная толстушка, оглядываясь, думая, что слова Эльфини услышаны, и пробормотала:
– Вот дура-то!
– Просто она без комплексов, – заметила из-под журнала Ника, – в отличие от некоторых.
– И какие же у меня комплексы?!
– Мания преследования, например, – сказала Ника, – валишь свои мистейки на каких-то оборотней!
