Евгений Велтистов - Приключения Электроника (сборник)
Электроник подтвердил его подозрения.
– Да-а… – только и сказал Сыроежкин, и это значило: зачем тогда говорить, раз их нет!
Прощальный вечер наших друзей прошел в деловых разговорах. Был составлен подробный план жизни Электроника на ближайшие два-три месяца. Сережка не решился сказать, что уезжает на долгие годы. Чего доброго, Электроник не согласится. А так, на два-три месяца, Электроник не возражал. Он уже вошел в роль.
И Сережка долго рассказывал Электронику обо всей своей жизни, что он только о ней знал. Электроник составил себе полную, ясную картину о человеке, которого отныне он должен был представлять. Жизнеописание Сергея Павловича Сыроежкина так удачно уложилось в его памяти, что он мог подробно обрисовать любой эпизод, ведя рассказ, естественно, от первого лица.
«Чтоб я сломался, если выдам тайну» – эта клятва не только сохранялась, она стала самой жизнью. Отныне Электроник должен был забыть, кто он такой. Забыть навсегда.
Наш беглец проворочался в постели до рассвета, потом ненадолго забылся. Когда он открыл глаза, Электроника не было. Нет, не Электроника! Сыроежкина уже не было в комнате.
Сергей Сыроежкин, семиклассник школы кибернетиков, ушел во Дворец пионеров. Там сегодня Вопросительный день: встреча с академиками, научные разговоры – словом, обычные школьные дела. А здесь, в квартире на Липовой аллее, был тот, кто раньше звался Сыроежкиным.
Сергей впервые подумал: а кто он теперь? Чудно! Пока что никто. Еще не придумал себе ни фамилии, ни имени. Но несколько минут он хотел оставаться самим собой. Несколько очень важных минут.
Он подсел к телефону и в адресном бюро узнал, как позвонить в квартиру пятнадцать дома номер три по улице Геологов. Набрал номер и, когда трубку сняли, сказал:
– Позовите, пожалуйста, Майю.
А там его не понимают:
– Алло, алло! Повторите!
Он повторил:
– Пожалуйста, Майю.
Резкие гудки. Отбой… Что за чепуха! Он только сообразил: он говорил без голоса, совсем беззвучно.
Сергей сказал вслух:
– Чепуха!
Получилось.
– Майку к телефону!
И это получилось. А вдруг, когда она возьмет трубку, снова пропадет так нужный сейчас голос?
На этот раз его услышали. Приятный бас ответил:
– Сейчас.
Сейчас. Вот она идет по коридору в голубом платье, отражается в зеркалах и думает: кто это?
– Да-а.
– Здравствуй, Майя.
– Здравствуй! Кто это?
– Это Сергей, – глухо сказал он.
– Какой Сергей?
– Сыроежкин.
– А, здравствуй, Сережа!
Ему стало и радостно и грустно.
– Я уезжаю, – сказал он.
– Далеко?
– В Мурманск.
– На гастроли? С цирком?
– Не совсем так. Я не тот… Я не фокусник.
– Ну конечно, – сказала Майя. – Ты ведь где-то учишься.
– Да, в школе кибернетиков, в седьмом. А ты?
– И я в седьмом. В химической.
– Интересная наука, – ни с того ни с сего ляпнул Сережка и обругал себя: химию он ненавидел.
– А я, представь, совсем не люблю химию. Хочу через год куда-нибудь переходить, – призналась Майя.
– Вообще-то да, не совсем… – глупо промямлил Сережка и вдруг перешел на бодрый тон: – Переходи к нам! Нет, серьезно. У нас знаешь… – Он осекся, помолчал. – Вообще-то ты меня никогда не видела. Я хочу попрощаться.
– Ничего не понимаю, – сказала Майя. – Ты разве не будешь сегодня на Вопросительном дне?
– Не знаю…
– Я что-то ничего не понимаю, – повторила Майя. – Если ты, Сережа, не шутишь и хочешь со мной попрощаться, приходи на Вопросительный день.
… До поезда оставалось три часа. За это время надо было решить только одну задачу. Самую трудную в его жизни.
Вопросительный день
Любой ученик, живущий на Липовой аллее и соседних с нею улицах, с удовольствием расскажет, что такое Вопросительный день. «Это день особенный. Во-первых, мы не учимся. Во-вторых, мы задаем вопросы – какие хотим. А в-третьих, нам отвечают выдающиеся люди. Жаль только, что в году всего четыре Вопросительных дня – первая суббота каждого третьего месяца. Ждешь, ждешь – не дождешься».
К этому можно добавить, что во всех школах на самом приметном месте висят ящики – голубые, розовые, белые или желтые. И в эти ящики с большими вопросительными знаками ребята опускают свои листочки. Сотни «почему», «как» и «зачем» ожидают очередного Дня вопросов и ответов – так называется официально необычная суббота. Но ребята окрестили ее по-своему, и все, даже учителя, привыкли говорить: «Вопросительный день».
И вот, как всегда, минуло три месяца, наступила особенная суббота. Школьники шли и шли к Дворцу пионеров, украшенному цветной, искрящейся на солнце мозаичной картиной: горн, барабан, летящий спутник, шар Земли, звезды Вселенной. А внутри, за стеклянными дверями, гостей встречали два автомата-марсианина. Их прозвали так за голубовато-серые туловища, стоявшие на трех ногах, овальные телеэкраны, напоминающие голову в скафандре, и длинные усы антенн. На груди марсиан – телефонный диск. Подойди, набери номер любого вопроса, указанного в картотеке, и приятный голос сообщит, что такое фотон, какова траектория полета к Луне и сколько на нашей планете людей. А экран покажет чертежи, рисунки и кинокадры.
Как видите, марсиане тоже отвечали на вопросы. Но сегодня, за полчаса до звонка, марсиане были посрамлены. Обыкновенный семиклассник из школы кибернетиков давал ответы быстрее автоматов. Почему летают бабочки, сколько льда в Антарктиде, есть ли скорость больше скорости света – ни один вопрос не смущал храброго семиклассника. Электроник – это был, конечно, он – трещал как пулемет, заглушая марсиан. Правда, не все слушатели его понимали, потому что он говорил очень быстро и у него получались примерно такие фразы: скоростьсветатристатысячкилометроввсекунду, – но все хлопали победителю от души.
– Ваш Сыроежкин – голова. Просто ходячая энциклопедия, – говорили ребята из других школ кибернетикам.
– Подождите, еще не то будет! – многозначительно отвечали кибернетики.
Звонок оборвал игру, приглашая в зал, где на сцене за длинным столом собрались ученые, инженеры, писатели – словом, выдающиеся люди.
Поднялся седой человек с резкими морщинами на лице. Академик Немнонов не впервые председательствовал на Вопросительном дне, и все же, прежде чем начинать, он внимательно оглядел ряды, увидел сотни глаз – веселых и внимательных, озорных и задумчивых, прищуренных и широко открытых.
Сидящим на сцене показалось, что чуть разгладились глубокие морщины на лице академика. Немнонов кашлянул в кулак и стремительно спросил:
– Скажите, пожалуйста, есть ли в зале люди, которые думают, что в науке все открыто? Если такие есть, пусть поднимут руки!
Гул удивления был ему ответом. Ни одна рука не поднялась. Академик улыбнулся.
– Спасибо, друзья мои! – сказал он. – Разрешите начать. Когда я и мои товарищи ознакомились с вашими вопросами, мы вспомнили забавную историю. В прошлом веке в одной западной стране родители отдали мальчика в школу. Спустя некоторое время к ним в дом явилась учительница. Она сказала очень вежливо, но смысл ее слов был такой: «Мне очень неприятно говорить это, и все же ваш сын настолько глуп, что продолжать его обучение просто бессмысленно». Естественно, что родители очень огорчились. Однако они послушались учительницу и забрали сына из школы. Этого мальчика… – академик сделал паузу и быстро проговорил в микрофон: – звали Томас Алва Эдисон.
Взрыв веселого смеха грянул в зале и смолк. Что же дальше?
– Так вот, – глаза академика хитро прищурились, – прочитав ваши вопросы, мы подумали: а что бы сказала о них та самая учительница? Наверняка она бы воскликнула: «Боже мой, сколько глупых вопросов и ни одного умного!» – Немнонов опять помедлил и неожиданно заключил: – Молодцы, ребята! Продолжайте в том же духе!
Ну и смешливые эти глазастые мальчишки и девчонки! Шути с ними хоть весь день, и им не надоест веселиться. Академик подумал: что, если бы смех был чем-то видимым? Если бы, например, он рождал легких, как солнечные пятна, зайцев, то сотни, тысячи золотистых теней пронеслись бы сейчас по залу, прыгнули в двери и окна и поскакали по улице, кувыркаясь и веселя прохожих.
– Переходим к вопросам, – деловито сказал академик, и глаза, устремленные на него, снова стали внимательными. – Вопросов очень много, все они любопытны и требуют размышлений. И хотя мы разбили их на группы, пришлось пригласить специалистов из разных областей науки, производства, искусства и литературы. Это нас радует. Я недаром спросил в начале беседы, все ли мы знаем о природе и думает ли кто-нибудь, что все открытия уже сделаны. Ваше красноречивое молчание и ваши вопросы убеждают, что скептическая поговорка «ничто не ново под луной» безнадежно устарела.
Академик стал читать записки ребят.
«Я слышал, – говорилось в записке семиклассника Юрия Боброва, – что в ножке простого стула заключено столько энергии, сколько дает Братская ГЭС за несколько лет. Верно ли это?» И второй вопрос из школы номер три: «Можно ли превратить Луну в электростанцию Земли, чтобы она собирала солнечные лучи и передавала нам электричество? Ведь Солнце посылает на Землю столько тепла, что каждые две с половиной минуты можно кипятить озеро Севан».
