Константин Сергиенко - Белый рондель
— Я не люблю молчания, — ответил я.
— А его не надо любить, в него следует погрузиться.
— Зачем?
— В этом смысл мировой гармонии.
Он подошёл к угасающему костру и некоторое время смотрел на бегущие в небо языки пламени.
— Зачем вы бросили в костёр свой плащ? Ведь он не горит.
— Я и сам не знаю, маэстро. Он вдруг показался мне тяжёлым.
Тарвальд вытянул плащ из костра.
— Он не горит, поскольку подарен мной.
— Вами? Но плащ подарил мне Хуан де Эспина!
— Хуан де Эспина всего лишь исполнил моё поручение. Плащ подарен вам для того, чтобы вечно гнать вас по свету.
— Много ли толку в скитаниях, маэстро?
— Несомненно! Перемещаясь в пространстве, вы колеблете струны, протянутые от неба к земле. Эти струны незримы, но они рождают музыку бытия. Благодаря таким, как вы, я надеюсь создать гармонию. Ваше назначение каждое лето направляться к Дерпту, минуя определённые города.
— А как же Анна, маэстро? Мне казалось, что я приезжаю сюда, чтобы видеть её.
— Анна… Молчи. Ты не всё ещё сделал.
— Но что я должен сделать, маэстро?
— Иди туда, — сказал он, указав рукой на епископат, — и соверши.
— Но что?
Он снова оглядел город.
— Не правда ли, оранжевый отблеск идёт ре минору? Вне всяких сомнений, эта ночь исполнена в ре миноре. Но мои неучи не признают тональностей, они играют каждый во что горазд. Эй, вы! — крикнул он.
И тут на поляну вышли разные звери, держа в руках кто дудочку, кто волынку, кто погремушку. Они расселись и некоторое время взволнованно переговаривались, поглядывая на маэстро.
— Нет, я не буду сегодня дирижировать, — сказал он.
Тогда вышла большая птица, взмахнула крылом, и они заиграли. Нет, право, это была приятная музыка. Лисицы играли на скрипках, волки дудели в трубы, медведь бил в бубен, а бобры звенели литаврами. И потом запели:
В священную рощу Таары
пришли мы в июньскую ночь…
И пели всё громче и громче…
…От этого пения внутри меня я очнулся. Я сидел, привалившись к стене собора, а сверху, подобно огромным пылающим бабочкам, слетали горящие обломки кровли.
Я увидел, что в разных позах недалеко от меня лежат Кавалек, Трампедах и Фробелиус. Я вспомнил, что мы сражались и кололи друг друга. Быть может, кто-то испустил дух.
Я принялся вытаскивать их из собора: чего доброго, рухнет вся крыша. Нет, они были живы, только в беспамятстве от ран. Трампедах на мгновение очнулся и пробормотал:.
— Дьявол играл на органе.
Я уложил их на траву неподалёку от собора и стал озираться. Что делать? Я посмотрел в небо, оно стало бурым от соседства с пожаром, и звёзды мерцали тревожно. Город пылал. Горело у Якобских ворот и на той стороне Эмбаха, горело на Базарной улице и в Русском конце, только Ратушная площадь, окружённая каменными домами, оставалась неподвластной огню. Что ж, вряд ли Ла Тробе помышляет теперь о походе на лагерь «эстонских братьев».
Нужно спасать Анну. Я осмотрел пистолеты и двинулся к епископату.
Вот она, башня. Отблеск пожара высветил её с западной стороны. На склоне Караульного лога в густых зарослях боярышника таится подземный выход из Белого ронделя.
Но тут я увидел их. Несколько всадников, подобно чёрным фигурам в театре теней, безмолвно застыли перед рвом епископата. Я не сразу узнал и не сразу поверил, что это они. Но один поднял руку и сказал голосом Марта Медведя:
— Братья, грядёт наш час.
Тогда я подошёл и окликнул:
— Эй, Март!
Он словно бы ждал меня. Оглянулся спокойно и произнёс:
— Как хорошо, что ты здесь.
— Вы пришли за Анной? — спросил я.
— Это так.
— Я волновался. Анна приняла мучение, а я не знал дорогу в лагерь.
И я рассказал ему всё как было.
— Кто же вас привёл сюда?
— Учитель.
— Но где он?
Март развёл руками.
— Кто знает?
— А как же меч сына Калева?
— Братья ищут. Нам предстоит совершить другое. Как ты думаешь, брат, удастся нам тихо проникнуть в башню?
— Без сомнения, удастся, я знаю подземный ход.
Глаза Марта блеснули радостно.
— Ты знаешь подземный ход и ты покажешь его?
— Покажу.
Он сжал мою руку.
— Я полюбил тебя, брат. Я верил тебе. Сегодня мы заплатим тебе золотом.
— Вы раздобыли золото?
— Нынешней ночью камни обратятся в золото. Так обещал Уку. — Март схватил меня за руку и потащил в чащу. — Смотри, смотри, мы привезли камни.
Я в самом деле увидел повозку, гружённую камнями Лембита.
— Зачем вы привезли их сюда?
— Ты не знаешь, — сказал он торжественно. — Я не говорил тебе об условии. Старый Уку сказал: «Я обращу камни в золото там, где страдает дева». Мы долго не понимали, а теперь я знаю. Анна страдает в башне, значит, камни обратятся в золото там. Как думаешь, нам удастся протащить их в башню?
Боже мой, какой наивный человек! Он приволок сюда камни, а надеется уехать с золотом. На душе моей стало нехорошо.
— Надо бы просто вызволить Анну, — сказал я. — Нет смысла тащить туда камни.
— Нет, нет, — возразил он. — Уку сказал. Иначе на что же мы купим железа и меди для линнуса? Чем мы заплатим тебе?
— Я подожду. Золото мне ни к чему.
— Это несправедливо, брат. Тебя ждёт вознаграждение. Так где же подземный ход?
Не без труда разыскали дыру среди зарослей боярышника. Март засветил масляный фонарь.
— Сначала пойдём вдвоём, — сказал он.
До чего умело выстроил ход Киркпанцер! Это не просто земляной туннель, здесь укреплены своды, а под ноги положены деревянные мостки. Март осматривал ход с удовлетворением.
— Мы легко пронесём камни, — сказал он.
Но вот келья Анны. Я взялся за железную скобу и двинул на себя плиту.
— Анна! — сказал Март.
Она приподнялась на лежанке.
— Ты пришёл!
— Брат показал мне ход, — объяснил Март.
— Вы пришли, пришли, — бормотала она, плача.
— Прости же нас, Анна, — Март поклонился в пояс. — Ты приняла муки, отныне имя твоё будет для нас святым. В линнусе мы отдадим тебе самые лучшие покои. Сегодня ты уйдёшь с нами.
— Но как же рыцарь?
— Брат бился за тебя, и рыцарь Трампедах ранен. Я послал за рыцарем, Анна.
В проходе показался человек с камнями в руках.
— Куда их складывать, Март?
Тот обвёл взглядом келью.
— Анна, сегодня ночь, когда камни обратятся в золото, ибо Уку сказал: «Они обратятся в золото там, где страдает дева». Твоя мука обернётся для нас богатством, а богатство мы обменяем на свободу. Как думаешь, где положить камни?
— Вот здесь, в середине, — сказала Анна. — Ведь башня круглая.
Один за другим приходили люди и осторожно складывали камни. Можно было принести много камней в мешке, но нет, они несли их по одному, тяжёлые прижимая к груди, а малые держа на ладонях. Волнение поднималось в моей груди, какое разочарование ожидало эстов!
На полу образовалась ладная груда камней и камешков. Март смотрел на неё с трепетом.
— Скоро станет светло, — сказал он. — И надо бы увезти золото до света. Я беспокоюсь, ведь в городе много солдат.
Эсты молча обступили сложенные камни.
— Позовите Лембита, — хриплым от волнения голосом произнёс Март.
И вот Лембит здесь. На нем та же холщовая рубашка и тот же медный обруч. Сейчас поздний час, но вид у Лембита вовсе не заспанный, лицо по-прежнему серьёзно, глаза внимательны.
— Лембит, — сказал Март, — вот и пришёл наш час. Ты собирал эти камни с рождения, небесный дед Уку обещал обратить их в золото. Скажи, малыш, тебе не жалко отдать нам камни?
Лембит покачал головой.
— Быть может, ты обещал их зверям или медведю Арми, может быть, птицы просили тебя купить на золото много пищи, чтобы зимой не улетать в дальние края?
Лембит вновь покачал головой.
— А может быть, Мана, подземный дух, внушал тебе, что ещё не настал час обращать камни в золото?.. Я вижу, и этого не было, Лембит. Тогда поверь, что не будет другого мгновения. Народ наш измучен, мы строим линнус, чтобы укрыться от тех, кто нас убивает. Но для постройки нужно золото. Мы просим, Лембит, скажи, чтобы камни обратились в золото, и Уку, небесный дед, тебя услышит.
Лембит согласно кивнул.
— Братья, — сказал Март, — нам следует отвернуться.
И каждый из них отвернулся к стене. Отвернулся и я, сердце моё колотилось. Я знал, что камни не могут стать золотом. Что будет с несчастными? Переживут ли они, если сам Уку, небесный дед, не захочет помочь? В их глазах столько веры, столько надежды.
И я услышал, как Лембит запел тонким голосом:
Камешки лесные,
камешки лесные,
обернитесь золотом,
как велел вам Уку,
обернитесь золотом,
как велел вам Уку.
Потом воцарилось молчание. И я услышал хриплый шёпот Марта:
