Стивен Гулд - Джампер: История Гриффина
Мы с Генри сопровождали их на балу.
Не знаю, чего я ожидал, — наверное, чего-то в духе фильмов производства «Мерчант Айвори», с дворецкими, объявляющими гостей. Но там были хорошо одетые дети, танцевавшие под неплохую панк-группу из Ист-Энда. Примерно через каждые шесть песен группа делала перерыв, ставя медленные записи, и некоторые ученики, в основном в сопровождении учителей, выходили и танцевали фокстрот.
— Я не умею танцевать, — сказал я Марте заранее, — но готов следовать инструкциям.
Как ни странно, это оказалось правильным решением. Я представил, что это что-нибудь типа ката, а тустеп — это кумите, и следовал указаниям. Она же расслабилась и уверенно меня вела. Кругом были слышны шуточки и смех в адрес Генри и Триши, танцевавших все медленные танцы подряд.
Мы с Генри возвращались от столов с освежающими напитками в руках, и тут увидели Уотерса, заклятого врага Генри, который пытался вытащить Тришу на танцпол. Я глянул на Генри и громко сказал:
— А директор-то здесь что забыл?
Уотерс выпустил ее руку так быстро, словно его ужалили, и повернулся.
Выражение лица Генри стало зверским, поэтому я вышел вперед, между ним и Уотерсом, выставив перед собой стаканы.
— Осторожно, напитки! — и деланно зашатался.
Уотерс отступил, следя за емкостями в моих руках и все еще оглядываясь в поисках директора.
Триша, тоже видя лицо Генри, быстро подошла к нему и взяла за руку со словами: — О, я обожаю эту песню!
Она вытащила его на танцпол и продолжала движение, пока они не оказались на противоположной стороне, рядом с двумя преподавателями, поедающими пирог.
Успокоенный, я обернулся к Марте и передал ей газировку.
— Держи, дорогуша. — Затем я посмотрел на Уотерса и предложил ему второй стакан. — Хочешь пить, приятель?
Его ответ был неразборчив. Он повернулся на каблуках и удалился. Я не смотрел в его сторону, пока он не отошел подальше, так что был очень удивлен, когда Марта поцеловала меня в щеку. Я чувствовал, как загорелись мои уши.
— Это за что?
— За смекалку, — ответила она. — Ну еще — за умение соображать, когда это необходимо. — Она тоже слегка зарделась. — Пойдем, потанцуем.
После бала мы с Генри взяли такси и проводили обеих подружек до квартиры тети в Кенсингтонских садах.
Генри и Триша всю дорогу целовались, а на ступеньках, прежде чем Марта нажала на кнопку звонка, я тоже удостоился поцелуя. И не в щеку.
* * *Наши паспорта проверили, и вместе с пятнадцатью сотнями других путешественников, мы взошли на борт «МВ Бретань». В брошюре говорилось, что здесь может разместиться две тысячи пассажиров, однако сезон уже прошел, и народу было не так много. Правда, погрузка все равно шла больше часа.
— Папа настоял на каюте. Обычно я путешествую на откидном сиденье, что куда дешевле, но, думаю, с двухместной каютой экономия тоже вышла весьма существенная. В конце концов ему не пришлось платить за две.
Я кивнул. Мне смутно помнилось, как мы плыли на пароме из Дувра в Кале, когда я был маленьким, и мама настаивала, чтобы мы не говорили по-английски, пока не вернемся обратно в Великобританию. Кажется, они оба тогда учились в аспирантуре, и у всех нас наступили трехнедельные каникулы.
Она была настроена серьезно, так что я быстро выучил названия всех своих любимых блюд.
— Мама, пожалуйста, можно мне картошку фри?
На борту было много чего: кинотеатр, бары, магазинчики, несколько ресторанов. Мы могли обедать в крутом зале «Лез Абер» с официантами, но предпочли зал самообслуживания, попроще, «Ля Боль».
— Больше никакой картошки с рыбой?
— Ешь что хочешь.
Я взял багет с сыром бри, помидорами и базиликом, а на десерт — торт с мороженым.
Когда мы вошли в пролив, корабль начало качать, так что я пожалел о съеденном торте. Некоторое время мы решали, не пойти ли в кино, но там показывали фильмы, которые мы уже видели, поэтому пришлось вернуться в нашу маленькую каюту и лечь. Генри отрубился мгновенно, а я никак не мог заснуть — по моему привычному времени было еще слишком рано. Я было поднялся, но корабль все еще плясал на воде, и желудок свело. Пришлось лечь обратно и провести в полудреме ночь напролет.
Когда мы проснулись, корабль почти не качало. Он был защищен от северных ветров полуостровом Котантен. Мы собрали вещи, зарулили в кафе «Ля Жерб де Локронан», за чаем с пирожками. Остров Джерси плавал в тумане. Мы оказались в доке Сен-Мало в восемь, но какое-то время ушло на то, чтобы спуститься на землю.
Кузен Гарольд ждал нас по другую сторону паспортного контроля.
— Доехали без проблем?
— В этот раз да, — ответил Генри. — Мистер Гарольд Лангсфорд, молодой мастер Гриффин О’Коннер.
Мы пожали друг другу руки, и я спросил:
— А что, бывают какие-то сложности иногда?
Гарольд улыбнулся.
— Их напрягают молодые люди, которые путешествуют без сопровождения. Мне несколько раз приходилось подтверждать им, что Генри встречают. Но, — он взглянул на Генри, — с тех пор как Генри подрос, полагаю, они не особенно беспокоятся. — Он оглянулся. — Почему бы нам не поторопиться на парковку? Мне хочется убраться до того, как начнут сгружать автомобили.
Дорога до Понторсона заняла менее сорока пяти минут. Мы ехали по набережной, но шоссе ушло вглубь прежде, чем мы смогли увидеть Мон-Сен-Мишель.
— Это потом, — сказал Гарольд. — Сегодня не хочу туда ехать в любом случае. В будни там меньше туристов.
У нас было четыре дня.
А у Гарольда были четыре спальни в сером каменном коттедже с широкой шиферной крышей и обнесенный стеной сад. Все в саду выглядело бурым и пожухлым, но чистым, а клумбы аккуратно укрыты мульчей. В Портсмуте лежал туман, но к тому времени, как мы припарковали наш «Ситроен», солнце разогнало даже легкую дымку, и небо стало ярко-голубым.
Как мамины глаза.
Его дом находился не совсем в деревне. До нее еще минут пятнадцать топать. Я подумал, что можно было бы и пообедать. А Гарольд сказал:
— Вы только что пересекли границу с Нормандией.
— Она проходит не по реке? — Мост все еще виднелся впереди.
— Она была там в древние времена, а сейчас — на запад от реки. Здесь есть поговорка: Куэнон сошел с ума, вот почему Мон-Сен-Мишель оказался в Нормандии. Но в наше время Франция не зависит от капризов рек.
Он накормил нас рыбным судом и картофелем с салатом, и даже налил по пол бокала белого «Муска-де».
— Ну все, теперь проваливайте, а я вздремну. Чай в пять?
Мы гуляли вокруг деревни, и Генри показал нам большой трехэтажный дом с мансардными окнами, выглядывающими из шиферной крыши. Дом был обнесен стеной из камня и кованого железа.
— Тут водятся привидения, кстати!
— Да? Рассказывай!
— А что, разве не похоже?
— Согласен, согласен! Это похоже на декорации. Как дом с привидениями в Диснейленде. В Евродиснее тоже такой?
— Вроде бы. Называется «Усадьба призраков».
Мы обошли дом и двинулись дальше к реке, а затем — по прогулочной дорожке, которая тянулась до монастыря.
Благодаря солнцу все вокруг выглядело чудесно — и воздух был чистым и теплым, так что я снял куртку и обвязал вокруг пояса. На железнодорожной станции продавалось множество маленьких моделей аббатства, и я спросил продавщицу, скучающую молодую женщину, какую лучше купить — чтобы потренироваться в разговоре на французском. Она смотрела на меня как на сумасшедшего, но на вопросы отвечала охотно. А я тем временем спрашивал: «А вот если мне нужно кого-нибудь стукнуть, какая подойдет? А чтобы в кого-то запустить, какую посоветуете? А какую впарить нелюбимым родственникам?..»
Беседа заняла полчаса, и я даже почувствовал, как улучшается мое произношение. Она спросила, откуда я родом, и, к счастью, не перешла на английский, когда я ответил. Потом из аббатства приехал туристический автобус с кучей людей, которым нужно было чем-нибудь себя занять до отправления поезда. Они заполонили весь магазинчик. Я купил латунную модель монастыря среднего размера и открытку, и мы убрались подальше от толпы.
— Нет, твой акцент все еще отвратителен, — привередничал Генри.
— Но она меня прекрасно поняла.
— Торжество содержания над стилем. Твой словарный запас все еще больше моего. Я половины не понял.
— Я думал, ты учил французский в школе.
— Было время. В этом году я хожу на арабский.
— Ах, вот как!
— Выходит так, что родители специализируются на Среднем Востоке, ну и…
— И?
— Триша тоже. Она очень бегло говорит.
Я долго смеялся, пока он не побагровел и не пихнул меня в бок.
— Мы должны говорить исключительно по-французски, пока мы здесь.
Он заставил меня повторить медленнее и наконец понял.
Отныне мы говорили по-французски — до самого конца поездки. Кузена Гарольда это устраивало. Он говорил на языке свободно уже много лет, а Генри лишился возможности много болтать, хотя мы с кузеном Гарольдом и старались подключать его к нашим беседам.
