Т. Бернс - Гнилое яблочко
— Меня слышно? — кричит Лимон. — Остановить миссию!
— Почему? — вопит Эйб. — Что происходит?
— Мистер Икст поджег мой запас! Заряды сработали! Надо остановить огонь, пока он не распространился!
Сзади меня что-то хлопает. Я подпрыгиваю — и роняю ружье. Оно отскакивает от бордюра и падает с шестиметровой высоты, ударяясь о холодные камни. Я оборачиваюсь, чтобы собрать остальное оружие… но оно пропало. Все оружие. Лук и стрелы. Фримеранг. Оставшиеся гидробомбы. Не осталось ничего — только пустая спортивная сумка.
— Э… ребята? — говорит Габи по рации. — Не хочу никого пугать… но сегодня караоке-вечеринка, помните? Что, если Добрые Самаритяне не готовы прийти на помощь?
Я хватаю рацию и срываюсь с места.
— Я иду за вами. Буду так скоро, как только смогу.
Я сбегаю по ступенькам и пересекаю двор. Собираюсь перебежать через лужайку, как вдруг краем глаза замечаю свет. Он неяркий, приглушенный… и исходит из столовой.
Я не могу объяснить, что произошло потом. Только что я хотел бежать на помощь Людям Икст — и вот я уже стою в обеденном зале и гляжу на затылок мистера Громера.
Он сидит за преподавательским столом, на месте Анники. Ноги он положил туда, куда обычно кладет тарелку. Он скрестил лодыжки, и серебристые кроссовки мерцают в свете очага. В одной руке мистер Громер держит прозрачный стеклянный бокал с водой, в которой плавает лед, другой сжимает сигару. Через каждые несколько секунд он затягивается и посмеивается.
Не сводя глаз с его затылка, я медленно засовываю руки в карманы. Я так сосредоточен, что не сразу замечаю, какими мокрыми и холодными стали мои пальцы. Видимо, гидробомбы взорвались, пока я бежал.
Мне никак не удастся достать другое оружие и остаться незамеченным. Мне не хочется тратить на это время, к тому же я рискую быть пойманным. Я стою возле урны, и у меня остается всего один вариант.
Красное яблоко.
Оно лежит на полу возле урны. Видимо, тот, кто его уронил, забыл о нем, как и уборщики. Оно наполовину съедено… но все еще годится для дела, если использовать его с умом.
Я поднимаю его. Потом, думая только о Лимоне, Элинор, Эйбе, Габи и о себе — а не о маме, не о папе и даже не о мисс Парципанни, — я завожу назад правую руку, целюсь в серебряную букву «К» на куртке мистера Громера и делаю бросок.
Яблоко попадает прямо в центр буквы «К». Мистер Громер резко вдыхает и подается вперед. Стеклянный бокал падает на пол и разбивается вдребезги. Сигара падает с другой стороны и гаснет в пролившейся воде.
В яблочко.
Сначала мистер Громер не шевелится. Не шевелюсь и я.
Неужели я снова сделал это? Но на этот раз уже специально?
Я делаю к нему шаг, и вдруг он приподнимается. Медленно, позвонок за позвонком, выпрямляет спину. Не оборачиваясь, делает глубокий вдох, выдыхает и произносит тихим, ровным голосом:
— Мои поздравления, мистер Хинкль. Надеюсь, вы горды собой.
И впервые за долгое время это действительно так.
Глава 20
Штрафных очков: 1910
Золотых звездочек: 180
Через несколько дней, перед обедом, когда мы с Лимоном трудимся над рисунками к изобразительному искусству, кто-то стучит в дверь. Я открываю — и чуть не захлопываю дверь обратно, когда вижу Доброго Самаритянина.
— Мы просто делаем домашнее задание! — Я поднимаю перед собой рисунок. На нем изображена кошка с когтями-кинжалами и острыми, как ножи, зубами. Не самая любимая моя тема, но Уайетт попросил нарисовать что-нибудь такое, что до чертиков испугало бы наших родителей, если бы мы повесили это дома на дверцу холодильника.
Добрый Самаритянин наклоняется, чтобы ее изучить:
— Удачные линии. Тени хорошо положены.
Я опускаю картинку. Он выпрямляется.
— Пожалуйста, пройдемте со мной, — говорит он.
— Что-то случилось? — говорит Лимон, вставая позади меня.
— Пока нет, — говорит ДС. — Но на вашем месте я бы не заставлял Аннику ждать.
Я смотрю на Лимона. Тот пожимает плечами. Мы надеваем ботинки, подхватываем куртки и идем вслед за ДС наружу, к гольфмобилю.
— У вас есть догадки, к чему это все? — спрашивает Эйб. Он уже сидит в машине, как и Габи.
— Не-а, — отвечает Лимон. — Но я подозреваю, что мы скоро узнаем.
Мы забираемся внутрь. Некоторые сиденья остаются пустыми, и я думаю, что мы дожидаемся еще нескольких хулиганов, но гольфмобиль срывается с места. Он пролетает по двору, мимо Кафетерия и Кладовой, и ныряет под деревья. Через десять минут он останавливается возле здания, которого я никогда раньше не видел.
— Это другая школа? — спрашивает Габи.
Звучит правдоподобно. Перед нами трехэтажный дом из камня и бревен, окруженный высокими вечнозелеными деревьями. Парадный вход — широкие двери под аркой, словно в замке. Что бы ни находилось за этими дверьми, оно должно быть очень серьезным и важным.
Прямо как Анника.
— Привет, хулиганы! — пропевает она, когда дверь медленно открывается. — Добро пожаловать ко мне домой.
В зеркале во всю стену, которое висит у нее за спиной, я вижу, как все Люди Икст одновременно раскрывают рты от изумления.
— Вы тут живете? — спрашивает Габи.
— Что, реально? — удивляется Эйб.
— Живу. Реально. — Анника улыбается и делает шаг в сторону. — Проходите!
Я не единственный, у кого ноги примерзли к земле. Никто не двигается с места, пока Добрый Самаритянин не подталкивает Лимона и тот не то падает, не то шагает вперед. Он обретает равновесие и направляется внутрь, и мы следуем за ним.
— Хотите чего-нибудь выпить? — спрашивает Анника, закрывая за нами дверь. Через мгновение появляется человек в белом пиджаке и с серебристой бабочкой на шее. Он толкает перед собой стеклянную тележку, заставленную бутылками воды, пачками сока и банками газировки.
Мы выбираем себе напитки и идем следом за Анникой по длинному коридору. Двери в некоторых комнатах открыты, и я заглядываю внутрь. Я вижу кабинет. Библиотеку. Что-то вроде конференц-зала. Все комнаты светлые и просторные — и это удивительно, потому что снаружи дом кажется столетним стариком. Наверное, Анника все тут обновила, прежде чем вселиться.
Коридор выводит нас в большую столовую. Из окон открывается вид на просторную зеленую лужайку и бирюзовое озеро. За длинным стеклянным столом посреди комнаты могло бы рассесться тридцать человек, но он накрыт всего на пятерых. За каждым стулом стоит человек в белом пиджаке и серебристой бабочке. В углу сидит пожилая женщина и играет на белом пианино.
— Куда их поставить?
Я оборачиваюсь на незнакомый голос и вижу человека с фотоаппаратом на шее.
— Можно к окну, — говорит Анника.
Фотограф отводит нас в другой конец комнаты и делает серию снимков. Он щелкает нас всех вместе и по одному. Анника говорит, чтобы мы стояли прямо и улыбались, и мы так и поступаем.
Съемка продолжается несколько минут. Потом фотограф уходит, и официанты в белых костюмах отодвигают стулья. Я усаживаюсь и украдкой смотрю на других Людей Икст. Как и я, они улыбаются. Как и я, улыбаются только краешками губ. Нам здесь нравится… но нам непонятно, зачем мы здесь.
К счастью, Анника объясняет:
— Обычно я не приглашаю первокурсников к себе домой. Эта привилегия припасена для студентов четвертого курса, которые отучились восемь семестров и готовы начать взрослую хулиганскую жизнь. — Она делает знак официанту, и тот вынимает бутылку из серебряного ведерка со льдом. — Я редко приглашаю в гости начинающих студентов — и никогда еще не приглашала тех, кто не успел закончить первый семестр. — Она делает паузу, пока официант откупоривает бутылку. — Знаете, почему я решила сделать исключение?
— Потому что мы подловили мистера Громера? — спрашивает Эйб.
— За то, что вы подловили мистера Громера, вам достались дополнительные очки. Но тепло.
— Потому что мы подловили мистера Громера и при этом никто не пострадал? — предполагает Габи. Это правда: Лимон нашел Добрых Самаритян за считаные минуты, Эйб ничего себе не сломал под камнями, а глаза Габи быстро пришли в порядок после того, как выветрился слезоточивый газ.
— Все еще тепло, — кивает Анника. — Но не горячо.
Я пытаюсь придумать еще какую-нибудь причину, но мне не удается. Судя по тому, как замолчали члены команды, у них те же самые трудности.
— Симус бросил яблоко, — наконец говорит Анника. При этих словах у меня так начинает гореть лицо, что я залпом выпиваю стакан с водой — и два следующих, которые приносит мне официант. — Формально именно его удар добил мистера Громера. Но вы все получили дополнительные кредиты, потому что общими усилиями сделали это возможным. Вы были командой.
Командой. Не союзниками. Есть какая-то разница?
— Как все вы знаете, — продолжает Анника, — Академия Килтер поощряет индивидуальные достижения. Благодаря этому создается здоровая конкуренция, которая подстегивает студентов и заставляет их упорнее трудиться. Только много позже, когда студенты вырастают над собой, мы начинаем подвигать их к совместному хулиганству. Некоторые так и не могут научиться работать вместе. Другие стараются, но все равно ставят свои интересы выше интересов команды.
