Александр Сытин - Контрабандисты Тянь-Шаня
— Я хочу говорить со старейшими.
Байзак отдал несколько приказаний, и юрта медленно стала наполняться стариками. Они входили один за другим и усаживались в круг. Бодрые и румяные, высохшие и подслеповатые, они скоро наполнили всю юрту. Даже сам Байзак не смел противоречить старейшинам рода. Алы и Джанмурчи сидели в середине круга. Алы встал и обратился к старикам.
— Я в плену у Байзака, — сказал он.
Байзак с неудовольствием поглядел на него и слишком поздно понял свою ошибку. Он полагал, что сын Джантая будет предлагать мир и союз против Зеленой Осы, но по тону юноши понял, что ошибся.
— Три дня я был связан ремнями, — с достоинством продолжал Алы. — Старейшины не виноваты в том, что сделал Байзак, но меня оскорбили. Нас только двое, и он указал на Джанмурчи, — но я вызываю вас всех на кутерма-байгу!
Присутствующие отвечали возмущенным ропотом на эту речь. Мальчишка со своим слугой вызывал на конное состязание целый род. Обычно в кутерма‑байге участвовали целые десятки всадников с каждой стороны. По старому обычаю к байге прибегали для решения спорных дел, как к божьему суду или поединку. Алы, не дожидаясь ответа старейшин, осыпал их отборной бранью, и после этого отказать в вызове было нельзя. Байзак, мрачный как ночь, поднялся с места и сказал:
— Жаль, что я не отрезал тебе голову раньше!
Старый, дряхлый старик спросил:
— Сын Джантая, чем ты будешь платить, если проиграешь байгу?
— Нашими головами! — отвечал Алы, показав на себя и проводника. — Кроме того, — продолжал он, Джантай даст тысячу баранов и табун коней.
— А что ты хочешь получить, если победишь? — спросил старик.
Его слова покрыл общий хохот.
— Свободу для всех нас, — коротко сказал Алы.
Старик обратился ко всем присутствующим и сказал:
— Эта хорошо. Арык хочет умереть с честью. Мы не должны ему мешать в этом. Если он проиграет…
Снова общий взрыв хохота перебил его речь, и, когда все умолкли, он закончил:
— Я сам отрежу ему голову.
Ропот одобрения прошелестел в кругу старейшин, и Алы понял, что вызов принят.
— Завтра будет кутерма-байга, — сказал старик.
Юноша поклонился, прижав руку к сердцу, и вышел из юрты. Золотой Рот ехал на коне навстречу ему и нагло улыбнулся, завидев Байзака. Он никакого письма не возил, зато привел в поводу такого скакуна, что кругом прошел ропот восхищения. Старейшины рода дали свое обещание и изменить его или взять назад уже не могли. Высокий туркменский скакун, беспокойный и тревожный, как дикий зверь, рвался на длинном поводу и смотрел в даль. До самых копыт он был весь закрыт чехлом. Он все время подымал бархатный черный нос и нюхал воздух. Длинный белесый хвост почти доставал до земли. Золотой Рот спрыгнул с коня и одним движением ловко сорвал с него покрывала. Конь захрапел и взвился на дыбы. Алы подошел и нежно стал гладить его по шее. Скакун повел глазами и успокоился. Светло-песочного цвета, с такой гонкой кожей, что сквозь нее проступала каждая жилка, с крутыми копытами, он перебирал ногами от нетерпения.
— У него нет ни шага, ни рыси, — сказал Золотой Рот, — успокой твое сердце. Кроме него, у меня есть в запасе более тридцати лошадей. Я оставил их там.
Он показал рукой на край пастбища и расхохотался в лицо Байзаку. Старейшина подошел к Алы и сказал:
— Байга будет на пятьдесят верст. Чтобы начать ее рано утром, мы сейчас пошлем мужчин, и ты поедешь с ними.
Алы поклонился.
— Золотой Рот, где находится ханум?
Вместе с Джанмурчи все трое пошли к юрте. Алы позвал женщин, приказал забинтовать руки пленницы.
— Ханум, завтра я буду бороться за нашу честь и жизнь. С тобой будет Золотой Рот, не бойся.
Он попрощался и вышел вместе с Джанмурчи, а Золотой Рот стал ухаживать за измученной, но повеселевшей женщиной.
Глава III. КУТЕРМА-БАЙГА
Пестрая толпа гудела. Оглушительный крик ругающихся людей вырывался из общего шума. Шли последние приготовления к скачкам. Одни торопливо седлали коней, другие сбрасывали чапаны, чтобы ехать налегке, третьи обсуждали дорогу. Толпа возбуждалась все более и более. Женщины бегали и суетились. Дети вертелись под ногами и, получив шлепка, визжали, увеличивая общий шум. Все они приехали на жеребятах, чтобы видеть начало скачек. Подростки после бесконечной перебранки выехали вперед. За несколько верст они должны были остановиться, чтоб оказать первую помощь и подгонять лошадей. После них выехала вперед партия мужчин на лошадях. Потом десяток лихих наездников с гиком сорвался с места. Они должны были помочь в самом конце скачек. От них зависел исход борьбы. Везде сквозь орущие, кричащие голоса звучали одни и те же слова: «Саяк! Арык!»
Предстояла не простая скачка. Многие старики не помнили на своем веку такой кутерма-байги. Перед началом скачек Алы дал клятву старейшинам сдержать слово в случае поражения и играть честно. Такую же клятву он получил от них. По правилам кутерма-байги скакуна должны были вести в поводу без всадника. Лошадь передают от одной группы всадников к другой. Алы знал все это.
Он также знал, что некому вести в поводу его жеребца и потому он должен будет ехать на нем сам. По дороге он мог рассчитывать только на помощь Джанмурчи, так как Золотой Рот остался с женщинами. Поэтому он послал Джанмурчи с вечера к середине пути и приказал почти всех лошадей оставить возле юрты. Юноша готовился к байге, как это было принято у. него в роду. Он снял чапан, сапоги и остался в саном белье. Потом долго смотрел на запад и совершил намаз. Сделав земной поклон, он вскочил и спокойно пошел к коню. Погода не благоприятствовала скачкам. Тяжелые грозовые тучи затянули небо. На рассвете они клубились у вершины ледника. Потом обрывки их скатились вниз, разорвавшись на утесах, и оставили клочья тумана на больших колющих кустах. Кусты и скалы как будто дымились. Обрывки тумана долго не могли рассеяться в сыром воздухе. Белье сразу промокло на юноше и стало прилипать к телу. Он вздрагивал от холода, но не хотел обременять коня лишним грузом. Повернув голову к толпе, он закричал:
— Саяк, я готов!
Толпа загудела, зашевелилась.
Вперед выехал всадник с пустым конем в поводу. Кто-то закричал в ответ:
— Когда будет выстрел, поезжай!
Слова только что успели прозвучать, как сейчас же грянул выстрел, и всадники рванулись вперед. Толпа хохотала и свистела, видя, что Алы упустил начало скачек. Конь поднимался на дыбы, и с большим трудом Алы повернул его вслед за своим противником. Алы знал, что он не может дать противнику времени вперед ни одного мгновения; поэтому он не стал сдерживать коня и, засвистев у него над ухом, бросил повод. Конь сделал прыжок, потом еще и еще.
Наступила тишина. Алы зорко глядел вперед на холмы, стараясь ехать по прямой линии и не делать зигзагов. Скалы плыли мимо него, а конь шел все быстрее и быстрее. Скоро Алы увидел впереди своих противников и засмеялся. Он так быстро нагонял их, что можно было подумать, что они нарочно сдерживают коней. Через несколько минут Алы ровно и быстро проехал вперед.
Оглянувшись, он увидел разъяренное лицо и, наддав ходу, припал к шее коня. Прямо над ним, коснувшись спины, плавно развернулся аркан. Алы еще прибавил ходу. Сзади послышалось проклятие и, оглянувшись, Алы уже не увидел своего врага: он отстал за холмом. Впереди раздались крики и громкое ржание. Подростки на жеребятах ждали своего наездника, чтобы подогнать его лошадь. Алы вздохнул и направил коня в сторону. Он хорошо запомнил аркан и теперь решил сделать крюк. Скоро он увидел, что не ошибся. Несколько юношей протянули крепкую вереску и пытались пересечь ему дорогу, но не успели. Однако этого промедления было довольно. Всадник, оставшийся позади, вихрем промчался вперед, и Алы снова направил коня за ним.
Теперь он догонял его гораздо медленнее.
— Если впереди будут контрабандисты, я останусь сзади как баран! — с отчаянием подумал юноша.
Если бы с ним было хоть несколько человек, он проложил бы себе дорогу. Конь потемнел от дождя и был почти вороным, но дышал совершенно спокойно и ровно. Теперь он взял полный разбег и шел таким карьером, что у всадника слезились глаза от ветра. Спокойно держась в стороне, Алы снова обогнал противника. Опять впереди показалась толпа конных. На этот раз застава была из взрослых. Кони рвались от нетерпения и бесились. Алы уверенно направил коня прямо в толпу. В стороне были камни, и широкая промоина пересекала дорогу. Всадники расступились, так как иначе скакун убил бы несколько человек и Алы вихрем пролетел вперед. Пять человек сменили вожатого и, взяв повод коня, помчались следом. Алы оглянулся на них и с ужасом увидел, что они держатся на одном расстоянии и не отстают.
Скакун дышал по-прежнему ровно, но на удилах уже была пена. Впереди оставалось около тридцати верст. Алы огляделся. Камни плыли в бешеном беге, и кусты проносились с шумом мокрыми темными пятнами. Трава зеленым полотном стлалась под ровно бьющими копытами. Утесы и скалы в стороне как будто медленно повертывались боком на одном месте. Алы потрогал руками свои ноющие, затекшие ноги. Он старался рассчитать свои силы.
