Александр Асмолов - Сказки Дальнего леса
– Ах, как славно, что ты уговорил меня прилететь сюда. Никогда ничего подобного не видела. От восторга почему-то чувствую себя невестой, да и только.
– А почему Вы шепчете, Соня?
– Шепчу? Право, не знаю. Красиво очень.
– Прошлый раз Серебрянка тоже появилась в полнолуние, но это было зимой, когда я ходил по воде.
– Не знаю, как зимой, но сейчас озеро тоже из серебра.
– Давайте спустимся как можно ниже.
– Это можно. Только, я надеюсь, купаться мы не собираемся.
Мощное оперение совы позволило ей лететь, почти касаясь воды. Она набрала скорость, опускаясь с высоты, и теперь скользила над неподвижной водной гладью, больше напоминавшей застывшее серебро. На ее поверхности не было ни ряби, ни тени, ни отражения. Круг за кругом они описывали над равниной, пока поверхность не слилась в единое целое и, казалась, все замерло.
Вдруг что-то необъяснимое привлекло внимание обоих. Казалось, что прямо под ними незримая рука протирает запотевшее зеркало. Кто-то постарался, и постепенно неясные очертания на затуманенном стекле стали проявляться.
– Да это же Веда! – воскликнула сова.
– А Вы говорили, что не знаете ее.
– Это точно она. И как хорошо выглядит. Этот наряд ей к лицу.
– Где это она? Какая-то скала, только блестит. Похоже на лед.
– Нет-нет, это – кристаллы. Может быть – горный хрусталь.
– Смотрите, кто-то крадется сзади.
– Веда, обернись! Ты в опасности, моя девочка.
– Скорее, Веда, скорее! – в один голос закричали сова и медвежонок.
Услышала ли она их или почувствовала опасность – неизвестно. Только у нее в руках вовремя оказался верный меч. Нападение кравшегося по ее следам человека в черном было остановлено. Короткая схватка повергла в бегство трусливого врага. Спрятав меч в ножны, Веда что-то разглядывала среди сверкающих кристаллов. Наконец она выбрала один из них и взяла его в руки. Кристалл был большой, почти прозрачный, на многочисленных гранях его отражались и играли отблески невидимого факела. Веда еще раз посмотрела его на просвет и обеими руками прижала к сердцу. Постепенно кристалл начал таять. Грани перестали быть острыми и четкими, блеск пропал. Веда поднесла кристалл в ладонях к своему лицу и подышала на него. Только что твердый, отсвечивающий всеми гранями, кристалл превратился в пригоршню воды. Веда ловким движением достала из складок одежды маленькую флягу и бережно перелила туда воду из ладошки.
Видение исчезло так же плавно, как и появилось. Похоже, зеркало опять запотело, но его уже никто не собирался протирать. Серебряная гладь внизу вновь стала идеальной.
– Что-то у меня голова закружилась, – прошептала сова.
– Нам пора возвращаться, только обязательно расскажите мне про Веду.
– А что говорить, она всегда играла в мальчишечьи игры со стрелами и саблями.
– Но откуда Вы ее знаете?
– Ах, после, после, я так устала. А что это было, друг мой?
– Я еще не понял, но не случайно нам это показали.
– Кто показал?
– Серебрянка.
– Ничего не понимаю, но это так романтично…
Обратно они летели молча. Темнота сгущалась перед рассветом, поглощая все вокруг. Исчезли неясные очертания могучих деревьев, Высокой скалы и проглядывавшая прежде сквозь листву бледная цепочка Прохладного ручья. В темноте растаяли лесные шорохи и звуки. Казалось, что и сама тишина растворилась в неясной мгле. Сова поднялась выше, чтобы разглядеть хоть что-то, но это только усилило впечатление. Дальнего леса не было – ни полянки, ни деревца, ни опушки.
– Это черный плащ Магистра, – догадался Ме́ня. – Он хочет нас запутать, чтобы не вернулись в наше время и остались в этом сне.
– Интересно. Ты хочешь сказать, что можно навсегда остаться в каком-нибудь сне?
– Конечно! – бурундучок, в облике которого медвежонок сейчас был, заерзал от нетерпения на спине у совы. – Он только этого и добивается. Последнее время, меня так постоянно куда-то прячет.
– И можно навсегда остаться молодой? – сова явна думала о чем-то другом, пропуская мимо своих чутких ушей все слова грызуна. – Быть вечно молодой… Это так романтично!
Они помолчали. Медвежонок в отчаянии искал выход, понимая, какой опасности оба подвергаются. Ведь так лететь в темноте они могли вечно. Магистр хотел украсть их время, подбираясь к сознанию совы, где сон еще не остановился. Остальное уже замерло. Очевидно, колдун не мог подчинять себе все. Перед чем-то он был бессилен. Только что же это могло быть?
– Веда! – вырвалось у медвежонка.
– Что ты сказал, малыш? – рассеянно прошептала сова.
– Магистр почему-то не смог одолеть ее… Вспомните, милая Сонечка! Вы рассказывали мне о ней, когда мы беседовали в Вашем гнездышке.
– Ах, коварный… – сова взволнованно за работала крыльями. – Меня так давно никто не называл. Лесные защитники! Даже в жар бросило.
– Вспомните Веду. У нее есть что-то сильнее колдовства магистра.
– Конечно, – с грустью выдохнула сова, – это любовь! Если бы лесной народец умел писать, то на многих деревьях давно бы красовалась заглавная буква этого романтичного слова. А Веда…
В этот момент что-то сверкнуло в неподвижном черном воздухе, и сова с мнимым бурундучком оказались на ветке рядом с дуплом огромного дуба. Вокруг была звездная ночь. Где-то неподалеку хрустнула ветка, глухо заухал филин, едва слышно зашуршали кусты. Жизнь в Дальнем лесу не замирала и ночью.
– А Веда сильна своей любовью, – как ни в чем ни бывало продолжала ночная охотница, – ни морщины на грязном лице, ни сгорбленная спина, ни обрывки старого платья не скроют этого. Я вижу…
– И это так романтично, – закончил ее мысль грызун.
– Зря иронизируете, мой друг, – снисходительно произнесла Соня, – Только воспоминания о любви согревают меня в самую сильную стужу.
Сова часто заморгала огромными глазищами, а медвежонку в образе бурундучка стало невыносимо стыдно, за то, что он позволил себе нелепо подшутить над тем, чего еще не знал.
– Простите, Сонечка. Я… я испугался темноты.
– Испугался? – она гордо приподняла голову, глядя куда-то вдаль. – Это удивительное чувство любого сделает самым отважным и даже отчаянным. Вот…
Ночная охотница осеклась, не желая открывать свои тайны какому-то грызуну. А его маленькие черные глазки уловили как изменилась осанка совы. Казалось, она стала выше и стройнее.
– Так что ты там говорил про сон, полосатик?
– А Вы верите в сны, дорогая Соня?
– Конечно! – она даже щелкнула клювом.
– Очень важно, чтобы об этом сне узнал Гордый. Вернее о том, что мы видели, пролетая над Лесным озером.
– Про Веду? – недоверчиво переспросила сова.
– И о том кристалле.
– М-да. Необычный сон… – задумчиво про из несла сова. – Что творится в Дальнем лесу! Может, это запоздалое бабье лето так на меня влияет? Ступай себе, полосатик.
На этом закончился странный сон, приснившийся ночной охотнице перед рассветом. Раньше она могла заснуть только днем, укрывшись в дупле большого дуба, а теперь-то и вовсе маялась бессонницей. А тут… Чудеса, да и только! Этому бурундучку удалось задеть какие-то тайные струны в душе Сони, и она мечтательно смотрела вдаль, абсолютно не обращая внимания на то, что твориться под носом. Вернее – клювом. Любой, заметивший в ту ночь, как томно вздыхает вечная смотрительница Дальнего леса, непременно подумал бы:
– Ах, это так романтично!
* * *Мне всегда казалось, что сказки заканчиваются на самом интересном, оставляя много вопросов. Отвечая на них, я начинал придумывать свое продолжение. Впрочем, закончилась только история о романтичной сове, а не сказки Дальнего леса.
