Лемони Сникет - Конец!
Я упомянул рассказ «Паровозик, Который Мог» только для того, чтобы, когда я говорю про бодлеровских сирот, что они покинули чащобу вместе с Ишмаэлем и, отправившись назад в колонию, оказались на Паровозике, Который Не Мог, вы бы поняли, что я имею в виду. Прежде всего, детей тащили назад дикие козы на больших деревянных санях, управляемых Ишмаэлем, который восседал в огромном глиняном кресле. И если вы когда-нибудь удивлялись, почему повозки, запряжённые лошадьми, и собачьи упряжки — куда более распространённый способ путешествовать, чем сани, запряжённые козами, то это потому, что козы не самый удобный вид транспорта. Козы отклонялись от прямой, виляли из стороны в сторону, бессмысленно болтались туда-сюда, а время от времени останавливались пощипать траву или просто подышать утренним воздухом. Ишмаэль пытался убедить коз двигаться побыстрее своим обычным рекомендательным способом, но не путём обычных пастушьих приёмов.
— Не стану вас принуждать, — повторял он, — но, козы, нельзя ли прибавить шагу…
Но козы лишь тупо глядели на старика и продолжали еле волочить ноги.
Надо сказать, что бодлеровские сироты ехали на Паровозике, Который Не Мог не только из-за апатичности коз, иначе говоря, «неспособности тащить большие деревянные сани с приемлемой скоростью», но и потому, что собственный их мозг не подстрекал их к действию. В отличие от героя нудного рассказа, что бы ни твердили себе Вайолет, Клаус и Солнышко, они не могли придумать никакого удачного выхода из всех своих затруднений. Дети пытались повторять себе, что будут делать все, что предлагает Ишмаэль, будут вести безопасную жизнь в колонии, но они не могли представить себе, что бросят Кит Сникет на прибрежной отмели или отпустят её одну назад в большой мир, где она будет добиваться правосудия, а они не будут сопровождать её в этом благородном деле. Дети твердили себе, что подчиняются желанию своих родителей и будут жить, укрытые от своей несчастливой истории, но понимали, что им не удержаться от посещения чащобы и от чтения записей, которые вели их родители в огромной книге. Бодлеры повторяли себе, что присоединятся к Едгин и Финн и примут участие в мятеже за завтраком, но и представить не могли, как они будут угрожать рекомендателю и его сторонникам оружием, тем более что никакого оружия они из чащобы не везли. Они пытались уговаривать себя, что по крайней мере могут радоваться, зная, что Граф Олаф теперь не составляет угрозы, однако они не очень одобряли того, что он заперт в птичьей клетке, а при мысли о грибке, притаившемся у Олафа под одеждой, и о злобном умысле, притаившемся у него в голове, они содрогались от ужаса. В продолжение всего спуска с холма трое детей старались убедить себя, что все в порядке, но на самом-то деле все было отнюдь не в порядке. Все шло из рук вон плохо, и Вайолет, Клаус и Солнышко не могли взять в толк, каким образом безопасное место вдали от вероломного мира стало таким опасным и сложным, как только они там появились. Бодлеровские сироты сидели на санях, глядели на обмазанные глиной ноги Ишмаэля, и, сколько бы ни заставляли себя думать, что они могут, что они могут, что они могут представить себе близящийся конец своим мытарствам, они знали — конца мытарствам не предвидится.
Наконец козы протащили сани по белым пескам пляжа и втянули их в большую палатку. Кабак был опять набит битком, то есть в палатке было полно островитян, но на этот раз собравшиеся находились в разгаре перепалки — слово, заменяющее понятие «спор», но гораздо менее привлекательное по сути, чем на слух.
Несмотря на раковины с наркотиком, висящие на поясе у колонистов, островитян никак нельзя было назвать сонными и вялыми. Алонсо схватил за руку Уиллу, а та, не переставая визжать от раздражения, наступила на ногу доктору Курцу. Лицо у Шермана было ещё краснее обычного, и он кидался песком в лицо мистеру Питкерну, а тот явно пытался укусить Брустера за палец. Профессор Флетчер орал на Ариель, мисс Марлоу топала ногами на Калипсо, а мадам Нордофф и Рабби Блай, по-видимому, собирались вступить в борьбу. Байэм подкручивал усы, грозно глядя на Фердинанда, Робинзон дёргал себя за бороду, наступая на Ларсена, а Уэйден рвала на себе свои рыжие волосы неизвестно почему. Иона и Сейди Беллами препирались, стоя лицом друг к другу, а Пятница с миссис Калибан стояли спиной друг к другу, словно не желали больше между собой разговаривать. Омерос же все это время оставался подле кресла с Ишмаэлем и подозрительно держал руки за спиной. Ишмаэль в изумлении глядел на островитян, а трое Бодлеров слезли с саней и быстро подошли к Едгин и Финн, которые выжидающе смотрели на них.
— Куда вы пропали? — встретила их Финн. — Мы ждали вас, пока могли, но нам пришлось оставить вашу приятельницу — пора было начинать мятеж.
— Вы оставили Кит одну? — возмутилась Вайолет. — Вы же обещали не бросать её.
— А вы обещали принести оружие, — огрызнулась Едгин. — Где оно, Бодлеры?
— У нас его нет, — признался Клаус. — В чащобе был Ишмаэль.
— Граф Олаф оказался прав, — сказала Едгин. — Вы нас предали, Бодлеры.
— Что вы хотите сказать этим «Граф Олаф оказался прав»? — требовательно спросила Вайолет.
— А что вы хотите сказать этим «Ишмаэль был в чащобе»? — требовательно спросила Финн.
— А что вы хотите сказать этим «что вы хотите сказать»? — требовательно спросила Едгин.
— Что вы хотите сказать этим «что вы хотите сказать этим „что вы хотите сказать»? — вмешалась Солнышко.
— Прошу вас всех! — закричал Ишмаэль со своего кресла. — Я предлагаю всем сделать несколько глотков сердечного и сердечно все обсудить!
— Мне надоело пить сердечное, — отозвался профессор Флетчер, — и надоели ваши советы, Ишмаэль!
— Называйте меня Иш, — попросил рекомендатель.
— Я называю вас скверным рекомендателем! — подала голос Калипсо.
— Я вам скажу, по какому, — ответил Алонсо. — Меня вынесло на этот берег много лет назад после того, как я пережил страшный шторм и ужасный политический скандал.
— Ну и что? — прервал его Рабби Блай. — На этот остров в конце концов выносит все подряд.
— Я хотел оставить позади мою злосчастную историю, — продолжал Алонсо, — я хотел вести мирную жизнь без всяких волнений. Но теперь некоторые колонисты затевают мятеж. Если мы не будем осторожны, остров станет таким же вероломным, как остальной мир!
— Мятеж?! — с ужасом воскликнул Ишмаэль. — Кто смеет говорить о мятеже?
— Я смею, — ответила Едгин. — Мне надоели ваши рекомендации, Ишмаэль. Меня выбросило на этот остров после того, как я жила на другом острове, ещё более отдалённом. Мне надоела мирная жизнь, я хотела приключений. Но едва на этом острове появляется что-то интересное, вы немедленно советуете выбросить это в чащобу!
— Это как посмотреть, — запротестовал Ишмаэль. — Я никогда никого не принуждаю выбрасывать.
— Ишмаэль говорит правду! — воскликнула Ариель. — Некоторым из нас приключений уже хватит до конца жизни. Меня прибило к острову после того, как мне удалось сбежать из тюрьмы, где я долгие годы притворялась юношей! Я осталась здесь ради безопасной жизни, а не для того, чтобы опять участвовать в опасных затеях!
— Тогда вы должны принять участие в нашем мятеже! — вскричал Шерман. — Ишмаэлю нельзя доверять! Мы оставили Бодлеров на прибрежной отмели, а теперь он снова привёл их сюда!
— Начать с того, что Бодлеров не следовало бросать на отмели! — закричала мисс Марлоу. — Они хотели помочь своей приятельнице, только и всего.
— Их знакомая внушает недоверие, — заявил мистер Питкерн. — Она приплыла на плоту из книг.
— Ну и что? — возразила Уэйден. — Я тоже приплыла на плоту из книг.
— Но вы от них отказались, — напомнил профессор Флетчер.
— Ничего подобного! — закричал Ларсен. — Вы помогли ей спрятать их, чтобы заставить детей научиться читать!
— Мы и сами хотели научиться читать! — запротестовала Пятница.
— Ты умеешь читать?! — в ужасе воскликнула миссис Калибан.
— Ты не должна читать! — вскричала мадам Нордофф.
— А вы не должны петь по-тирольски! — вскричал доктор Куртц.
— Вы поёте по-тирольски? — удивился Рабби Блай. — Может, нам все- таки стоит поднять мятеж?
— Петь по-тирольски лучше, чем прятать пикниковую корзинку! — крикнула Сейди, указывая на Едгин.
— Прятать корзинку лучше, чем прятать в кармане мутовку! — Едгин показала пальцем на Солнышко.
— Все эти тайны погубят нас! — выкрикнула Ариель. — Здешняя жизнь обязана быть простой!
— В сложной жизни нет ничего плохого, — возразил Байэм. — Я вёл простую жизнь много лет, пока служил матросом, и мне эта жизнь надоела до слез, и тут я как раз потерпел кораблекрушение.
— Надоела до слез? — изумилась Пятница. — А я больше всего хочу вести простую жизнь, какую вели вместе мама и папа, никогда не споря и не имея тайн.
