Льюис Кэрролл - Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье (Пер. Н.М. Демуровой)
Но Король в ответ промолчал: он, конечно, ее просто не слышал и не видел.
Алиса осторожно взяла его в руку и подняла – медленно-медленно, чтобы у него не перехватило дыхание, как у Королевы. Но, прежде чем поставить на стол, она решила слегка его почистить: он был весь в пепле.
Алиса потом рассказывала, что в жизни не видела такой мины, какую скорчил Король, почувствовав, что невидимая рука остановилась на полпути в воздухе и кто-то начал сдувать с него пепел: он так удивился, что не мог даже закричать; глаза и рот у него округлились и открывались все шире, хоть дальше, казалось, уж было некуда. Алиса так расхохоталась, что рука у нее затряслась от смеха, и она чуть не выронила бедного короля.
– Прошу тебя, милый, не строй таких рож! – вскричала Алиса, совсем позабыв, что Король ее не слышит. – Ты так меня рассмешил, что я тебя чуть не уронила! Закрой же рот! А не то наглотаешься пеплу! Ну вот, теперь ты, по-моему, чистый!
Она пригладила ему волосы и поставила его на стол рядом с Королевой.
Король тотчас же повалился навзничь и замер, так что Алиса забеспокоилась и пошла поискать воды, чтобы привести его в чувство. Однако, как она ни искала, воды нигде не было; ей попался только пузырек чернил, но, когда она вернулась с ним к столу, оказалось, что Король уже пришел в себя и испуганно шепчется о чем-то с Королевой – так тихо, что Алиса с трудом разобрала слова.
– Уверяю тебя, милочка, – шептал Король, – я так испугался, что похолодел до самых кончиков бакенбард.
– Но у тебя нет бакенбард! – возразила Королева.
– Этой ужасной минуты я не забуду никогда в жизни! – сказал Король.
– Забудешь, – заметила Королева, – если не запишешь в записную книжку.
Алиса с любопытством смотрела, как Король вытащил из кармана огромную записную книжку и начал что-то писать в ней. Тут Алисе пришла в голову неожиданная мысль – она ухватилась за кончик огромного карандаша, который торчал у Короля за плечом, и начала писать сама.
Бедный Король совсем растерялся; с минуту он молча боролся с карандашом, но, как ни бился, карандаш писал свое, так что, наконец, Король произнес, задыхаясь:
– Знаешь, милочка, мне надо достать карандаш потоньше. Этот вырывается у меня из пальцев – пишет всякую чепуху, какой у меня и в мыслях не было.
– Какую чепуху? – спросила Королева, заглядывая в книжку.
(Алиса меж тем написала: «Белый Конь едет вниз по кочерге. Того и гляди упадет».) 20
– Но ты же совсем не то хотел записать! – вскричала Королева.
На столе лежала какая-то книга; Алиса взяла ее и стала листать, поглядывая время от времени на Белого Короля. (Она все еще волновалась за него и держала чернила наготове – на случай, если ему снова станет плохо.) Она надеялась, что сумеет прочитать в книге хоть одну страничку, но все было написано на каком-то непонятном языке.
Вот как это выглядело 21.
Алиса ломала себе голову над этими строчками, как вдруг ее осенило:
– Ну конечно, – воскликнула она, – это же Зазеркальная Книга! Если я поднесу ее к Зеркалу, я смогу ее прочитать.
Так она и сделала. И вот что она прочитала:
БАРМАГЛОТВаркалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки.
Как мюмзики в мове 22.
О бойся Бармаглота, сын! 28
Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг! 29
Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.
Он стал под дерево и ждет,
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем!
Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы – стрижает меч,
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!
О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!
Варкалось 30. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки.
Как мюмзики в мове.
– Очень милые стишки, – сказала Алиса задумчиво, – но понять их не так-то легко.
(Знаешь, ей даже самой себе не хотелось признаться, что она ничего не поняла.)
– Наводят на всякие мысли – хоть я и не знаю, на какие… Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил… А, впрочем, может и нет…
Тут она опомнилась и вскочила на ноги.
– Что это я сижу? – подумала она. – Мне надо торопиться, а то не успею осмотреть все, что здесь есть! Начнем с сада!
С этими словами Алиса бросилась из комнаты и побежала вниз по лестнице… собственно, не побежала, а… как бы это объяснить? Это новый способ легко и свободно спускаться по лестнице, подумала Алиса: она только положила руку на перила – и тихонько поплыла вниз по ступенькам, даже не задевая их ногами; так она пронеслась через прихожую и вылетела бы прямо в дверь, если б не ухватилась за косяк. От полета у нее закружилась голова, и она рада была снова ступить на землю.
Глава II САД, ГДЕ ЦВЕТЫ ГОВОРИЛИ
– Если я поднимусь на тот холмик, я увижу сразу весь сад, – подумала Алиса. – А вот и тропинка, она ведет прямо наверх… Нет, совсем не прямо …
(Она сделала всего несколько шагов, но ей уже стало ясно, что тропинка все время петляет.)
– Надеюсь, – сказала про себя Алиса, – она приведет меня все же наверх! Как она кружит! Прямо штопор, а не тропинка! Поворот – сейчас будем наверху! Ах, нет, опять она повернула вниз! Так я снова попаду прямо к дому! Пойду-ка я назад! 31
И она повернула назад. Но, куда бы она ни шла, где бы ни сворачивала, всякий раз, хоть убей, она выходила снова к дому. А раз, сделав крутой поворот, она уперлась носом прямо в стену.
– Нечего меня уговаривать, – сказала Алиса, обращаясь к дому, словно он с нею спорил. – Мне еще рано возвращаться! Я знаю, что в конце концов мне придется снова уйти домой через Зеркало, и тогда все мои приключения кончатся!
Тут она решительно повернулась к дому спиной и снова пошла по тропинке, дав себе слово никуда не сворачивать, пока не доберется до холма. Сначала все было хорошо, и она уже было подумала, что на этот раз ей удастся все же подняться наверх, как вдруг тропинка изогнулась, вздыбилась (именно так рассказывала потом об этом Алиса) – и в тот же миг Алиса оказалась прямо на пороге дома.
– Опять этот дом! Как он мне надоел! – вскричала Алиса. – Так и лезет под ноги!
А холм был совсем рядом – ну прямо рукой подать. Делать нечего, Алиса вздохнула и снова отправилась в путь. Не прошла она и нескольких шагов, как набрела на большую клумбу с цветами – по краям росли маргаритки, а в середине высился дуб.
– Ах, Лилия, – сказала Алиса, глядя на Тигровую Лилию 32, легонько покачивающуюся на ветру. – Как жалко, что вы не умеете говорить!
– Говорить-то мы умеем, – ответила Лилия. – Было бы с кем!
Алиса так удивилась, что в ответ не могла вымолвить ни слова: у нее прямо дух захватило от изумления. Но, наконец, видя, что Лилия спокойно качается на ветру, Алиса опомнилась и робко прошептала:
– Неужели здесь все цветы говорят?
– Не хуже тебя, – отвечала Лилия, – только гораздо громче.
– Просто мы считаем, что нехорошо заговаривать первыми, – вмешалась Роза. – А я как раз стою себе и думаю: догадаешься ты с нами заговорить или нет? «У этой, по крайней мере, лицо не вовсе бессмысленное, – говорю я про себя. – Правда, умом оно не блещет, но что поделаешь! Зато цвет у нее какой надо, а это уже кое-что!»
– Меня цвет не беспокоит, – заметила Лилия. – Вот если бы лепестки у нее побольше завивались, тогда она была бы очень мила.
Алисе было неприятно слышать все эти критические замечания, и она поспешила спросить:
– А вам никогда не бывает страшно? Вы здесь совсем одни, и никто вас не охраняет…
– Как это «одни»? – сказала Роза. – А дуб на что?
– Но разве он может что-нибудь сделать? – удивилась Алиса.
– Он хоть кого может отдубасить, – сказала Роза. – Что-что, а дубасить он умеет!
– Потому-то он и называется дуб, – вскричала Маргаритка.
– А ты этого и не знала? – подхватила ее подружка, и тут все они так завопили, что воздух зазвенел от их пронзительных голосков.
– А ну, замолчите! – крикнула Тигровая Лилия, яростно раскачиваясь и вся дрожа от негодования.
