Людмила Матвеева - Тусовки 6 «Б»
У взрослых тоже были свои мысли, они высказывали их вслух – в Клубе бывших обиженных все привыкли к откровенности.
– У его жены слишком мягкий характер. А я бы на ее месте собрала его душистые вещи в ту же сумку, – сказала тихо Сильная, – и прощай спортивный красавец. Хотя именно из-за такого максимализма я и осталась без мужа. Подавай мне все или не надо ничего – вот такой у меня характер!
– А я бы простила, сделала вид, что ничего не поняла, – это Сиреневая, она и без всяких курортных историй терпит обманы, измены и всякие фокусы своего горячо любимого Рассеянного. – Мой муж, как ребенок, он позволяет себе шалости, а потом подлизывается ко мне, пока из него не выветрится чувство вины. – Она рассмеялась. В этот момент Сиреневая была похожа на маму непослушного карапуза, которого любят и балуют, и он это видит и пользуется этим. Сиреневая смеялась, призывая и других посмеяться над милым непослушным, но таким обаятельным ребенком. Она предложила: – Я расскажу новую историю о моем Рассеянном, которая произошла буквально вчера. Пришел мой очаровательный Рассеянный и быстро нырнул в ванную, а оттуда кричит: «Я сейчас переоденусь и пойду на семинар. Ужинать не буду, приготовь мне, пожалуйста, новый костюм и подходящую рубашку. Ботинки итальянские достань из ящика, будь добра». Все вежливые слова «пожалуйста», «будь добра» – это из того самого чувства вины, которую он хочет скрыть. И я достаю ботинки, всю одежду, аккуратно вешаю на кресло. Он наряжается, вертится перед зеркалом, тут я не удержалась: «А как зовут эту новую конференцию?» Растерялся и ляпнул: «Катя». – «Как мило», – сказала я. Он спохватился и добавил: «Это имя нового референта, она готовила все документы для конференции, а мой доклад поставлен вторым. Вот почему я так спешу». Тут я ничего не ответила, на прощанье очаровательно улыбнулась, и он умчался к своей новой подружке Кате. Осуждаете меня за мою мирную политику? – Сиреневая была красива и расстроена, но держалась так, как будто все у нее хорошо. Все в порядке, раз в ее семье такой порядок.
Агата поверила, что Сиреневой не обидно.
– Ночевать-то хоть пришел? – хмыкнула Кассирша.
– Рассеянный пришел поздно и на всю квартиру пел, а потом спросил: «Ты рада, что у меня прекрасное настроение? Мой доклад имел успех». Я притворилась спящей, но как будто сквозь сон ответила: «Рада, разумеется». – Так закончился этот рассказ Сиреневой.
– Сиреневая, какая ты хитрая! – Кассирша покраснела пятнами – так у нее проявляется гнев.
– Это инстинкт самосохранения, – вздохнула Сиреневая.
Агате было ее жаль. Красивая. Глаза кажутся сиреневыми. И вообще она ухоженная, спокойная. А на самом деле вовсе не спокойная, этот ее обожаемый муж мотает нервы. И сын у них, Валентин-Константин хороший, не такой, как папа. Да, сын очень рассеянный, все теряет и роняет. Но Валентин-Константин не путает свою любимую девочку Анюту балетную ни с кем. Верный благородный Валечка-Костечка.
– Агата, – шепчет Оля, – ты почему улыбаешься?
– Помнишь, как Валентин-Константин уронил аквариум в кабинете нашей директрисы? Наводнение на всю школу.
Девчонки прыснули:
– Тонна воды!
– Он классный, Валечка-Костечка. А помнишь, Оля, как он уронил завуча Оксану? Крику было!
Тем временем взрослые рассуждали о терпении, о прощении. Необходимые качества в семейной жизни. Но девочкам из шестого класса это пока не очень понятно.
– У меня любовь будет честной и верной, – заявила Лидка Князева.
– На этой оптимистической ноте мы и закончим сегодняшний разговор о верности, дипломатии и хитростях женщин и мужчин, – сказала Сильная.
24. Иди в баню
В маленькой комнате за спортивной раздевалкой раньше было что-то вроде чулана: лысые веники, мятые ведра, разрозненные гантели, рваные футбольные мячи. И еще множество ненужных вещей, которые почему-то не выбросили. Изредка в эту комнатку заглядывала завхоз Нина Ивановна. Оглядит все эти бывшие нужные вещи, вздохнет и подумает: «Надо выкинуть», а потом опять вздохнет и скажет: «Пусть будут».
Теперь эта комната чистенькая и даже красивая – цветы, на столике яблоки и печенье, пестрый чайник с крепким чаем. Уют.
– У нас уютно, потому что мы – женщины. Мы любим свою комнатку, – Сиреневая поправила салфетку на столе. – Где возникает женщина, там возникает устроенный быт. Угощайтесь цукатами, сама сделала. – Она достала из сумки тарелку и высыпала на нее из пакета засахаренные корочки апельсина.
– Как вкусно! – Кассирша съела цукат и взяла еще.
– И тарелка с оранжевой каемкой, – заметила редакторша, – специально подобрана к рыженьким цукатам.
– И оранжевый шарфик в цвет, – Синеглазка умеет замечать такие вещи.
Сильная задумалась, потом сказала:
– Мне всегда казалось, что такие подробности в доме, в одежде – это для глуповатых женщин. Нет талантов, нет интеллектуальных радостей, вот она и заменяет настоящее творчество всякими поделками и подделками. Знала я одну даму, она сочинила себе синюю комнату. Синяя тахта, синие подушки и домашние тапочки у нее, конечно, синие с пушистыми голубыми помпонами.
– Но ведь она делала все с удовольствием? Подбирала мелочи, – Сиреневая мечтательно смотрела перед собой, – обои такого цвета, что в комнате все радуются. И я сама всем этим увлекалась, пока были душевные силы. А теперь – меньше. Твоей знакомой с синей комнатой готова позавидовать.
– Я сама ей завидую, она теперь жена моего мужа. Такой был бесшабашный выпивоха, не обращал внимания на обстановку в доме, не замечал, во что я одета. На свой костюм тоже плевать хотел: насажает пятен на самые видные места – и ходит вполне довольный собой.
– А теперь стал элегантным? – Кассирша покраснела от возмущения. – Ты, Сильная, такая умная замечательная женщина…
И все зашумели:
– Ничего себе! Какая-то кошелка увела мужа, а ты еще о ней так спокойно говоришь! – Редакторша разволновалась. – Я бы ее на куски порвала! Мало того что изменял, так еще и пил годами, душу мотал, неряха в пятнах! А теперь у него новая жизнь, а ты осталась у разбитого корыта.
– Вы мои дорогие, – Сильная смотрела на них с нежностью, – да ведь все было сложнее, чем вам кажется. Разлад случился не из-за неаккуратного костюма, и даже не из-за бесконечных его бутылок. Накопилось много разного. Он, например, не мог переносить моих успехов в профессии. Тем более что профессия у нас одна – журналисты. Мои статьи интересны, у меня много заказов, гонорары приличные, а ему возвращают – не то. А если и договорится с редакцией, его будущий опус включают в план, а он подводит. Все пьющие – обманщики, сами собой не распоряжаются. У него ко мне всегда претензия: почему я успешная, востребованная, а он нет. Бралась ему помогать: «Давай вместе напишем очередную работу, будем спасать твое имя, твою репутацию». Соглашается. Как это выглядело? Ночь, он сладко спит, а я работаю над статьей. Утром она в редакции, а он на меня обижен и раздражен. Понять его можно: кому понравится быть ниже жены? Но у меня тоже негатив копится. И наконец, расстались. Он полгода каждый день звонил: «Я однолюб, возьми меня обратно, у нас все наладится».
– Устояла? – восхитилась Кассирша. – Вот сильная! Я бы растаяла, как воск, и поверила бы!
– И я бы поверила, – выдохнула редакторша.
– И я бы поверила, – тихо сказала Сильная, – если бы это восстановление семьи происходило не в сто пятый раз. А так – кредит доверия был исчерпан. Не пустила его обратно, остались вдвоем с дочкой.
– А однолюб? – Сиреневой слово «однолюб» кажется таким романтичным, она в лирическом настроении, – однолюб так и остался в одиночестве? – Она, конечно сочувствовала Сильной, как и все вокруг. Но неустроенность любого мужчины, даже постороннего, всегда беспокоит женщину. – Одинокий, костюм в пятнах.
– Однолюб женился совсем скоро. И костюмов она ему купила много, и стелет салфеточку, когда кормит его обедом.
– Он теперь обливает борщом салфеточку, – прыснула из угла Агата. – Сильная, фиг с ним! Не жалейте! Вы же сильная, а он бесхарактерный и ленивый.
Никто не одернул Агату, хотя высказываться во взрослых разговорах девчонкам не разрешалось. Но ведь правила – это правила, а проявление чувств – дело нормальное. Тем более чувств искренних и справедливых.
Синеглазка сказала:
– Сильная, тебе не хватило гибкости. Сказала: «выгоню» – и выгнала. Неправильно. Умная, сильная, а гибкости нет. Хитрость, дипломатия в семье иногда важнее всего. – Синеглазка, как многие одинокие женщины, хорошо знала теорию семейных отношений.
– Для женщины важна гибкая политика, – согласилась Сильная. – А для мужчины?
Все помолчали, а потом Сиреневая вдруг и засмеялась, потому что догадалась:
– Главное для мужа – не попадаться. Никогда и ни за что. Не сознаваться ни в каком случае. Не виноват и все. Тогда жизнь налаживается. – Сиреневая натерпелась от своего Рассеянного, он без конца промахивался. То проговорится, то по рассеянности притащит домой женскую перчатку или надушенный шарфик. Жена все поймет, а он сознается в измене и клянется: «Больше не буду». Хочется поверить, хотя все известно заранее.
