Льюис Кэрролл - Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье (с иллюстрациями)
a Черный Конь пошел на e7; прекрасный ход в игре, идущей по правилам, ибо в одно и то же время он объявляет шах Белому Королю и угрожает Белой Королеве. Если Черный Конь останется на доске, Королеве конец.
108
b Белый Конь, выскочив на поле, занятое Черным Конем (это поле соседствует с Алисой с востока), объявляет по рассеянности шах; на деле он угрожает шахом разве что собственному Королю.
109
c Возможно, Кэрролл в этом эпизоде подразумевает, что оба Коня, подобно Панчу и Джуди 110, — всего лишь марионетки, приводимые в движение рукой невидимого шахматиста. Тенниел, в отличие от современных иллюстраторов текста, изобразил Рыцарей с дубинками, которые они держат так, как полагалось их держать Панчу и Джуди.
111
d Исследователи Кэрролла полагают (и не без оснований), что в лице Белого Рыцаря писатель создал карикатуру на самого себя. У Кэрролла, так же как у Рыцаря, волосы были взлохмаченные, лицо — мягкое и доброе, глаза голубые и кроткие. Лучше всего, по-видимому, голова его работала тогда, когда он видел мир перевернутым вверх ногами. Подобно Рыцарю, он любил всякие хитроумные приспособления и «сделал много замечательных открытий». Он постоянно думал о «способах» сделать по-новому что-нибудь. Многие из его изобретений, подобно пудингу из промокашки у Белого Рыцаря, были очень оригинальны, но непрактичны. (Правда, десятилетиями позже, когда некоторые из его изобретений были повторены другими, они оказались вовсе не такими бесполезными.) Среди изобретений Кэрролла — дорожные шахматы, доска для писания в темноте (он назвал ее «никтограф»); коробочка для марок с двумя «живописными сюрпризами». В его дневнике немало подобных записей:
«Мне пришло в голову, что можно придумать игру из букв, которые нужно передвигать на шахматной доске, пока они не сложатся в слова» (19 декабря 1880 г.).
Или:
«Сочинил новый способ „Плана пропорционального представительства“, намного лучше всех, которые придумывали раньше… Также изобрел правила для проверки делимости на 17 и 19. Изобретательный день!» (3 июня 1884 г.). «Изобрел заменитель клея для заклеивания конвертов, …приклеивания мелких предметов к книжкам и пр. — а именно, бумагу, смазанную клеем с обеих сторон» (18 июля 1896 г.). «Изобрел упрощенный метод денежных переводов: отправитель заполняет два бланка перевода, один из них подает для пересылки на почту — в нем содержится номер-код, который должен назвать получатель для того, чтобы получить деньги. Думаю послать правительству это предложение вместе с предложением двойного тарифа на письма, посылаемые в воскресенье» (16 ноября 1880 г.).
В своей квартире Кэрролл держал для развлечения детей всевозможные игрушки: музыкальные шкатулки, кукол, заводных животных (медведя и летучую мышь, которая облетала комнату), различные настольные игры, «американский органчик», который играл, если через него прокручивали перфорированную бумажную ленту. Когда Кэрролл ехал куда-то, сообщает нам Стюарт Коллингвуд в его биографии, «каждый предмет был аккуратно завернут в бумагу, так что в его чемоданах было столько же бумаги, сколько других полезных вещей».
Стоит также отметить, что из всех, кого встретила Алиса в двух своих странствиях, один лишь Белый Рыцарь проявил к ней искреннюю симпатию и предложил ей помощь. Чуть ли не единственный, он говорит с ней учтиво и почтительно; и, как мы узнаем из текста, Алиса помнит его лучше всех, кого она встретила в Зазеркалье. Его печаль при расставании отражает, возможно, печаль Кэрролла при расставании с выросшей (прошедшей в Королевы) Алисой. Во всяком случае в этом эпизоде мы слышим яснее всего ту «грусть», которая, как пишет Кэрролл во вступительном стихотворении, «витает в сказке».
112
e В двузначной логике это могло бы послужить примером к закону исключенного третьего: утверждение верно либо нет, — третье исключается. В нескольких старых песенках-нонсенсах используется этот закон.
Жила-была старушка,
Вязала кружева,
И, если не скончалась —
Она еще жива 113.
И ходит за грибами,
И вишню продает.
Живет одна старушка
И никому не лжет.
114
f Для человека, искушенного в логике и семантике, все это вполне понятно. Песня эта есть «Сидящий на стене»; она называется «С горем пополам»; имя песни — «Древний старичок»; имя это называется «Пуговки для сюртуков». Кэрролл здесь различает предметы, имена предметов и имена имен предметов. «Пуговки для сюртуков», имя имени, принадлежит к той области, которую в современной логике именуют «метаязыком». Приняв соглашение о иерархии метаязыков, логикам удается избежать определенных парадоксов, которые мучили их со времен древних греков. См. интересную запись замечаний Белого Рыцаря символическими обозначениями, сделанную Эрнстом Нагелем (Earnest Nagel «Symbolic Notation, Haddocks' Eyes and the Dog-Walking Ordinance». J. R. Newman (ed.) The World of Mathematics. N. Y., v. III, 1956).
Менее специальный, но, однако, не менее обоснованный и увлекательный анализ этого отрывка дает Роджер Холмс (Roger W. Holmes. The Philosopher's Alice in Wonderland. Antioch Review, Summer 1959).
Профессор Холмс, заведующий кафедрой философии в Маунт Холиоук Колледж, полагает, что Кэрролл посмеялся над нами, когда заставил своего Белого Рыцаря заявить, что песня эта есть «Сидящий на стене». Разумеется, это не может быть сама песня, но лишь еще одно имя. «Чтобы быть последовательным, — заключает Холмс, — Белый Рыцарь, сказав, что песня эта есть …, должен был бы запеть саму песню. Впрочем, последовательный или нет, Белый Рыцарь это драгоценнейший подарок, который Льюис Кэрролл преподнес логикам».
В песне Белого Рыцаря наблюдается некая иерархия, подобная зеркальному отражению зеркального отражения предмета. Белый Рыцарь, которого не могла забыть Алиса, тоже не может забыть другого чудака, который, возможно, также был карикатурой на Кэрролла, напоминая его некоторыми чертами; не исключено, что так Кэрролл видел самого себя: одиноким никем не любимым стариком.
115
g Песня Белого Рыцаря в первом кратком варианте была опубликована Кэрроллом анонимно в 1856 г. в журнале «Трейн» («The Train»). В ней высмеивается содержание стихотворения Уордсворта «Решимость и независимость».
…И вот — была ли это благодать,
Пославшая мне знак и наставленье —
Но тут, когда, не в силах совладать
С печалью, прерывая размышленья,
Я поднял взгляд: в немом оцепененье
Стоял старик, согнувшись над водой.
И был древнее он, чем может быть живой.
Так на вершине голой, может быть,
Огромный камень привлечет вниманье —
И смотрим мы, и пробуем решить,
Как он попал туда: его молчанье
Нам кажется исполненным сознанья,
Одушевленным: он, как зверь морской,
Что выполз на песок, расставшись с глубиной.
Таким был тот — ни мертвый, ни живой,
В полудремоте старости глубокой,
Согбенный так, что ноги с головой
Почти сошлись, прийдя к черте далекой
Земного странствия — или жестокий
Груз бедствия, недуга, нищеты
Лег на спину его и исказил черты.
Он опирался. Посохом ему
Был крепкий сук с ободранной корою.
Прислушиваться к шагу моему
Над этой заболоченной водою
Не думал он, недвижен, как порою
Бывает облако под ветерком,
И если двинется — то вдруг и целиком.
Но вот он молча посох опустил
И дно пошевелил. И с напряженьем
Он вглядывался в возмущенный ил.
Как будто поглощенный трудным чтеньем.
И я по праву путника, с почтеньем,
Беседу начал, и ему сказал:
— Какой погожий день нам нынче бог послал.
Он отвечал. Сердечности живой
Его ответа кротости глубинной
Я поразился. И спросил его:
— Что привело вас в этот край пустынный?
Как сил достало для дороги длинной?
И в глубине его запавших глаз
Какой-то быстрый свет и вспыхнул, и погас.
Он начал слабым голосом, едва,
Но выверенно, медленно ступали
В живом порядке важные слова —
Так в простолюдье говорят едва ли.
Вы б царственною эту речь назвали.
В Шотландии она еще звучит,
Где божий и людской закон не позабыт.
Он рассказал, что он пришел сюда
Ловить пиявок. Бедность научила
Такому делу — полное труда,
Опасное — не всякому под силу,
Что сотни миль по топям, исходил он,
Ночуя там, где бог ему пошлет.
Но это честный труд и этим он живет.
Старик еще стоял и объяснял.
Но слабым шумом, глохнущим потоком
Казалась речь — я слов не различал.
И он, в своем величье одиноком —
Не снится ли он мне во сне глубоком?
Иль вестник он и послан, может быть,
Чтоб силы мне подать и веру укрепить.
Я вспомнил мысль мою о том, что страх
Убийственен, надежда неуместна,
О суете и о земных скорбях,
О гениях в их гибели безвестной.
И вновь я начал, чтобы речью честной
Конец моим сомненьям положить:
— Так это хлеб для вас? И этим можно жить?
Он, улыбаясь, повторил: — Брожу
От лужи к луже, от болот к болотам.
Ищу пиявок, под ноги гляжу
В прибрежный ил. Но вот еще забота:
Когда-то, — молвил, — было их без счета.
Теперь не так, ловить уже трудней.
И все же хватит мне по старости моей.
Пока он говорил — казались мне
И речь его, и взгляд в краю пустынном
Какими-то нездешними. В уме
Я видел: как он молча по трясинам
Идет, идет в смирении старинном…
Забылся я. И в этот миг как раз
Он кончил, помолчал и повторил рассказ.
И многое еще он рассказал
Все так же твердо, с точностью прекрасной.
Державно. И, когда он замолчал,
Я улыбнулся: кто бы угадал
В глубоком старце этот разум ясный?
— Господь! — сказал я. — Будь же мне в оплот!
Пусть нищий твой старик в душе моей живет.
116
h В печальных строках песни Белого Рыцаря пародируются строки Уордсворта «Я все сказал вам, все, что мог» и «Я все вам в помощь отдал» из менее известного стихотворения «Шипы». В них также звучит строка из стихотворения Томаса Мура 117 «Мое сердце и лютня» («Я все вам отдал, все, что мог»), которое было положено на музыку английским композитором Генри Раули Бишопом. Песня Белого Рыцаря воспроизводит метрику и рифмы Мура. «Белый Рыцарь, — писал Кэрролл в одном из писем, — задуман был таким, чтобы он мог быть и тем лицом, от имени которого написано стихотворение». На мысль о том, что это сам Кэрролл, наводят слова об умножении на десять в первом варианте этой песни. Вполне возможно, что Кэрролл думал о любовном стихотворении Мура как о той песне, которую он в качестве Белого Рыцаря хотел бы, но не смел, предложить Алисе. Ниже следует полный текст стихотворения Мура.
