Кэтрин Ласки - Звёздный
– Что это, Эдме? – спросила она.
– Что, дорогая?
Эдме подняла голову и увидела золотистую искорку, привлекшую внимание Моди.
– Ах, да это же Беллс!
– Беллс? – спросил Свистун.
Беллс опустилась на лед. Ее крылья отбрасывали тень в несколько раз больше размером, чем сами.
– Прими мои соболезнования, маленький волк, – обратилась она к Моди. – Как существо, которое прожило четырнадцать зим, могу сказать, что смерть твоей матери меня сильно потрясла.
– Спасибо, – тихо ответила Моди.
Она едва дышала из страха, что может случайно сдуть это прекрасное существо. Осторожно она подобралась поближе и склонилась над бабочкой.
– А я и не знала, что такие крошечные создания умеют говорить.
– За четырнадцать лет многому научишься, хотя мы и пробуждаемся ненадолго. Лето коротко, как мы говорим.
– Какая ты красивая. А что это за пятнышки у тебя на спине?
– Это отметины, напоминающие о том, что когда-то я была мохнатой гусеницей.
– Ох, – простодушно удивилась Моди.
– Я прилетела, чтобы показать тебе путь. То есть показать всем вам путь. Мы должны выступить немедленно, ибо весна уже на подходе, а за ней последует лето, и тогда на Ледяном мосту станет опасно. Нам лучше пойти по северному ответвлению, где вы, Эдме и Фаолан, впервые встретили меня. У вас достаточно сил? Я знаю, что день выдался трудным, и вам пришлось несладко.
– Но ты такая маленькая! – воскликнула Моди. – Если у тебя есть силы, то у нас и подавно. Мы же гораздо больше.
Глаза ее расширились от задора, а все волки посмотрели на нее с изумлением.
Простые слова этой малышки вдохновили их, заставили сильнее и чаще биться сердца и разогрели костный мозг. Действительно, если есть силы у такого крохотного создания, то у них тем более найдутся.
– Нужно пойти по северной дороге, – повторила Беллс. – Это самый безопасный путь.
Все были рады выслушать советы бабочки, потому что вдобавок к волнению по поводу Хипа и уцелевших членов его шайки они беспокоились о том, как бы не треснул лед. Как им рассказывала Глупышка, весной от моста откалывались куски льда, о чем предвещал далекий треск, усиливавшийся днем и ослабевавший ночью. Этой ночью они не раз слышали треск, вслед за которым до их слуха доносился всплеск воды. Гвиннет с ее превосходным слухом иногда слышала, как лед начинает обваливаться еще до того, как покрывается трещинами. Там, где остальные слышали один лишь шум, она слышала вздохи и стоны, как будто лед жаловался, что его ожидает гибель в морской пучине.
Чему можно было радоваться, так это тому, что после долгих лун странствий до Синей Дали оставалось совсем чуть-чуть. Беллс летела прямо над головой Моди, которая то и дело задирала голову и смотрела на порхающую золотистую бабочку. Иногда под порывами ветра с крыльев бабочки слетала пыльца, оседая то на льду, то на мордочке Моди.
– Что это? – спросила Моди.
– Не волнуйся, это всего лишь пыльца с чешуек на моих крыльях.
– А ты по-прежнему сможешь летать?
– Да, но к тому времени, когда мы дойдем до конца моста, мои крылья останутся почти совсем без чешуек. Некоторые считают удачей, если на них попадает пыльца с крыльев бабочки. Говорят, что им ужасно повезло. Или повезет.
– Надеюсь, что так, – сказала Моди, хотя прошедший день никак нельзя было назвать счастливым.
Золотистая бабочка Беллс, мелькающая на фоне ночного неба, стала поводырем и для Гвиннет. Она мерцала, словно путеводный фонарь, зовущий за собой. Но на второй день пути Гвиннет обнаружила еще одно странное явление. Совы, особенно масковые сипухи из семейства амбарных сов, славятся своим великолепным слухом. Ушные щели у них расположены на разном уровне, одна чуть выше другой, и поэтому совы, вроде Гвиннет, улавливают очень тихие звуки, сжимая или ослабляя мышцы на лицевом диске и тем самым направляя звуковые волны в уши. Масковые сипухи обнаруживают мышь, спрятавшуюся среди листвы в лесу, по ее сердцебиению; находят они и леммингов, скребущихся в норах подо льдом. Но Гвиннет вдруг поняла, что может теперь услышать звук гораздо тише, чем сердцебиение самой крохотной мыши. Она слышала, как бьются друг о друга крылья этой крохотной бабочки, весом не более половинки сухого листа.
Гвиннет пришла в восторг. Похоже, что с утратой зрения ее слух усиливается. Вот почему она слышит не только как трещит лед, но и как тает снег! Три луны назад это казалось невозможным. И все же Гвиннет радовалась, что зрение ее не совсем пропало. Она не полностью ослепла, хвала Глауксу! Теперь же, когда слух ее обострился, она ориентируется даже лучше, чем раньше.
Пять ночей волки шли быстрым шагом, останавливаясь только для кратких передышек. Днем Синяя Даль была уже видна отчетливо. Орлы отправлялись в регулярные разведывательные полеты в поисках Хипа и остатков его шайки, но пока что не видели никого из чужаков. Возможно, что шайка зарывалась в снег и лед, заметив орлов издалека. Ледяной мост стал уже совсем мягким. Отсутствие всяких известий о преследователях немного беспокоило.
Лунный коготь вырос в два раза и превратился в половину луны, слегка склонившуюся к горизонту. Каждую ночь Бизар поднимался все выше и выше, а звезда Килирик горела все ярче и ярче. Иногда им казалось, что они видят вдали не просто темную полосу Синей Дали, а настоящую прибрежную полосу с мысами и бухтами.
– Да, Синяя Даль рядом! – подбадривала их Беллс. Ее крылышки потускнели, ведь с каждым порывом встречного ветра с нее слетало все больше чешуек. Но сил у нее, казалось, вовсе не убавилось. Животные восхищались ее энергией и задором.
На шестую ночь луна стала еще чуточку толще и осветила своим серебряным светом площадку, на которой Гвиннет решила немного подремать. Разбудил ее какой-то шум. Дул ветер, но на его фоне отчетливо слышались шаги. Волчьи шаги.
Гвиннет встрепенулась и издала клич тревоги. Не успели остальные проснуться, как на площадку легла тень бесхвостого волка.
– Отведите волчат в безопасную нору! – завыл Фаолан.
– Опоздали! – зарычал Хип.
Глава двадцать пятая
Крепость в море
Их окружало шестнадцать чужаков – гораздо больше, чем в беспокойных мыслях представляли себе Фаолан и его товарищи. Посреди круга стояла оцепеневшая от страха Кайла, а к ней прижимался Аббан.
– Ничего у вас не выйдет, – прорычал Фаолан.
– Погоди, вот увидишь! – огрызнулся Хип.
Эдме шагнула вперед, но ее одернул Мирр.
– Не уходи! Не уходи!
Его охватила такая крупная дрожь, что он едва держался на ногах. «Я не могу потерять ее. Она моя единственная мама! Пусть она у нас одна на двоих с Моди, но потерять ее нельзя!»
Его костный мозг как будто вскипел и забурлил. Неожиданно для себя самого он сорвался с места и набросился на Хипа сзади, где торчал покрывшийся запекшейся кровью обрубок хвоста. Хип завыл, как будто ему еще раз оторвали хвост.
Это послужило отличным отвлекающим маневром. Свистун бросился на волка, стоявшего рядом с Хипом. Орлы упали с неба на чужаков, разрывая им спины мощными когтями. Мхайри и Дэрли бросились на самых крупных разбойников с флангов, как делали в бирргисе, и Мхайри выполнила классический прыжок загоняющей. Кайла наконец-то оправилась от оцепенения, в ней тоже проснулись воспоминания об охоте, и она прыгнула вперед. Мать и две дочери образовали бирргис на троих: мать выполняла роль передовой загоняющей, Мхайри – загоняющей с фланга, а Дэрли передавала сигналы.
Краем глаза Кайла заметила, что в построение вливается еще один волк. Рагс! Но он был на их стороне. Его укусил в заднюю ногу чужак, и вместе они повалились на лед.
– Я с вами! – крикнул Рагс. Бирргис на троих превратился в бирргис на четверых.
Эдме издала устрашающий вой. Два волка по сигналу Хипа набросились на Фаолана, и раздался громкий, пугающий треск.
«Его спина! Они сломали ему хребет!»
В шею Фаолана впились острые клыки, стремившиеся добраться до жизненно важной артерии. В этот момент снова раздался громкий треск, от которого, казалось, содрогнулись даже звезды.
– Урскадамус! – выкрикнул Фаолан медвежье проклятье и вскочил на ноги.
Увидев, как Фаолан подпрыгнул, Эдме едва не упала в обморок от облегчения. «Это трещал лед!» – подумала она радостно. Но мост у нее под ногами зашатался, и по ее костному мозгу пробежал холодок. На западе, над горизонтом спотыкался слепой волк. Ледяной мост трескался и распадался на куски!
Гвиннет подхватила Моди за мгновение до того, как ледяные осколки посыпались вниз, а волки, как благородные, так и дикие повалились в воду. В полете Мирр вцепился в Кайлу и Аббана.
– Аббан! – закричала Кайла.
Но Аббан чувствовал себя в море как рыба. Он деловито греб лапами и рулил хвостом. Чуть поодаль его отец беспорядочно бил лапами воду и вертел головой, стараясь не захлебнуться.
– Ты неплохо плаваешь, малыш, – услышал Аббан чей-то голос, говоривший на водном языке. – У тебя получается!
