Никита Марзан - Приключения Корзинкиной
— деньги любят зеленый цвет,
— деньги любят металл,
— деньги любят юпитер,
— деньги любят четверг,
— и деньги любят число 555.
— Что за чушь? — удивился папа.
— Лучшая копилка — зеленая, — мама подняла вверх указательный палец, — и хорошо, если на ней нарисована желтая корона. В четверг, в первый день новолуния, ты опускаешь в банку пятьсот пятьдесят пять монет и заливаешь воском.
— И что? — спросил папа.
— Ничего, — сказала мама, — копилку с короной отдашь Корзинкиной.
— Такой копилки у меня нет, — папа развел руками, — зато есть копилка в виде сыра. Он желтый, как корона.
— Я выбрала божка, — напомнила Корзинкина, — его зовут Дрын-Дыр.
— Вот, держи, — папа отдал Корзинкиной божка, — кстати, в Дрын-Дыре что-то дрын-дырчит. Может быть, там старые монетки?
— Нет, — Корзинкина спрятала божка за спину, — это он со мной разговаривает.
И со следующего дня, как только у папы или мамы оказывалась мелочь, они несли ее Корзинкиной. Корзинкина садилась на подоконник, брала в руки божка и кидала мелочь в дырочку на его голове. И божок глухо бормотал. Как будто благодарил.
— Послушай, — спросила Корзинкина божка, — сколько у тебя денег?
Божок нахмурился и опустил глаза.
— Дрын- Дыр — терпеливо продолжила Корзинкина, — мне надо знать, сколько у тебя денег?
— Зачем? — спросил божок металлическим голосом.
— Надо, — Корзинкина не собиралась выкладывать свои секреты про мышку.
— Да какой это секрет, — сказал Дрын-Дыр, — ты, Корзинкина, хочешь купить в зоомагазине белую мышь и покрасить ее в серый цвет. Тоже мне, тайны мадридского двора.
— Почему мадридского? — не поняла Корзинкина.
— Не знаю, — сказал божок, — да и какая разница. Денег все равно не дам.
— То есть, как не дашь? — оторопела Корзинкина, — если, я твоя хозяйка?
Божок молчал. Он словно бы даже смотрел в другую сторону, хотя ни разу не пошевелился.
— Ну, хорошо, — Корзинкина решила зайти с другой стороны, — а на что ты мне дашь деньги?
— Хочу сказать тебе правду, — Дрын-Дыр смотрел в глаза Корзинкиной, — ни на что.
— Тогда я тебе тоже больше ничего не дам, — рассердилась Корзинкина, — вот, жмот.
— Ты с кем разговариваешь, Корзинкина? — заглянула в комнату мама.
— Ой, мама, — Корзинкина запихнула божка в ящик стола, — а я и не слышала, как вы с собрания вернулись. Светлана Петровна ругалась?
— Я ужасно голодная, — мама схватила Корзинкину за руку и потащила на кухню, — пошли печь блины. Про дела потом.
— Я сейчас, — Корзинкина открыла ящик стола, — ты иди, мама, я догоню.
Божок сердился. Это было видно по его сверкающим от гнева глазам.
— Это потому, что ты голодный, — объяснила Корзинкина, — я напеку блинов, и ты подобреешь.
Глава 6
Когда божок доедал пятый блин в кухню вошел папа. Он прошел мимо стола с блинами и уткнулся носом в угол между холодильником и окном.
— И за меня в углу постой тоже, — мама ловко перекидывала на сковородке румяный блин, — а то у меня блины подгорают.
— Ладно, — буркнул папа и посмотрел на настенные часы. А потом скосил глаза на работающий телевизор, — переключите на футбол.
— Еще чего, — хмыкнула мама, намазывая маслом стопку блинов, — про футбол Светлана Петровна ничего не говорила. Смотри с нами балет.
Корзинкина смотрела на родителей с открытым ртом.
— А чего папа в углу стоит? — спросила Корзинкина Дрын-Дыра.
Божок знал все на свете.
— Он наказан, — сказал Дрын-Дыр голосом мамы, — Светлана Петровна велела ему в углу стоять.
— Папу в угол поставили? — еще больше удивилась Корзинкина.
— И маму тоже, между прочим, — наябедничал папа.
— У нас всего один свободный угол, — сказала мама.
— Хотели купить тебе компьютер, — сказал божок папиным голосом, — а Светлана Петровна против компьютера.
— Мне купить компьютер? — сказала Корзинкина, — ух ты, прикольно.
— И не только компьютер, — сказала мама, — а еще калькулятор для папы и туфли на шпильках для меня.
— Блинчик оставьте, — хмуро попросил папа Корзинкиной.
— Это от Дрын-Дыра зависит, — сказала мама, — смотри, как он их лопает.
— Дрын-Дыр, дорогой, — сказал папа, — оставь блинчик.
— Да, я очень дорогой, — божок позвенел мелочью, — ладно, оставлю. Один.
— Ну, наелся? — спросила Корзинкина Дрын-Дыра.
— Да, — сказал божок голосом Корзинкиной, — я наелся и хочу спать.
— Ну, пойдем со мной, я тебя уложу, — Корзинкина сползла со стула, — будешь спать на моей кроватке.
— Это не кукла, это копилка, — напомнил папа из угла, — говорю это как ученый.
— Дрын-Дыр лучше куклы, — сказала Корзинкина, — он может перелетать с места на место.
— Это как? — поинтересовался папа.
— А вот так, — Корзинкина взяла Дрын-Дыра и стала постукивать им по буфету, холодильнику, плите, подоконнику, — а теперь он летит в мою комнату. Пока-пока.
— Пока-пока, — улыбнулась мама.
У мамы очень красивая улыбка. А Корзинкина похожа на маму. Но это никому не интересно.
— Не понимаю, — сказал папа, когда Корзинкина вышла из кухни, — но она совсем не обрадовалась компьютеру. Может, он ей не нужен?
— Может быть, — сказала мама, — но мы обязательно купим ей компьютер. С интернетом. А еще туфли и калькулятор.
— Я помню, — папа потянулся к блинам.
— Стой в углу, — строго сказала мама, — тебе еще пятнадцать минут.
— Ты это серьезно? — удивился папа.
— Серьезно, — кивнула мама.
— Но я же есть хочу, — закапризничал папа.
— Еще десять минут, и будешь лопать блины, не ной, милый.
Корзинкина уложила Дрын-Дыра у стенки. Сама легла на бок и стала на него смотреть. На лбу Дрын-Дыра, между узких бровей темнела родинка. На шее поблескивало ожерелье с медальоном.
— Расскажи мне сказку, — попросила Корзинкина.
Дрын-Дыр смотрел в окно, поверх Корзинкиной. Красные губы под усами были плотно сжаты. Но Корзинкина слышала его голос:
— Завтра ты пойдешь с папой в магазин, и папа купит тебе компьютер. С интернетом.
— А какого цвета? — спросила Корзинкина.
— Розового, — сказал Дрын-Дыр, — такой милый девчачий цвет.
— И что я буду с ним делать? — спросила Корзинкина.
— Тебя ждут приключения, — таинственно сказал Дрын-Дыр, — ты даже не можешь вообразить какие.
— А ты можешь? — сквозь сон спросила Корзинкина, но ответа не услышала.
Заснула.
Глава 7
Утром Корзинкина проснулась и, первым делом, посмотрела на потолок. По утрам она всегда смотрела на потолок. Потолок был просторным и очень белым. На нем всему хватало места, всем волшебствам, которые придумала Корзинкина.
А она придумала:
— дождевую бочку с пчелиными крылышками,
— негаснущий солнечный луч,
— теплую бархатную лягушку,
— смеющиеся шоколадные конфеты,
— золотое колесо, ведущее к счастью,
— и дождь-невидимку, который можно было только слышать.
А сегодня ей захотелось придумать Принца.
Первым на потолке появился Конь Принца. Он был белым, как и потолок, поэтому Корзинкина его не сразу увидела. Зато потом она увидела его глаза, очень добрые и большие. Убранную лентами золотую гриву. Тяжелые бронзовые копыта. Королевскую попону из меха горностая. А за Конем шел Принц. Он был лапочкой и душкой.
У Принца были:
— синие бархатные сапоги до колен,
— на каблуках серебряные шпоры,
— короткий плащ с отброшенным на сильные плечи капюшоном,
— плащ перехвачен кожаным ремнем с золотой пряжкой,
— на поясе широкий меч в ножнах, украшенных драгоценными камнями,
И к тому же:
— лицо у Принца загорелое,
— волосы длинные и кудрявые,
— глаза синие,
— а губы красные, как малина.
Конь и Принц неслышно шли по потолку, прямо к кровати Корзинкиной. Но тут вошла мама и чмокнула Корзинкину в щеку — с добрым утром!
— С добрым утром! — сказала Корзинкина и покосилась на Принца, — я еще немного поваляюсь в кровати.
— Сегодня не получится, — мама посмотрела на часы, — сегодня ты с папой идешь за компьютером. Быстро на горшок! И умываться!
— Какой еще горшок, — покраснела Корзинкина, боясь смотреть на Принца. Ей даже почудилось ржание Коня. Конечно, это умора. Такая дылда, а ее на горшок отправляют. Да и не горшок это вовсе, а обычный туалет. Просто мама в шутку называет его горшком. Мама подошла к окну и открыла форточку — ах, какая прелесть, зимнее солнышко, вставай, Корзинкина, улыбнись миру!
— Закрой, закрой, — завопила Корзинкина и вскочила с кровати, но поздно — Конь с Принцем уже повернули к окну. Еще мгновение и они шагнули в холодное небо, висевшее над домом Корзинкиной. Конечно, чего им тут делать, если про горшки разговаривают? Вот если бы про любовные секреты и поцелуи, то они бы, конечно, остались. Эх, мама, мама.
