Михаил Лыньков - Миколка-паровоз (сборник)
— Ну, как? Жив? — кинулись к нему остальные воздухоплаватели, тревожась за участь первого из их среды человека, который изведал все прелести свободного падения.
— Жжет, ох и жжет же, хоть в холодную воду садись, — чистосердечно признался воздухоплаватель, приземлившийся в не совсем заданном районе.
— Что жжет-то? — недоумевал Женька из 17-й квартиры.
— «Что, что»! Не видите, что ли? Крапивища кругом…
Неловко было смотреть на Янку, когда жалостливо морщилось у него лицо и на глаза накатились слезы, когда рука его непроизвольно почесывала места, обожженные жигучкой-крапивой.
— Нечего и говорить, хорошая затея — без штанов в крапиву сигать! — пытался шутить Янка, но шутки у него не получалось.
Так неудачно завершилась первая попытка нашего Янки побывать с парашютом в воздушной стихии. Да и сам парашют — прибор для замедления скорости падения тела в воздухе — имел жалкий вид. В молчаливом смущении достали ребята с крыши то, что осталось от бабушкиного зонтика, и клочья Янкиных штанов. Потом залезли в кусты смородины и почти весь день штопали, клеили, латали, стараясь замаскировать хоть как-то следы аварии на зонтике и в Янкиной одежке.
Да разве все замаскируешь!
Гришка-Лисапед по своей несознательности наделал такого тарарама на дворе, так суетился и болтал, что… Ужасен был его рассказ о том, как сиганул Янка «из-под самых облаков на землю» и остались от него после этого только штаны, да и те рваные. И весь наш двор кинулся на поиски отважных парашютистов, зовя их, уговаривая и даже грозя. В конце концов ребята покинули укрытие в смородиновых кустах и предстали предо всеми живыми и целехонькими, если не считать волдырей от крапивы. Но дело-то не в том: опростоволосились они, конфуз на весь мир! Нелепая история вышла и с парашютной вышкой, и с покорением воздушной стихии…
Теперь вы знаете, с чего начинал свою летную карьеру Янка с нашего двора. Досталось ему, конечно, прежде всего от бабушки, но и отец не остался в долгу.
— Ты слыхал, как надо прыгать, сынок. Но знать нужно и как приземляться. Ну кто ж, скажи, пожалуйста, на крапиву-то прыгает? Да еще не в полной форме…
Что ответишь на такое отцу? Ничего. Прав папа, как всегда: наперед думай, как приземляться будешь!
Зато с бабушкой Ариной Янка немного попререкался. Та все охала да ахала и смахивала слезинки:
— Такой редкостный зонтик — и на тебе. Еще при царе Александре куплен! Материал добротный, не то что нынче. И ручка — из слоновой кости. И кружевная оторочка…
Не сдержался Янка и угрюмо проговорил:
— Какой там материал — сплошное сито. И вообще, разве при царях бывало что-нибудь хорошее! Совсем несознательная вы у нас, бабушка. Ишь, про царя — да со слезами…
Само собой, бабушке Арине нечего было сказать в ответ на такие слова. И ничего она не сказала, только горестно вздохнула: дескать, может быть, ей штаны Янкины дороже всякого царя… Всхлипнув напоследок, добавила насчет зонтика. Дорог он не потому, что при царе был куплен, а потому, что напоминает ей молодые годы, а кто же недруг своей молодости, кто не бережет память о ней…
— Вот проживешь с мое, Янка, тогда узнаешь…
Янка понял, что переборщил малость, и пошел с бабкой на примирение. Да и то сказать, не такая уж она сердитая, как порою может показаться. Бормочет, бормочет всегда под нос себе, будто злая-презлая, отчитывает Янку, потом вдруг положит ему на тарелку самые румяные оладьи и польет сметаной, потом две столовых ложки вишневого варенья наберет на розетку. Ну, а простудится Янка, кто днями и ночами просиживает возле кровати, одеяло под бока подтыкает! Все она, бабушка Арина. Маму Янка не помнит совсем, померла она давно. Вот и живет он с бабушкой и папой. Дома-то все время, бабушка. Что с того, если она нет-нет да и поворчит на него и даже всплакнет?..
История с тем злополучным парашютным прыжком кончилась общим добрым миром. Не верите? А даром, что ли, в тот же вечер вишневое варенье переливалось через край розетки и Янка облизывал столовую ложку!
— Ешь, лакомка, да береги одежку! Разве легко мне, посуди сам, с моими старыми глазами иголкой орудовать.
И долго-долго царил бы мир в их квартире и во всем доме, если бы не этот бабушкин любимец, кот Васька. Надо же было ему попасть в руки авиаторов! Мало, что ли, по чердакам лазить, воробьев гонять да мышей ловить, — так нет! — потянуло и кота в воздушную стихию. Правда, если говорить начистоту, сам кот нисколечко не виноват в своих полетах: это Янкиных рук дело, Янкина затея.
А произошло все вот как.
После вынужденного приземления Янки в крапиву наши парашютисты не на шутку задумались: где ж это видано, где ж слыхано, чтобы отважные воздухоплаватели прыгали из-под облаков на каких-то бабкиных зонтиках и по вине тех зонтиков терпели аварии! Зонтик он всегда зонтиком и остается, одна у него служба — в дождливую погоду людей укрывать! Нет, надо что-то предпринять, нельзя отступать, иначе нечего и мечтать о штурме мировых авиационных рекордов и о полетах в космическое пространство. Но ведь в таком важном деле без прочных знаний не обойтись, — следовательно, нужно изучить теорию.
И вся наша компания взялась за теорию. Да так дружно, с таким увлечением, что иногда на нашем дворе поднимался шум и гам. И тогда прохожие на улице спрашивали постового милиционера:
— Скажите, пожалуйста, уж не открыли ли в этом доме больницу для умалишенных?
Милиционер, козырнув, спокойно отвечал:
— На территории вверенного мне квартала никаких сумасшедших не обнаружено. Если и замечается нарушение тишины, то в этом виноваты не умалишенные, а теория парашютного дела. А теория вообще, как и парашютизм, заслуживает всяческого одобрения.
Поди пойми, добейся толку, что за теория такая и о чем тут речь идет!
А теория тем временем приносила свои плоды. Каждый день и даже после заката солнца со всех балконов нашего двора летели парашюты. Из бумаги, из носовых платков, из старых юбок, из полотенец, — что только ни шло на благо теории парашютного дела! И каждый день и даже после заката солнца то тут, то там раздавались в квартирах встревоженные голоса:
— Боже мой, и куда запропастилась тетина выходная юбка?
На что более опытные жильцы отвечали советом:
— Пока не поздно, ищите парашютную команду. Не иначе, как в их лапы попала юбка вашей тети.
Ищи ветра в поле! Разве отыщешь столь необходимую воздухоплавателям одежку! И попусту кто-нибудь из теть, узнав в очередном парашюте жалкие остатки своей выходной юбки, причитал на весь наш двор:
— Что ж вы натворили, скажите на милость?! Откуда ж я теперь возьму такую юбку, такую славную юбочку… И десяти лет нету, как справляла, — а что от нее осталось!..
Изловленные на месте преступления, отважные парашютисты отвечали на это:
— Вы же сами говорите — ей уже десять лет. Не шуточки! За десять лет любая вещь износится: никакой ценности в ней нет…
Подчас теоретики-парашютисты поражали жильцов нашего двора мудреными словами:
— Амортизация, знаете ли, как-никак. И потом юбка — не по нашей специальности. Это Гришка-Лисапед, наверно, стащил, хотя ему строго-настрого запрещено трогать этот вид одежды. В-третьих, все равно вы из парашюта юбки уже не сделаете. Пора бы знать, из юбки парашют — это да! — а наоборот: где это видано, где это слыхано?.. Из парашюта — юбка, ха-ха-ха…
Разве столкуешься с такими знатоками парашютного дела!
Вот в самый разгар теоретических занятий и произошли события, участником которых выпало стать коту Ваське. Как-то раз прилегла бабушка Арина на диван, и в квартиру один за другим прошмыгнули все отважные воздухоплаватели. И давай вокруг кота увиваться, ластиться к нему. Стали такими приветливыми, такими вежливыми, и все манят к себе Ваську: «кис-кис… кис-кис…» Повидавший виды на своем кошачьем веку, Васька даже растерялся, не зная, как ему быть: то ли не обращать внимания на учтивых пришельцев, то ли пойти навстречу.
Поскольку был Васька котом на редкость сонливым да, кроме того, и не слишком доверял этим сорванцам со двора, решил он проявить полнейшее безразличие. Будто и не видит, и не слышит их. Лежит себе, как байбак, и мурлыкает под нос, сладко жмуря зеленые очи. А чтобы чувствовать себя в полнейшей безопасности, заполз в самый угол и только пушистый хвост выставил напоказ, проявляя тем самым явное пренебрежение к парашютистам.
А на диване-то не кто-нибудь, а сама бабушка Арина! Не полезешь за Васькой на корточках: проснется старушка, тогда пиши пропало. Да еще затрещину схлопочешь.
Тогда ребята переменили тактику.
— Бегите к Гришке-Лисапеду! — шепотом распорядился Янка, не сводя настороженного взгляда с бабушки. — И возьмите у него мышеловку, ту самую…
В мгновение ока обернулась бесшумная команда. Мышеловка — тут как тут. В ней, среди прутиков, снует обыкновенная серенькая мышка. Взад-вперед, словно беду чует.
