Шарон Крич - Странница
— Да, я подумала именно так, — кивнула я.
Вы, наверное, думаете, что рядом с прикованным к постели Бомпи царили доброта, спокойствие и согласие? Нет, именно сейчас между дядей Стю и дядей Мо разгорелся жаркий спор. Они разошлись во мнении о том, стоит ли им забрать Бомпи обратно в Америку.
— Как он может оставаться здесь? — кричал дядя Стю. — Он не может о себе позаботиться. Кто будет присматривать за ним? Я считаю, что его нужно забрать в Америку.
— А я говорю, он останется здесь! — гремел дядя Мо. — И, кстати, если его взять в Америку, где он станет жить? Ты возьмешь его к себе?
— Я? — залопотал дядя Стю. — У нас нет места… у нас не приспособлено… А почему бы тебе не взять его к себе?
Но тут вмешался дядя Док:
— Может быть, вам стоит спросить Бомпи, чего он хочет?
И они спросили Бомпи, и он ответил: «Я дома! Я останусь здесь!» Дядя Док сказал, что Бомпи уже сделал свой выбор. Он вернулся домой, в замечательное место, и мы должны оставить его в Англии, среди цветущих повсюду роз и лаванды.
— А кто же останется, чтобы позаботиться о нем? — спросил дядя Стю.
— Я останусь, — предложила я. — На все лето. Можно?
— Ты слишком мала, — отмахнулся дядя Стю. Потом скрестил руки на груди, как иногда делает Брайан, и заключил: — Знаете что? Я не стану об этом переживать. Вы сами об этом думайте. Я пойду посплю.
Тут как раз приехала Розали, и мы сгрудились вокруг, глазея на Дока и Розали.
Они, должно быть, устали от нашего внимания, потому что очень скоро сказали, что пойдут прогуляться.
На кухне Брайан списывал рецепт яблочного пирога.
— Я думал об этом пироге всю дорогу через океан, — признался он. — Теперь я тоже хочу научиться печь такой пирог.
— Эй, посмотрите-ка туда, — прошептал Коди.
В саду дядя Мо жонглировал яблоками. Он продолжал жонглировать даже тогда, когда мы вышли из дома, чтобы посмотреть на него.
— Смотрите! Я могу жонглировать четырьмя яблоками одновременно! Как тебе это, а, Сьерра-Индия-Ноябрь-Оскар-Кило?
— Здорово, Папа-Альфа-Папа-Альфа, вот здорово! — отвечал Коди.
Тут и все мы стали подбирать яблоки, а потом подошли к окну, из которого выглядывал усаженный в подушки Бомпи. И все принялись жонглировать яблоками и подбрасывать их над головой, яблоки так и летали, и эту картину застал вернувшийся с прогулки дядя Док.
75. О, Розали!
О, женщины! Розали уехала.
Дядя Док вернулся с прогулки один, угрюмый. Мы засыпали его вопросами, желая знать, где Розали.
— Уехала. — Он был краток.
— Уехала? — изумилась Софи. — Она не могла уехать. Ведь она только что приехала…
— Уехала, — твердил дядя Док. — Уехала, уехала, уехала.
Тогда все начали сыпать вопросами по сто штук в минуту, желая знать, куда именно она уехала, почему и собирается ли вернуться.
Дядя Док отвечал, что у Розали есть кое-какие планы, которые нельзя изменить. Поэтому она завтра уезжает в Испанию.
Тут Софи вскричала:
— Догоните ее!
И Брайан вторил ей:
— Остановите ее!
Дядя Док пожал плечами:
— У нее на все есть свое мнение, это же Розали. Брайан и Софи продолжали увещевать дядю Дока:
— Догоните ее! — и вдруг, сам не знаю как, у меня вырвалось:
— Может, вам стоит предложить ей пожениться или как это там называется?
— Я предложил, — признался дядя Док.
— Стоящее дело, Док, — поддержал отец.
А я спросил:
— И что она вам ответила? Почему уехала?
— Я уже сказал, у нее свои планы, — отрезал Док.
— А как насчет того, чтобы пожениться? — уточнил я.
Дядя Док стоял, подбрасывая и ловя одной рукой зеленое яблоко:
— Она сказала, что это для нее слишком неожиданно…
— Слишком неожиданно? — изумилась Софи. — Вы всю жизнь ждали ее. Вы сорвались с насиженного места, чтобы найти ее…
— Черт подери! — не выдержал дядя Док. — Могут у меня быть свои секреты?
Потом кто-то предположил, что Розали, возможно, изменит свое решение или просто уехала, чтобы завершить важные дела, но обязательно вернется, а Софи спросила:
— Если вы все-таки поженитесь, вы же не собираетесь взваливать на нее всю работу по дому, правда?
В это время подошел дядя Стю и сказал:
— Пора заканчивать болтовню. Мы должны решить, кто станет присматривать за Бомпи.
— Я решу этот вопрос, — произнес дядя Док.
— Каким образом? — оживился дядя Стю.
— Хочу остаться здесь, в Англии. И присмотрю за ним, — отрезал дядя Док.
Мы все почувствовали облегчение, и решение показалось очень удачным. Однако позднее, когда мы с Софи и Брайаном укладывали вещи, Брайан высказался иначе: «Грустная история. Стоило дяде Доку отыскать Розали, какой снова ее потерял. А теперь вдобавок он бросит все, чтобы остаться здесь и присматривать за стариком».
Я поправил его, сказав, что Бомпи не просто старик, а родной отец дяди Дока.
Тогда Софи принялась строить предположения о том, что Розали однажды передумает, а у Бомпи, возможно, станет лучше со здоровьем. А я сказал, что мы, может быть, сможем навестить их в Англии, например летом, и Софи закончила мою мысль:
— И может быть, мы совершим еще одно путешествие на «Страннице».
— Здорово! — обрадовался я. — Отправимся в плавание, под парусами, далеко…
— Не очень далеко, — поправил Брайан. — И не очень скоро.
А Софи предложила, если Розали вскорости не вернется, всем вместе отправиться на ее поиски! О, Розали!
76. Подарки
Вечером мы сидели вокруг Бомпи, рассказывая о нашем путешествии через океан на «Страннице», и он, по-моему, заслушался нашими приключениями. Когда рассказы закончились, Бомпи заявил:
— Вы все заслужили большой яблочный пирог. Где пирог? Много пирога!
— Одну минуту, — ответил дядя Мо. — У меня для вас кое-что есть…
Мы подумали, что он пошел за пирогом, но вместо пирога дядя Мо принес кипу плоских пакетов. Он взял тот, что лежал сверху, и объявил:
— Это для Бомпи.
Бомпи развернул обертку, и внутри оказался один из рисунков дяди Мо. Он изобразил Бомпи, сидящего в кресле и поедающего пирог.
— Пирог! — обрадовался Бомпи. — Ха-ха-ха! Пирог! Внизу рисунка стояла подпись: «Улисс ест пирог».
— Улисс! Ха-ха-ха! Это же я! — веселился Бомпи. Потом Мо раздал пакеты дяде Стю, Брайану и дяде Доку. На рисунке, предназначенном дяде Стю, он был изображен с Брайаном, держащим в руках секстан.
Брайану достался собственный портрет — он сидел в рубке и корпел над очередным списком.
Дядя Док получил акварель с изображением его «малышки», «Странницы», с дядей Доком, стоящим на носу яхты.
Мы долго восхищенно охали и ахали над рисунками.
— А теперь подарок Коди, — продолжал дядя Мо.
Коди разорвал обертку. Внутри лежал рисунок тушью, на нем Коди жонглировал, стоя на палубе накренившейся «Странницы». Великолепно сохраняя равновесие, Коди подкидывал не пакетики с печеньем и не носки, а человечков. В воздухе летали крошечные люди. Коди жонглировал нами!
— Ух ты! Потрясающе! — выдохнул Коди.
— А морские узлы заметил? — подсказал Мо.
Мы придвинулись ближе, и что же мы увидели? Кончики волос Коди были аккуратно завязаны концевыми и выбленочными узлами!
— Это самый искусный рисунок из всех, что я видел в своей жизни, — протянул Коди.
Кажется, дядя Мо был польщен его похвалой. Тут Коди крикнул:
— Погодите! — и вылетел из комнаты, а когда вернулся, то подал дяде Мо страницу, вырванную из «непутёвого» дневника: — Это тебе. Кончики я подровняю.
— Мне? — удивился дядя Мо.
На рисунке дядя Мо был изображен полулежащим в шезлонге на палубе «Странницы» с альбомом на коленях. Внизу Коди подписал: «Художник Мозес».
— Мозес, — прочитал дядя Мо. — Да это же я!
— Эй, а что это за две штуковины остались? Для кого они? — полюбопытствовал Бомпи.
— Ах да! — спохватился Мо. — Правильно. Эти два последних подарка предназначались двум самым новым членам семьи, но… — Он оглянулся на Дока. — Этот для Розали. Наверное, ты его откроешь.
Дядя Док медленно распаковал рисунок. Три кита — мать, дитя и отец семейства — плыли в океане.
— О, — прошептал Док, — о, Розали…
— Розали? — переспросил Бомпи. — Кто эта Розали, о которой все только и говорят? Я знаю Розали?
Коди поспешил ответить:
— Это замечательная женщина, знакомая дяди Дока. Она временно потерялась.
— Организуйте спасательную экспедицию! — воскликнул Бомпи.
— Намек понял.
Все посмотрели на дядю Дока.
— А что в последнем пакете?
— Он для Софи, — сказал Мо.
У меня даже руки задрожали. Подарок? Для меня? Я так волновалась, что с трудом развернула рисунок. Еще один рисунок Мо.
