Кеннет Оппель - Локомотив «Бесконечный». Последний костыль
С этими словами герцогиня удалилась под приглушенный смех других артистов.
– У нее нет ста долларов, – сказала ему Марен.
– Мне все равно придется ее рисовать?
Ему удавались рисунки, но портреты у него никак не получались. Люди на них не были похожими на себя. Марен покачала головой:
– Она однажды предложила тысячу долларов кому-то за волосы. Не бойся, она забудет об этом еще до обеда. Но ты можешь сделать на этом неплохие деньги. Может, мистер Дориан разрешит тебе выступить со своим небольшим представлением. Мы бы тебя нарядили… Точно, так и сделаем!
– Что сделаем? – спросил Уилл.
– Твой номер, – сказал мистер Дориан.
С удивлением Уилл повернул голову и увидел инспектора манежа, стоявшего прямо за ним.
– Люди обожают, когда рисуют их портреты, – сказала Марен.
– Но это не настоящие портреты… – забеспокоился Уилл.
– Да и на цирковой номер не похоже, – добавил Роальд.
– А если он будет их рисовать с завязанными глазами? – спросила Марен, снимая шарф с шеи брата.
– Неплохо! – кивнул мистер Дориан.
– С завязанными глазами? – переспросил Уилл, чувствуя, как его начинает охватывать паника.
Марен завязала ему шарфом глаза, но, к его величайшему удивлению, он все равно мог видеть все вокруг почти так же хорошо, как если бы на глазах у него ничего не было.
– Как же так? – спросил он, развязывая шарф и смотря сквозь него.
– Завяжешь его с одной стороны и все видишь, а с другой… – Она приложила шарф к глазам Уилла другой стороной, и он больше ничего не мог разглядеть. – Если кто-то в зале засомневается, мы завяжем ему глаза этой стороной, а потом завяжем тебе обратной. Но ты еще будешь стоять к ним спиной. Ты вообще не будешь на них смотреть.
– У меня ведь так ничего не получится! – запротестовал Уилл.
– Конечно, получится! Я буду стоять перед тобой с маленьким зеркалом, прикрепленным к моему платью. Ты будешь видеть человека и сможешь нарисовать его. Они будут уходить с хорошенькой картинкой, и все будут счастливы.
Мистер Дориан улыбнулся ей:
– Ты когда-нибудь будешь инспектором манежа в своем собственном цирке. А вот и мадам Ламуан. Она поможет тебя замаскировать.
К ним приближалась грустная женщина небольшого роста, из-за полноты своей похожая на шатер.
– Нам надо преобразить Уильяма… в индуса, пожалуй, – сказал ей мистер Дориан.
Мадам Ламуан посмотрела на Уилла, подняла свои полные руки и вздохнула.
– Отлично, – произнес мистер Дориан.
Мадам Ламуан пожала плечами и пошла к выходу из зала.
– Что это было? – спросил Уилл у Марен.
– Нам надо пойти за ней. Эта мадам Ламуан не особо разговорчива.
Уилл и Марен последовали за ней в соседний вагон, где была комната, набитая париками, цветными баночками, щетками, усами разного фасона, носами и другими кусочками человеческого облика. Перед длинным зеркалом стояло несколько табуреток. Мадам Ламуан указала Уиллу на стул у заляпанной металлической раковины.
– Сначала волосы, – сказала она таким голосом, словно пребывала в глубочайшей депрессии.
Она обернула ему плечи куском мешковины и откинула его голову назад, потом намочила его короткие волосы, надела перчатки и открыла банку с какой-то отвратительно пахнувшей черной смесью.
– Что это? – в ужасе спросил Уилл.
– Какая тебе разница?
Не пускаясь в объяснения, она бесцеремонно начала наносить эту мазь ему на голову. Ее толстые пальцы то и дело тыкались ему в лицо.
Уилл посмотрел на Марен, и та ободряюще улыбнулась.
– Брови тоже, – сказала мадам Ламуан, протянув банку девушке.
– Закрой глаза, – шепнула Марен Уиллу.
Ее руки были гораздо нежнее. Уиллу было немного щекотно, но удивительно приятно, особенно после того, как мадам перестала прикасаться к его голове. Когда Марен закончила, она промокнула салфеткой кожу вокруг его бровей, чтобы убрать остатки краски.
– Теперь можешь открыть глаза, – сказала она.
– На какое время мне это оставлять?
– На час.
Увидев себя в зеркале, Уилл открыл рот от изумления. Его черные брови и гладко зачесанные волосы выглядели довольно странно на фоне бледного лица.
– Что-то не то, – пробормотал он.
– Подожди, пока загримируем лицо, – сказала мадам Ламуан. – Ничего не трогай. А пока можешь идти. Я приготовлю грим.
Марен вывела Уилла из купе.
– Чувствую себя уродом.
– Мы здесь не употребляем это слово.
– Извини.
– Мы предпочитаем говорить «уникумы». Это звучит лучше, тебе не кажется?
– Намного лучше, – кивнул Уилл.
– Говоря об уникумах… – Марен задумалась, пытаясь что-то решить для себя. – Посторонним туда доступа нет, но ты теперь практически один из нас – думаю, тебе можно.
Уилл улыбнулся. Интересно, каково на самом деле быть участником Цирка Данте? Артисты казались огромной и очень необычной семьей.
– Пошли со мной, будет интересно, – сказала девушка. Поддавшись энтузиазму Марен, Уилл пошел вслед за ней. Миновав несколько купе и добравшись до следующего вагона, она открыла дверь и провела его внутрь. С потолка свисала только одна керосиновая лампа, освещавшая бледным светом помещение, похожее на музей. Все столы и ящики с экспонатами были или занавешены, или закрыты материей. В тех, которые были открыты, лежали жуткие маски и кости.
В противоположном конце вагона с крючков свисала дюжина марионеток размером с реальных людей, которые подпрыгивали, когда поезд проезжал по неровным отрезкам пути.
Уилла передернуло, когда он увидел узкий стол, на котором лежало покрытое простыней тело. Наружу торчали большие пожелтевшие ноги. Рядом стоял рабочий столик, на котором блестели острые металлические инструменты. Тело тяжело вздыхало, и под простыней проступали очертания его ребер.
– Кто это? – спросил Уилл, отпрянув.
– Умирающий Зоав, – сказала Марен и положила свою прохладную руку на плечо мальчику. – Это все механика.
Она стянула простыню, и перед ними оказался манекен с разинутым ртом и закатившимися глазами.
– Он в агонии.
– Как это работает? – прошептал Уилл.
– Это заводная игрушка.
– А кто его заводит?
– В том-то и штука: его надо заводить только каждые несколько недель. Он долго работает, но никогда не знаешь, когда кончится завод.
Уилл сглотнул слюну.
– Это же отвратительно!
– Я знаю, поэтому люди и платят по десять центов, чтобы его увидеть.
Механическая фигура снова издала звук, словно мучилась от удушья, и Уилл не смог сдержать гримасу отвращения… Марен набросила простыню обратно и перешла к следующему узкому столу. Под простыней лежала красивая женщина с волосами цвета крыла ворона. Глаза ее были закрыты, но она казалась живой. Ее грудь легко поднималась и опускалась.
– Мы называем ее «Спящей красавицей».
Уилл не мог решить, что было более жутко – слышать клокочущий звук удушья или призрачное дыхание вечного сна. Вдруг Спящая красавица громко икнула, и Уилл рассмеялся.
– Она не должна это делать, – сказала Марен. – Мистер Дориан пытается устранить этот недостаток. Он вообще много всего здесь сделал.
Девушка взяла Уилла за руку и повела его дальше в сумрак комнаты. Вдруг из запертого сундука раздались какие-то странные звуки, и Уилл остановился возле него.
– Что там?
– Ночные куклы из Индонезии. Они довольно активны. Даже мистер Дориан не уверен, как они работают. Не открывай крышку! Их невозможно будет поймать, когда они начнут прыгать по всему вагону. Вот, лучше смотри сюда.
Она отодвинула занавеску, и перед ними возник большой чан, наполненный мутной зеленой водой. Внутри плавал какой-то странный скелет с останками хвоста. Перекрученный позвоночник венчался ужасного вида черепом с губами, оттянутыми назад. В воде колыхались густые волосы, а сухие глаза неподвижно застыли в глазницах. На ящике была надпись: «Русалка с острова Фиджи».
– Она настоящая? – выдохнул Уилл.
– Иногда довольно трудно понять, что настоящее, что нет, особенно здесь.
В открытом выдвижном ящике Уилл увидел большую мясистую руку, заканчивавшуюся окровавленной культей в районе запястья.
– А это что?
– Ну, это просто для того, чтобы пугать детей. Потрогай, если хочешь.
Уилл коснулся руки пальцем, и она мгновенно перевернулась и ухватила его за запястье. С громким возгласом Уилл стряхнул ее. Упав на пол, рука отползла в сторону, как таракан. Уилл уже готов был прихлопнуть ее ногой, но Марен со смехом потянула его за одежду.
– Извини, я не смогла удержаться. – Она вдруг заговорила с интонацией циркового зазывалы: – Вот рука, принадлежавшая не кому-нибудь, а самому Аттиле, повелителю гуннов. Да, дамы и господа! Она сохранилась в леднике в горах Китая! В ней навечно поселился дух дикого воина. Никогда не поворачивайтесь к ней спиной, ибо она вопьется своими пальцами вам в шею!
Рука тем временем скрылась из виду.
