Ая эН - Ёлка, которая пароход
Солнце получилось замечательное. Но небо тоже было замечательное. Пете жалко было клеить солнце на и без того такое красивое небо. Он решил приклеить его на свободное место, внизу, справа от елки и снеговика.
– Зимой солнце стоит низко, – вспомнил Петя. – И тени поэтому длинные.
У снеговика как раз была длинная тень – клей размазался.
Петя приклеил низкое зимнее солнце и лучики. Потом добавил тени снеговику и елке. Он хотел сделать снеговику руки, глаза и нос морковкой, но очень устал.
– Я стою лицом к елке и смотрю на елку, поэтому моих глаз и морковки не видно! – успокоил его снеговик.
– А руки?
– А руки я на груди скрестил.
– Ну, тогда ладно.
Петя критически посмотрел на открытку. Если бы это было лето, то внизу можно было бы наклеить зеленую траву. Но клеить белый снег на белую открытку было глупо. Еще можно было внизу написать: «Дорогая мамочка, я тебя очень люблю, с Новым годом!» – или что-то вроде того. Но Петя не помнил точно, в какую сторону пишется буква «р» и еще остальные нужные буквы. Он взял открытку и пошел хвастаться Вике.
Вика аккуратно доедала предпоследний блин напополам с вареньем.
– В банку нельзя ложкой лазить, – сказал Петя.
– А чем можно? – удивилась Вика. – Што ли вилкой?
– Своей ложкой нельзя. Вика фыркнула:
– А я своей ложкой и не лажу! Это ваша ложка, вот, смотри!
Вика продемонстрировала Пете вылизанную ложку и опять опустила ее в банку:
– Больше мне делать нечего, в гости со своей ложкой ходить!
Петя молча забрался на табурет с другой стороны стола и положил перед собой открытку. Вика вытянула шею и посмотрела на Петину работу.
– Хорошая картинка, – наконец одобрительно сказала она. – Ты молодец. А почему у тебя пароход зеленый?
– Какой пароход? – растерялся Петя.
– Ну, вот этот! – Вика уверенно ткнула пальцем в елку.
– Ты что, дура?
– Сам ты дурак. А пароход у тебя зеленый. Таких не бывает!
«В жизни никогда не буду дружить с девчонками!» – немедленно решил Петя.
– Солнце у тебя желтое, море синее, дым из трубы, ну вообще-то ладно, серый или голубой… Кружочками… Это нормально, – спокойно продолжала Вика. – А пароход лучше всего было сделать красный!
Петя молчал. Такой глупой, которая елку с пароходом путает, лучше совсем ни разу не отвечать!
– Ладно, пусть зеленый. – Вика вылезла из-за стола, поставила свою тарелку в мойку. – Зато твоя мама варенье вкусное варит.
Петя молчал. Но Вика этого молчания словно и не замечала. Она мыла свою тарелку и спокойно болтала:
– А я варенье не умею варить. Я маме так помогаю: посуду мою, уроки делаю и белье вешаю сушиться. И еще с бабушкой разговариваю. Моя бабушка раньше тоже варенье варила, особенно вишневое. Когда в деревне жила. У нас в деревне малины много и вишни. За вишней смотреть как бы не надо, а малина вообще – сорняк. Не то что клубника.
Котенок забрался на свое любимое место – круглый пуфик под окном, тоже в виде котенка, – свернулся калачиком и зевнул. «Все-таки почему она назвала мою елку пароходом?» – думал Петя.
– За клубникой нужен постоянный уход. У вас в деревне есть клубника?
– Да, – зачем-то соврал Петя и тут же рассердился на себя за то, что решил не разговаривать, и вот, разговаривает.
– Все равно у моей бабушки клубника лучше. И у нее усы длиннее.
– У твоей бабушки есть усы? – удивился Петя.
– Ты точно еще маленький! – покачала головой Вика, вытирая руки после мытья посуды. – Усы – у клубники… Но вообще-то у моей бабушки тоже есть усы. У нее раньше усов не было. А потом она заболела и стала Бабой-ягой, и у нее теперь есть усы. Ты что, мне не веришь?
Петя верил Вике наполовину. В бабушку, которая стала Ягой, он верил. А в то, что у клубники бывают усы – нет.
– Теперь пошли новый мультик смотреть! – решила Вика.
5. Неродной
В одиннадцать двадцать ребята подошли к телевизору.
– Я вскрою упаковку, а ты пока включи телик!
Вика подошла к столу и взяла ножницы. А Петя привычно щелкнул сначала одним пультом, потом другим.
– Ты что, красил ногти лаком?! – обалдела Вика, заметив открытый флакончик. – Это только плохие мужчины так делают! Я все твоей маме скажу! Она тебя по попе набьет и в угол поставит!
– Меня мама никогда в угол не ставит и вообще не наказывает!
– А что она делает? – удивилась Вика.
– Плачет, – признался Петя.
– Долго?
Вика смотрела на Петю с неподдельным любопытством. Петя заметил, что у Вики ресницы коричневые, а не черные, и брови тоже. А глаза – такие большие и круглые, похожие на тети-Маринины.
– Иногда всю ночь.
«Я сейчас соврал или нет?» – подумал Петя.
– Всю-у но-очь? – Глаза у Вики стали еще больше и круглее. – Ужас какой! Я в углу от силы полчаса стою, и то даже, если как бы плачу и говорю, что больше не буду, то минут десять. Больше мама не выдерживает. А тут – всю ночь!
– Иногда еще и утром до обеда, – сказал Петя.
«Теперь уж точно соврал!» – мысленно вздохнул он. А может, и вправду его Петинамама когда-нибудь плакала до обеда?
– Лучше бы она тебя в угол ставила, – посочувствовала Петиной маме Вика.
Петя кивнул. Конечно, лучше полчаса постоять в углу, чем плакать всю ночь и до обеда.
– А один раз она плакала всю ночь, утром, до обеда, и после обеда до ужина.
– Врешь…
– Дедушку спроси, если не веришь!
Вика смотрела на Петю с открытым ртом и верила.
– А что ты тогда нахулиганил?
– Я… тогда… нахулиганил… – Петя лихорадочно вспоминал фильм про хулиганов-беспризорников, который они с дедом смотрели несколько дней назад. – Я курил!
– Ого!!! – Викины круглые глаза засияли, как два огонька с елочной гирлянды.
Петя скромно пожал плечами.
– За это точно можно по попе, – тоном знатока заявила Вика, подходя поближе. – А сигареты ты украл или купил?
Теперь Вика стояла так, что ее глаза были против света и не сияли. Зато сияли на фоне окна Викины волосы, на макушке и вокруг головы, кроме косичек. Петя подумал, что «украл» – это будет слишком. У кого он мог бы украсть сигареты? У них дома никто, даже папа, не курит.
– Купил.
Один раз он покупал сам хлеб, вместе с дедушкой. И еще один раз – мороженое, с папой. В общем, сигареты он тоже купил.
– А деньги-то украл? – уточнила Вика.
– Украл, – тяжело вздохнул Петя.
Вика сделала еще шаг, и теперь уже в ней ничего не светилось, ни глаза, ни волосы. Теперь это была обычная взрослая девочка, не очень красивая, зато очень настоящая. Петя даже подумал, что с такой девочкой вполне можно вместе жить на его необитаемом острове. А рыбы в океане и на двоих хватит!
– Ты укра-ал деньги… И потом курил…
С Викой будет намного интереснее жить на острове, чем с котом, это точно. Только вот сможет ли она питаться сырой рыбой?
– Если бы я была твоей мамой, – очень серьезно сказала Вика, – то я бы не стала плакать всю ночь до ужина. Я бы тебя набила как следует и поставила бы в угол! И почему твоя мама так не сделала… не понимаю! Почему?
– Я скажу тебе правду, только это секрет, – волнуясь, произнес Петя. – Ты его никому.
– Клянусь! Глаза у Вики опять загорелись. Хотя солнце за окном к этому моменту спряталось за тучи. Петя на какую-то долю минуты засомневался: говорить Вике про свой остров, на котором он живет совсем один, или… Надо постепенно сказать, так легче. Начать не с острова, а…
– Ну клянусь, клянусь же!
– Не, «клянусь» не надо, а вот… Ты могла бы съесть сырую рыбу?
Вика уже однажды клялась во дворе «на землю» и знала, что если съесть ма-а-а-ленький кусочек, то проглотить можно все что угодно, это не очень страшно и ради тайны вытерпеть можно. Рыбу так рыбу.
– Если по кусочкам, то могу, – уверенно ответила она. – Говори секрет.
– У меня… где я живу… где я по-настоящему живу… там… там у меня нет мамы.
– Как нет?
– Так.
– Совсем?
– Совсем. Но это еще не все…
Петя думал, с чего начать рассказ о своей настоящей жизни на острове. Может, с того, что до него надо плыть, или…
Петя молчал, собираясь с мыслями. И тут до Вики дошло. Она вскрикнула и прижала ко рту ладошки лодочкой. А глаза ее засветились окончательно, превратились в два родника и побежали ручейками вниз на ладони.
– Ой, Петенька… Значит, ты детдомовский? Или подкидыш? А папа у тебя тоже неродной? И дедушка? А ты совсем сирота, да? Один на всем белом свете?
– Один на всем необитаемом острове, – кивнул Петя.
Вика вдруг села на пол и заревела в голос. Один-одинешенек, как на необитаемом острове! Петя стоял рядом дурак дураком. Он не очень понимал, что случилось. Потом ему показалось, что кто-то звонит в дверь, и он выбежал в прихожую. А когда вернулся, Вика уже почти успокоилась. Она сидела посреди океана, как русалка, и теребила косичку. Косичка медленно расплеталась.
