Арнольд Негго - Остров великанов
— Связной оказался очень милым собеседником, — вздохнул он. — Не уверен, будет ли наш разговор представлять для вас какой-нибудь интерес, однако, дружище Альберт, я должен сказать, что предположение мое относительно Уйбо полностью подтвердилось.
— Что такое? — сразу насторожился Альберт.
— В 1941 году Уйбо эвакуировался в Россию, — спокойно ответил Руммо. — Его мать — учительница, отец — рабочий. Во время войны Уйбо служил в эстонском национальном корпусе. Был рядовым девятьсот двадцать пятого полка. Под Великими Луками он был ранен, долгое время лежал в госпитале и в звании младшего лейтенанта ушел в запас. В 1944 году поступил учителем в одну из таллинских школ, откуда и был переведен в Мустамяэ. А посему никакой разведывательной школы он, разумеется, не кончал и к советским органам госбезопасности имеет отношение не больше, чем мы с вами…
— Как! — заревел Альберт, не веря своим ушам. — Уж не думаете ли вы меня убедить, что Уйбо не агент?
— Именно это я и пытаюсь все время сделать.
— Пытаетесь? — переспросил взбешенный паралитик. — Почему-то я раньше ничего подобного от вас не слышал.
— Успокойтесь, мой друг, — пожал плечами Руммо, — волноваться из-за пустяков, право, не следует. А не слышали вы только по той причине, что не желали слышать…
Но Альберт не мог успокоиться — Хороши пустяки! Больше месяца он вел самую ожесточенную травлю Уйбо, мешал ему работать, всячески старался его очернить, из-за него, наконец, взбудоражил всю агентуру, и вот теперь выясняется, что все это впустую! Альберт прекрасно понял, чем это для него кончится, если только доктор не врет.
«Надо поскорее спровадить Руммо в Тарту», — решил он, и немного придя в себя, стал расспрашивать доктора, что он собирается делать во время своего отпуска.
— Жизнь холостяка, дорогой Альберт, — охотно переменил разговор Руммо, — несмотря на многие преимущества, все же имеет весьма чувствительные минусы. Увы, в провинциальной глуши это особенно заметно. Ваш покорный слуга решил на днях взять отпуск и поездить по курортам.
— Вот как? И вы уже наметили себе маршрут?
— Признаться, не совсем. Крым, Кавказ, Рижское взморье не прельщают меня, поскольку отдыхать я предпочитаю среди друзей. К тому же тамошние санаторные врачи отличаются крайним невежеством…
— О да, доктор, я понимаю вас. Только не кажется ли вам, что время для отдыха вы избрали не совсем удачное?
— Напротив, мой друг, — улыбнулся Руммо, — весна! Что может быть прекраснее!
— Весна! — поморщился Ребане. — Весна — прежде всего время, когда гремят грозы, когда штормовые ветры из Атлантики приносят с собой запах пороха. — Он выкатил из-за стола и каркающим от волнения голосом продолжал: — Слушайте внимательно, доктор. Настал час познакомить вас с нашими друзьями. Помнится, вы говорили о рекомендации… Я выполнил вашу просьбу. Можете не сомневаться, вас примут подобающим образом. Однако то, что я собираюсь вам предложить, выходит далеко за рамки простого знакомства. Вам придется поехать с важным и секретным заданием. Отправиться нужно немедленно…
— О, это любопытно, весьма любопытно, — серьезно проговорил доктор, подсаживаясь к паралитику. — Я весь к вашим услугам, дорогой Альберт.
— Благодарю, — сказал Ребане. Он вынул из столика запечатанное письмо и передал его доктору. Адреса на конверте не было. — В Тарту вас встретит профессор Олбен Карл Миккомяги. Пакет передайте ему, он знает кому его вручить… И помните, доктор, отныне вы больше не принадлежите себе. Из двери, которую вы открыли, возврата нет…
В кабинет Альберта кто-то отчаянно забарабанил. Руммо молниеносно спрятал письмо. Паралитик побледнел.
— Кто там? — срывающимся голосом спросил он.
— Дядя! — раздался за дверьми встревоженный голос Ури. — Учитель Уйбо отыскал сегодня рапорт Вальтера!..
Проводив доктора, Альберт тотчас заперся в химической лаборатории.
…Это была большая холодная комната с высокими застекленными шкафами, заполненными бесчисленным количеством склянок, колб и всевозможных приборов. На рабочем столе, прожженном кислотами, настольная лампа и спиртовая горелка. В лаборатории две двери. Одна соединяется с квартирой Ребане, другая — выходит в седьмой класс. Эта последняя запирается большим старинным ключом, сделанным, по всей вероятности, еще во времена графа Людвига. Ключ Ребане бережет как зеницу ока, всегда держит у себя и никому не доверяет.
Проникнув в лабораторию, Альберт проверил, заперта ли дверь в класс, плотно закрыл на окнах шторы и, включив настольную лампу, стал распечатывать бандероль. У Ребане была странная светобоязнь. У себя в доме он свет не выносил. Вечный полумрак царил у него в кабинете. Он настолько привык к темноте, что при ярком свете чувствовал себя мышью, которую вдруг осветили зеленые огни кошачьих глаз.
В бандероли, как и ожидал Альберт, была книга. Это был новый, только что выпущенный учебник истории для семилетней школы.
Паралитик достал из шкафа два пузырька с кислотами и коробку с серебристым порошком кобальтина. Высыпав часть порошка в пустую склянку, Альберт заполнил ее кислотой, зажег спиртовку и принялся колдовать над раствором. Зеленый раствор постепенно превращался в желтый. Нагрев склянку до нужной температуры, он первые страницы учебника, номера которых оканчивались на нечетную цифру, смазал сначала кислотой, а затем раствором. На страницах под словами медленно проступали красные точки. Выписав помеченные слова, Альберт заметно расстроился.
— Руммо был прав, — прошептал он. — О чем думал этот олух Миккомяги, когда информировал меня, что в школу едет разведчик! Какой непростительный промах! Что же делать теперь, черт побери?.. Надо поговорить с Кярт, — решил он и, протяжно вздохнув, принялся обрабатывать последнюю страницу.
Закончив эту работу, он аккуратно разрезал корешок учебника ножом. В переплете между тонкими листами картона был искусно спрятан помятый листок письма, исписанный крупным, небрежным почерком. Прочитав его, Альберт согнулся в кресле и глубоко задумался. В этой позе и застала его заглянувшая в лабораторию Кярт Ребане.
— Боже, какая вонь! — с раздражением воскликнула она, подходя к столу. — Ты когда-нибудь отравишь меня этой гадостью!..
Альберт молчал.
Ребане пробежала глазами выписанные им на листке бумаги слова.
— «Человек с Белого корабля»[14] — вполголоса произнесла она, прочитав фразу. — Очень символично… О, я вижу, ты чем-то расстроен? — удивилась она. — Могу тебя порадовать, Альберт: шеф доволен твоей работой. В банках Стокгольма на твое имя открыт крупный счет…
Ребане ласково потрепала его по плечу. Заметив помятый листок письма, она с любопытством прочла его.
— Вот как? Тоомас Карм жив? Для капитана Карма это будет милый сюрприз. Я всегда тебе говорила, что сын Карма работает радиокомментатором «Голоса Америки».
— Предпочитаю, чтоб этот Тоомас давно сдох вместе со своим отцом! — вдруг рявкнул Альберт.
— В чем дело? — строго спросила Ребане.
— Мне поручают устроить явку эмиссара у капитана Карма… Я совсем не знаю этого старика. Письмо Тоомаса не дает никаких гарантий… Паралитик нервно провел рукой по вспотевшей лысине.
— Ты трусишь? — брезгливо поморщилась Ребане.
— Послушай, Кярт, я не могу молчать… — трагически начал Альберт. — Произошла ужасная ошибка…
По коридору мимо лаборатории четко прогромыхало несколько пар тяжелых военных сапог. Они остановились у дверей квартиры Ребане. Послышался стук, громкий голос спокойно произнес:
— Откройте! Проверка документов!
— Пограничники, — испуганно выдохнул Альберт.
— Быстро! — приказала Ребане, кивнув на бумаги.
Высоко подняв голову, она неторопливо вернулась к себе. Следом за ней, забрав бумаги и потушив лампу, выкатил Альберт. Дверь за собой он предусмотрительно запер на ключ.
А минуту спустя из класса кто-то бесшумно проник в лабораторию. Узкий, как игла, зеленоватый луч нащупал оставленную на столе склянку с желтым раствором и сейчас же погас…
Глава 18. Бой у Желтого болота
Далеко над туманным горизонтом, над седым, сумрачным лесом и снежными волнистыми равнинами загораются слабые отблески утренней зари. В лесу в этот час дремлет влажный низкий туман. Неподалеку от мыса Белые скалы глухой каменистой дорогой не спеша ковыляет высокий сгорбленный старик. На нем валенки, дырявый тулуп, за поясом — большие цветные рукавицы. Торчащая рыжая бороденка обсыпана снежным инеем. Путник внимательно посматривает по сторонам, чутко прислушивается к лесным шорохам, изредка оглядывается назад.
Позади него на почтительном расстоянии медленно тащатся крестьянские дровни. Хмурый возчик, не спуская со старика глаз, тоже внимательно следит за лесом. Под рукой возчика в сене спрятан автомат, приготовлены гранаты.
