Джин Джордж - Моя сторона горы
Одни искры, искры, искры. Я даже осыпал трут искрами. Он загорелся, но не больше. Я дул на него, дышал, прикрывай его руками, но как только начинал подсовывать веточки, все потухало.
Затем стало слишком темно, чтобы что-либо увидеть. Я ударял кремнем по огниву, хоть и не видел трута. Наконец, я сдался и залез под свой тент из тсуги, голодный, холодный и несчастный.
Я могу рассказать о своей первой ночи в лесу, хотя мне до сих пор стыдно, что был так глуп, напутан, и ненавижу то, что мне приходится это признавать.
Я сделал кровать из тсуги прямо в долине ручья, куда задувал холодный ветер с вершины горы.
Лучше бы я сделал ее с другой стороны валуна, но не догадался. Я был прямо на пути холодных ветров, разрывающих долину. Не хватало веток тсуги для подстилки. Было холодно и мокро. Я снял несколько веток с крыши и положил под себя, но замерзли плечи. Я свернулся калачиком и почти заснул, когда услышал козодоя. Если вы хоть раз были в полутора метрах от козодоя, вы поймете, почему я так и не смог сомкнуть глаз. Эти птицы просто оглушительны!
Что ж, в любом случае так прошла вся ночь. Не думаю, что проспал и пятнадцати минут. Мне было так страшно и я так устал, что аж в горле пересохло. Хотелось пить, но я не решатся пойти к ручью из-за страха оступиться, упасть и намокнуть. Поэтому я сел, трясясь и дрожа, и, если можно так сказать, слегка всплакнул.
К счастью, у солнца есть замечательная, волшебная привычка — вставать по утрам. Когда небо прояснилось, когда проснулись птицы, я знал, что больше никогда не увижу ничего более прекрасного, чем восход солнца.
У меня тут же поднялось настроение, и я отправился к магистрали. Каким-то образом я чувствовал, что если буду ближе к дороге, то все будет хорошо.
Я взобрался на холм и остановился. Я увидел дом. Теплый и уютный, с дымом, идущим из трубы, и светом в окнах и всего лишь в тридцати метрах от моего несчастного лагеря.
Не думая о гордости, я спустился с холма и постучал в дверь. Открыл приятный старичок. Я выпалил ему все в одном предложении, а потом добавил:
— И вот, можно ли мне приготовить рыбу тут, потому что я не ел целую вечность.
Он усмехнулся, провел рукой по щетине и взял рыбу. Она была готова, прежде чем я успел узнать его имя.
Когда я спросил его, он сказал что-то вроде Билл и еще что-то, но не услышал его фамилии, потому что заснул в кресле-качалке, которое стояло за большой горячей плитой в кухне.
Через несколько часов я поел рыбы, а еще хлеба, желе, овсянки и сметаны. Потом он сказал мне:
— Сэм Грибли, если ты собираешься убежать из дома и жить в лесу, тебе стоит научиться разводить огонь. Пойдем со мной.
Мы целый день тренировались. Я сделал следующие записи на клочке бумаги, чтобы не забыть:
«Когда трут загорается, продолжай дуть, добавляй сухие веточки по одной и продолжай дуть. Постоянно, аккуратно и ровно. Добавляй короткие сухие веточки, а потом засыпь пригоршней толченых сухих листьев. Продолжай дуть».
Я нахожу ферму Грибли
На следующий день я попрощался с Биллом, и когда выходил, обогретый и сытый, на дорогу, он закричал мне:
— Увидимся вечером. Задняя дверь будет открыта, если понадобится крыша над головой.
Я ответил:
— Хорошо.
Но точно знал, что больше не увижу Билла. Я научился разводить огонь, и это было моим оружием. С огнем я завоюю Катскильские горы.
И я также знал, как ловить рыбу. Рыбачить и разводить огонь. Я думал, что только это мне и нужно.
Благодаря трем утренним поездкам я добрался до Дели. Где-то здесь был бук прадеда с вырезанной на нем фамилией Грибли. Это я знал из рассказов папы. К шести часам я все еще не нашел никого, кто что-либо слышал о Грибли, тем более о буке Грибли, поэтому я решил поспать на крыльце школы и съесть шоколадку на ужин. Было холодно, но я так устал, что мог заснуть и в тоннеле, который пронизывает ветер.
На рассвете я всерьез задумался: где бы мне узнать о ферме Грибли? Из какой-нибудь старой карты. Где найти старую карту? В библиотеке? Возможно. Попробую поискать там.
Библиотекарь очень мне помогла. Она была молода, с каштановыми волосами и карими глазами и любила книги так же, как и я.
Библиотека открывалась в десять тридцать. Я был там в девять.
После того как я пятнадцать или двадцать минут ходил взад-вперед и в итоге уселся на ступеньки, дверь открылась, и эта высокая девушка попросила меня войти и подождать открытия внутри.
Все, что я ей сказал, — это то, что хочу найти старую ферму Грибли и что они не жили на ней уже более сотни лет. Девушка вышла. Когда я думаю о ней, я все еще слышу стук ее каблуков, представляю, как она ходит вдоль полок, ища старые карты, книги по истории Катскильских гор, подшивки писем и документы, которые нашли на чердаках Дели.
Мисс Тернер — так звали девушку — нашла ферму. Она обнаружила ее в старой книге о графстве Делавер.
Потом она проложила к ней дорогу, нарисовала мне карту. Наконец мисс Тернер спросила:
— Зачем тебе это знать? Для проекта в школе?
— О нет, мисс Тернер, я хочу жить там.
— Но, Сэм, там теперь лишь лес. От дома наверняка остался лишь фундамент, покрытый мхом.
— Именно этого я и хочу. Я собираюсь ловить зверей, есть орехи, луковицы и ягоды и построить себе дом. Видите ли, я Сэм Грибли, и я решил, что хочу жить на ферме своего прадеда.
Мисс Тернер была единственным человеком, который мне поверил. Она улыбнулась, откинулась в своем кресле и сказала:
— Что ж, посмотрим.
Библиотека только открывалась, когда я собрал свои заметки и отправился в путь.
Когда я подошел к двери, мисс Тернер наклонилась ко мне со словами:
— Сэм, у нас есть много хороших книг о растениях, деревьях и животных на случай, если они тебе понадобятся.
Я понял, к чему она клонит, поэтому сказал, что обязательно это учту.
С помощью карты мисс Тернер я нашел первую каменную стену, обозначавшую ферму. Старые дороги к ней заросли и практически исчезли, но, определив местоположение ручья у подножия горы, я смог начать путешествие, пройдя около полутора километров на север. Там, затерявшись среди валунов, лежала груда камней, когда-то бывшая забором фермы моего прадеда.
Мне не верилось, что я нахожусь на ферме. Я долго сидел на старых серых камнях, глядя на лес, на крутую гору, говоря себе: «Сейчас, должно быть, воскресный день, идет дождь, и папа пытается утихомирить нас рассказами о ферме прадеда; он рассказывает так подробно, что я практически вижу ее».
А потом я сказал:
— Нет. Я здесь, потому что никогда не был так голоден прежде.
Я хотел добежать до библиотеки и рассказать мисс Тернер о том, что нашел ферму. Отчасти потому что она была бы рада это узнать, отчасти потому что вспомнил папины слова: «Если найдешь место, скажи кому-нибудь в Дели. Я, может, как-нибудь тебя навещу». Конечно, он шутил, потому что был уверен в том, что я вернусь на следующий день, но через несколько недель, может быть, он понял, что я сдержал свое слово и на самом деле захотел бы меня увидеть.
Однако я был слишком голоден, чтобы возвращаться. Я взял самодельную удочку и вернулся к ручью у подножия горы.
Мне попалась большая зубатка. В приподнятом настроении я обратно перелез через каменную стену.
Смеркалось, поэтому я не пытался осмотреться и сразу же приступил к разведению костра.
Решил, что даже если у меня не останется времени, чтобы нарезать ветвей для ночлега, я приготовлю рыбу на огне, который будет согревать меня в прохладные ночные часы. Май не из самых теплых месяцев в Катскильских горах.
При свете пламени я написал следующее:
«Дорогой Билл (это был тот старичок)!
С третьего раза мне удалось подкинуть пригоршню сухой травы к тлеющему труту. Трава даже лучше еловых иголок, завтра я попробую кору березы, растущей у реки. Где-то я читал, что в ней содержится горючее, которое использовали индейцы для добывания огня. Так или иначе, я сделал все так, как вы мне показали, и приготовил на ужин зубатку. Было вкусно.
Ваш друг, Сэм»Дописав последнюю строчку, я вспомнил, что не знаю фамилии старичка, поэтому сунул письмо в карман, сделал себе кровать из веток и листьев в выемке каменной стены и тут же заснул.
Я должен рассказать об этом первом костре. Он был волшебным. Из мертвого трута, травы и веточек появилось живое согревающее пламя. Костер трещал, щелкал, дымился и наполнял лес теплом и светом. Он осветил деревья и сделал их по-домашнему уютными. Пламя было высоким и ярким. Оно отгоняло темноту. О, эта ночь была не похожа на ту первую, внушающую страх, которую я провел в темноте. К тому же я досыта наелся зубатки. С тех пор я стал лучше ее готовить, но никогда больше не ел такой вкусной еды и никогда уже не чувствовал себя настолько независимым.
