Эйлис Диллон - Лошадиный остров
Пэт сделал, как ему было сказано. Запер ларь, протянул ключик бабушке. Она велела нам отвернуться и опустила ключ уже в другой кувшин. Потом надела поверх красной юбки белый в голубую клеточку фартук и набросила на плечи мягкую красивую шаль.
— Я готова, — сказала она.
Мы взяли свежеиспеченный каравай содового хлеба и несколько холодных вареных картофелин — корм, приготовленный курам. Все это мы сложили в старый мешок из-под муки и еще прихватили пшеничной крупы, чтобы сварить кашу. Подхватили бабушку под руки с обеих сторон и двинулись в путь. Я чувствовал, как ее худенькое тело пробирает дрожь, и на какой-то миг мне стало вдруг страшно: что же это мы делаем? Бабушка, точно прочитав мои мысли, сказала:
— Не беспокойся обо мне, Дэнни. Со мной ничего не случится. Просто я очень, очень давно не выходила из дому.
Мы повели бабушку той дорогой, по которой пришли за ней: через два поля, вниз по отлогому зеленому склону и по старой дороге вдоль высокого берега. Шли мы очень медленно, с трудом преодолевая каменные изгороди, через которые полчаса назад перескакивали с такой легкостью. В наших краях ворот в изгородях никогда не делали да и по сей день не делают, не стоит того: земля у нас бедная, кроме картошки, мы ничего не сажаем.
Когда мы спускались по зеленому склону, я случайно обернулся, и мне показалось, что кто-то за нами следит. Из-за изгороди, которую мы только что преодолели, высунулась чья-то голова и тотчас спряталась. Кто бы это ни был, он мог прекрасно следить за нами сквозь щели между камнями, из которых сложена изгородь. Я ничего не сказал Пэту. Торопить бабушку не было смысла. Ну прибавит она шагу, а спустимся на берег — может совсем обессилеть.
Пока мы спускались вниз, я раз пять оборачивался. Пэт наконец это заметил. И бабушка заметила.
— В этой части острова сегодня нет ни души, Дэнни, — сказала она. — Все сейчас в Гаравине, оплакивают двух пропавших без вести мальчишек. А они стали уже совсем взрослые, вполне могут обходиться без нянек.
Но Пэт смотрел на меня с тревогой. Он понимал, я беспокоюсь не зря. Однако он не стал спрашивать, в чем дело.
Наконец мы спустились на каменку, бежавшую вдоль обрыва. Бабушка тяжело опиралась на нас, ее красивая шаль поминутно сползала с плеч. Мы уже почти несли ее. На полдороге она вдруг остановилась и сказала:
— Боюсь, я слишком стара. Куда уж мне путешествовать! Старухам положено сидеть на лавке у очага и вязать внукам чулки. Это им сподручнее.
— Теперь что назад идти, что вперед — все равно, — подразнил ее Пэт.
Я опять обернулся и на этот раз успел заметить не только голову, но и плечи нашего преследователя. Это была женщина, и я вздохнул с облегчением. По молодости лет мне тогда все женщины казались слабыми, беззащитными созданиями, которые и мухи не обидят. И я вместе с Пэтом стал подбадривать бабушку: осталось ведь совсем немного. Но она резко оборвала нас:
— А я и не думаю возвращаться обратно! Это вы, наверное, хотите от меня избавиться. Я только так болтаю. Душа у меня молодая, как у вас. Вот только ноги дряхлые.
И она храбро двинулась дальше.
Завидев нас, Люк сейчас же запрыгал по камням навстречу. Когда мы дошли до спуска, он уже был наверху и сказал, обращаясь к бабушке:
— Простите меня, миссис Конрой, мадам, но я сейчас сделаю одну штуку.
Без дальнейших церемоний он подхватил бабушку на руки и понес ее вниз с такой легкостью, как корзину морских водорослей. Бабушка только вскрикнула и больше не произнесла ни звука. Мы с Пэтом шли по обе стороны — у нас от страха душа в пятки ушла: вдруг Люк уронит бабушку. Бабушка — это видно — очень легкая, но ее пышные юбки мешают Люку смотреть под ноги. Мы боялись, что он может попасть ногой в расщелину и упасть наземь вместе со своей ношей. Что мы скажем отцу Пэта, если не вернем домой его мать в целости и сохранности? Но, видно, больше всех мы боялись бабушки Пэта: ведь мы и помыслить не смели отправиться в плавание без нее.
Скоро мы поняли, что за Люка можно не опасаться. У него было поразительное чутье: его нога всякий раз попадала именно туда, куда надо. И он даже не запыхался.
— Мне частенько приходится выходить в море ночью, — объяснил он, — потому я так легко хожу по камням вслепую. Вам не страшно, миссис Конрой? — закончил он с беспокойством.
— Нет, — твердо сказала бабушка, — ни капельки не страшно.
У самой воды Люк осторожно опустил бабушку на землю. Она одернула фартук, пригладила седые волосы и поплотнее закуталась в шаль. Потом поглядела на обрыв, по которому мы только что спустились, и любезным голосом проговорила:
— От души вас благодарю, Люк, за помощь. Можно подумать, что вы только то и делаете всю жизнь, что носите женщин по скалам.
Вдруг она вскрикнула и показала пальцем на большой камень:
— Пэтчин, глянь, кто хочет пожелать нам попутного ветра! Ну-ка, мисс Доил, выходите из-за скалы и попрощайтесь с нами, как подобает благовоспитанной женщине!
Мы все повернулись, куда показывала бабушка, и мне стоило большого труда сдержать смех. Из-за большого камня явилась собственной персоной мисс Доил. Вид у нее был, как всегда, гордый и неприступный, только сейчас она прихрамывала на одну ногу: ведь идти ей пришлось через весь остров. А сколько нам было известно, ни она, ни ее сестра никуда не ходили пешком. Один или два раза они осчастливили наш дом своим королевским присутствием, бывали изредка и у других жителей острова, но всегда для визитов пользовались двуколкой. Сейчас она являла собой довольно жалкое зрелище: волосы висели сосульками, платье порвалось, у одной туфли оторвался каблук. Я был сильно зол на нее за то, что она нагнала на меня такого страху.
— Что вы здесь делаете? — закричал я. — Зачем следите за нами? Возвращайтесь домой и попробуйте только заикнитесь кому-нибудь о том, что вы здесь видели! Вам тогда не поздоровится!
— Ты очень грубый мальчик, — заметила мисс Доил. — Я все про тебя расскажу твоему отцу.
— Ступайте-ка домой, мадам, — сказал ей Люк. — Не задерживайте нас.
— Кто этот человек? — требовательным тоном спросила мисс Доил у Пэта. — И по какому праву он похищает миссис Конрой?
— Это твою бабушку, наверное, когда-то похитили, а меня похитить нельзя, — отрезала бабушка. — Я просто хочу прокатиться под парусом. Ступай-ка домой поскорее, будь паинькой. А то тебя ночь на дороге застанет.
Но мисс Доил не двигалась с места. Тогда Люк сказал:
— Ну, вот что, ребятишки. Нам нельзя попусту терять время, пора отчаливать.
Люк прыгнул в лодку, мы подхватили бабушку и подали ее ему. Мисс Доил все стояла и не спускала с нас глаз. Пока мы возились с парусом, она подошла ближе и буквально сунула в парусник нос. Ну как от нее отделаться? Разве только камнем швырнуть! Но мы не могли этого сделать, все-таки она женщина, объяснили мы бабушке, подсказавшей нам, как избавиться от надоеды.
— Мне стыдно за тебя! — сказала ей бабушка, презрительно фыркнув.
Мисс Доил стояла так близко, что у меня мелькнула мысль: уж не хочет ли она в последний момент прыгнуть к нам? Я не мог понять, что она затевает и почему ее так волнует наша поездка. Мы отчалили — она, однако, не шевельнулась. Когда мы отошли от берега на ярд, мисс Доил повернулась и стала карабкаться вверх по скалам. Добравшись до кромки обрыва, она остановилась, выпрямилась и встала как вкопанная, провожая нас взглядом, покуда мы не отплыли ярдов на триста. Потом заковыляла вдоль берега и вскоре затерялась среди скал.
Глава 13. Мы снова на острове
— Кто эта бедная сумасшедшая? — спросил Люк. — У нее такой вид, точно она всю жизнь просидела за медной решеткой на почте.
Мы ответили, что мисс Доил и ее сестра и в самом деле служат у нас в Гаравине на почте.
— Я так и думал, — сказал Люк, глубокомысленно кивнув головой. — Почта всегда плохо действует на людей.
— Ваша правда, — отозвалась миссис Конрой. — Но только она не сумасшедшая. Она скверная. На ней черти ездят, я сама видела.
Мы не имели ни малейшего понятия, с чего это мисс Доил вздумалось за нами шпионить. Люк сказал:
— Жаль, что я не мог сбить ее со следа. Отсюда можно плыть только в двух направлениях: на северо-запад к Лошадиному острову и на юго-восток в Гаравин. Но туда нельзя, там нас могут заметить, чтоб ей пусто было.
Хотя мы старались больше не думать о мисс Доил, у всех у нас появилось какое-то неприятное предчувствие. Пока берег был виден, мы с Пэтом не отрывали от него глаз: вдруг в последнюю минуту появится армия инишронцев? Но там было все спокойно, даже ни одна птица не вспорхнула. Мы вздохнули с облегчением и посмотрели на бабушку. Она сидела на корме, закутавшись в шаль, подушкой ей служил старый парус. Вид у нее был предовольный.
— Давайте больше не будем говорить о мисс Доил. Не стоит портить себе настроение в такой прекрасный день, — сказала она. — Все равно с ней уже ничего не поделаешь. Вот доживете до моих лет, может, поймете тогда одну мудрость: глупо убиваться из-за того, что непоправимо.
