Юрий Сотник - Рассказы
– Целуй сюда! – сказала она и снова сжала красные губы бантиком.
Я вяло чмокнул ее. Тетя Соня прошлась по передней, заглянула в одну комнату, в другую.
– Блаженство! – сказала она без всякого выражения.
– Что? – не понял папа.
– После того кошмара, который у нас в доме, здесь рай. Мы вошли в комнату. Тетя Соня села на стул, вынула из сумочки плитку шоколада.
– Алеха!.. Это тебе.
Я взял шоколад, поблагодарил. Тетя подняла указательный палец.
– Но только, Леха, уговор: пока я здесь, ты будешь получать сладкое только после обеда и после ужина. – Склонив голову набок, она посмотрела на меня круглыми светло-серыми глазами. – Ну как, лады?
– Угу, – промычал я. Что-то не понравилось мне это "лады" и вообще манера тети Сони разговаривать со мной. А она протянула руку и сказала:
– Молодец! Давай лапу на уговор!
Это мне тоже не понравилось, но я пожал руку. Покосившись на папу с мамой, я заметил, что они переглянулись.
Больше в тот вечер тетя Сопя со мной не разговаривала. Меня послали гулять с Шумкой, а потом уложили спать.
На следующее утро тете Соне было не до меня. Она спрашивала маму, где лежит мое белье, как варить кашу "Геркулес" (ей никогда не приходилось этого делать), по какому адресу сообщить, если со мной случится что-нибудь особенное. На это мама сказала, что она сама будет звонить из каждого поселка, где есть переговорный пункт.
Папа сходил за такси и приехал в нем к нашему подъезду. Антошка Дудкин, Аглая и рыжие Зинка и Васька Брыкины подошли к машине и стали смотреть, как в нее засовывают рюкзаки, авоськи, удочки и таксу Шумку (родители решили взять ее с собой).
– Лешк! Куда едешь? – спросил Дудкин.
– Никуда, – ответил я.
– Опять один остаешься? – спросила Аглая.
– Нет, голубчики, – сказала мама. – Теперь мы ученые, больше вы нам в квартиру козла не притащите.
– А мы и не собираемся, – буркнула Аглая, и все четверо отошли от машины.
Родители поцеловали меня, тетю Соню... Такси двинулось и скоро исчезло за воротами.
Вот тут тетя Соня за меня и принялась.
– Лешка! Пошли к Антону, – сказала Аглая, – Ему белых крыс подарили.
Я двинулся к ребятам, но тут услышал за спиной очень негромкий голос тети Сони:
– Алеша, можно тебя на минуточку? Я вернулся, подошел к ней.
– Понимаешь, какое дело, Алеха, – почти шепотом проговорила она. – Нам нужно очень серьезно потолковать. Идем, а?
Я сказал ребятам, что скоро вернусь, и пошел за тетей Соней наверх. В кухне она села спиной к окну, положила ногу на ногу, чиркнула спичкой, затянулась сигаретой и заговорила:
– Слушай, Леха... Ты парень взрослый, голова у тебя работает – во! – Она показала большой палец. – Значит, мы можем говорить, как человек с человеком. Ага?
– Ага, – промычал я.
– Так вот, я хотела спросить: как ты расцениваешь свой поступок?
– Какой поступок?..
– А вот сейчас, во дворе...
Я молчал, обалдело глядя на эту странную тетку. А тетка отвела руку с сигаретой далеко в сторону, и тоже молчала, и тоже смотрела на меня круглыми светлыми глазами со слипшимися от краски ресницами.
– Я... я не помню никакого поступка, – пробормотал я.
– Очень жаль! – молвила тетя Соня и снова застыла, сжав губы бантиком.
Я взмок от напряжения, но так и не понял, что ей от меня надо.
– Хорошо. Я тебе подскажу, – смилостивилась наконец тетя Сопя, – Вот тебя ребята позвали смотреть белых крыс. Я понимаю, крысы, конечно, дело важное, но я-то все-таки не пустое место. А?
Тут я молча кивнул.
– А как же ты поступил? Тебя позвали, и ты, не оглянувшись на меня, не спросив, как я к этому отнесусь, взял да и пошел к ребятам. Словно и нет меня. По-товарищески это, как ты полагаешь?
Я совершенно не понимал, что в моем поступке могло быть нетоварищеского, но на всякий случай качнул головой.
Тетя Соня затянулась сигаретой, выпустила дым.
– Так что же, по-твоему, теперь надо сделать?
– Попросить прощения, – в страшной тоске промямлил я.
– Умница! – воскликнула тетя Соня. – Давай лапу! Я была уверена, что мы с тобой душа в душу заживем.
– Лешка! Ну, скоро ты? – донеслось со двора. Я уже знал, как надо себя вести.
– Тетя Соня, можно я пойду?
– К этим самым... крысам? – Тетя Соня помолчала. – Крысы, я понимаю, – это очень интересно, только знаешь, что я тебе скажу!.. Давай такой уговор: сначала дело, а потом развлечения. Ага?
Я спросил, какое дело она имеет в виду.
– А дело оч-чень, оч-чень важное. Мы сейчас займемся составлением распорядка дня.
Я не стал возражать. Я пошел в комнату, лег на подоконник и сказал ребятам, что к Антону не пойду.
– Эта... длинноносая не пускает? – приглушенно спросила Аглая.
Я молча кивнул.
Тетя Соня так увлеклась составлением распорядка дня, что забыла приготовить обед, и мы пообедали "Геркулесом", сваренным, правда, на молоке. Теперь, согласно "распорядку", я мог гулять только два часа перед обедом и столько же перед ужином, а остальную часть дня мне предстояло заниматься "осмысленным времяпрепровождением". Под этим тетя Соня подразумевала утреннюю гимнастику (я ее и так делал), уборку своей комнаты, мытье чайной посуды (столовую посуду тетя Соня взяла на себя), повторение пройденного в школе, чтение художественной литературы (два часа), послеобеденный отдых (один час). Где-то между этим отдыхом и вечерней прогулкой тетя Соня написала: "Свободное время". Но потом она спросила меня, чем я люблю в свободное время заниматься. Я сдуру ответил, что люблю мастерить, что сейчас клею из картона фрегат. Тут тетя Соня зачеркнула "свободное время", а сверху написала: "Труд".
Я попытался объяснить, что уже сделал всю домашнюю работу, которую получил на лето, пытался втолковать тете Соне, что я люблю читать, но привык это делать, когда мне захочется, пытался я возразить и против пункта о прогулках... Тетя Соня долго смотрела на меня, склонив голову набок, потом проговорила:
– Лешка!.. Ты слышал когда-нибудь о знаменитом русском ученом Павлове?
– Слышал, – сказал я.
– Что же ты слышал?
– Он делал опыты с собаками... и еще там... эти... рефлексы всякие.
– Правильно! – сказала тетя Соня. – Так вот, этот академик в журнале "Здоровье" недавно написал, что для человека имеет колоссальное значение размеренный ритм жизни. – Тетя Соня закурила очередную сигарету. – Леха! Ты же совершенно взрослый парень! Ты же не можешь не понимать, что папа с мамой тебя немного разболтали. Верно ведь? Да? Я промолчал.
– Так вот, давай устроим пане с мамой сюрприз. Они вернутся и не узнают своего сына: подтянутый, дисциплинированный – словом, во человек!
Я спорить не стал. Я не додумался, а просто почувствовал, что это бесполезно.
Из-за составления распорядка дня мне перед обедом погулять не пришлось. Не удалось и почитать: это положено было делать перед дневной прогулкой. Зато сразу же после обеда я начал жить в строго размеренном ритме: мне пришлось достать подушку, плед и лечь на диван. Читать в это время не разрешалось.
Я лежал, смотрел в потолок и думал об академике Павлове. Почему-то мне казалось, что он давно умер, а он, выходит, жив и пишет в журнале "Здоровье". Я удивлялся: неужели и он читает художественную литературу только в строго определенные часы, даже тогда, когда читать ему совсем не хочется? Что-то, казалось мне, здесь не так.
Через час в комнату вошла тетя Соня и, вскинув голые руки к потолку, весело закричала:
– Подъе-е-ем! – И тут же спросила: – Итак, чем сейчас будем заниматься?
– Трудом, – вздохнул я.
– Умница! – сказала тетя Соня и исчезла.
Убрав подушку и плед, я сел за маленький столик, над которым висели кое-какие инструменты и на котором стоял остов моего фрегата.
Как сделать его, меня научил папа. Я уже вырезал из картона киль и приклеил к нему округлые картонные шпангоуты. Края шпангоутов были часто надрезаны и загнуты так, чтобы к ним можно было приклеивать обшивку, состоящую из множества узких, тоже картонных полосок. Часть обшивки была уже готова, оставалось доделать примерно две трети.
Безо всякого удовольствия наклеил я одну полоску, другую, но потом я вспомнил, что мне надо еще сделать в бортах люки для пушек. Мне стало вдруг интересно, и я принялся за работу уже с увлечением.
Дверь открылась, вошла тетя Сопя.
– Молодец малый! – сказала она и, придвинув стул, подсела к столику. – До чего приятно смотреть на человека, который не собак гоняет, а что-то такое создает, соображает что-то такое...
Я скрючился над своим столиком. Тетя Соня долго рассказывала, какие ценные качества развивают в человеке занятия трудом, а я все макал да макал кисточку в клей и все водил да водил этой кисточкой по одной и той же картонной полоске, лежащей на старой газете.
Вдруг тетя Соня переменила тон:
![Юрий Сотник - «Архимед» Вовки Грушина [Издание 1947 г.]](/uploads/posts/books/208755/208755.jpg)