Олег Верещагин - Ох уж, эти детки!
— Старая машина, — заметил Сергей Степанович. — Странно, что это спасатели кружат?
— Кто его знает, — Макс одевался, стараясь не спешить. — Ну что, летим дальше?
На самом деле, мальчишка был почти уверен — в вертолете люди Большого Ха.
— Полетели, — не удивился Маршал, сворачивая мини лагерь…
…Под тонкими крыльями появилась еще одна деревня — заброшенная наверное, еще раньше, чем первая, виденная утром. Но эта деревня на карте была обозначена — правда, ее название подчеркивала прерывистая линия, указывавшая, что населенный пункт мертв.
— Лядское побоище, — пробормотал Макс название вслух. Они все немало смеялись всякий раз, отправляясь в поход и вычерчивая маршрут. В их области кишмя кишели Гнилушки, Скучаи, Толмачи, Лихачи, Оголтеловки и прочие изощрения человеческого разума вроде Чудных и Вторых Левых Ламков. Иногда казалось, что предки изощрялись, давая наиболее ненормальные названия. Ну как называть человека, родившегося в Оголтеловке? Оголтелый? Оголтеловец? А в Лядском побоище? Макс фыркнул, щелкнул по карте. Побитый Ля…
Макс поперхнулся, вытаращил глаза и уткнулся в карту.
ЛяШское побоище. Вот что это.
* * *— Ничего похожего, — Гомер без выражения смотрел на шефа. Большой Ха, сидя на складном стульчике под зонтом, ел бутерброд, поглядывал, как заправляют вертолет керосином. — Четыре века — это не шутки. Все могло измениться. На месте реки мог возникнуть овраг, например.
— Что ты предлагаешь? — спросил Большой Ха, аккуратно вытирая пальцы салфеткой. Гомер пожал плечами:
— Если это в самом деле так важно для вас, то я предложил бы сделать еще пару облетов и перейти к поиску на местности. Впрочем, это будет нелегко. Массив большой, там уцелела всего пара деревень, а значит, практически нет местного населения, которое могло бы оказать помощь. Может быть, стоит отказаться от поиска?
— Никогда, — Большой Ха сложил руки на животе и вытянул но8ги. — Этот клад будет моим.
Гомер снова пожал плечами, как бы говоря: "Вы тут главный."
— Шеф, — сопя, один из охранников остановился рядом. — Тут какой-то пацан к вам.
— Пацан? — искренне удивился Большой Ха. — Что за пацан?
— Ну… — охранник изобразил в воздухе нечто неопределенное. — Обычный пацан. Как все пацан.
— Что ему нужно-то? — вздохнул Большой Ха. Охранник снова посопел и сформулировал:
— Говорит — с вами надо говорить.
— Зови, — буркнул Большой Ха. Гомер молча отшагнул чуть в сторону, небрежно откинув полу легкого пиджака, под которым прятались две кобуры.
Когда пацан появился — Большой Ха не мог не признать, что охранник где-то прав, когда говорил "как все пацан". Загорелый, с пыльного цвета волосами, тощий, но жилистый, длинноногий, в стареньких шортах и не очень чистой майке, в кроссовках с продранными носками на босу ногу. Лет двенадцати. и все-таки Большой Ха мог поклясться, что где-то…
— А, знакомый с моста, — заметил Гомер. Мальчишка поглядел на него из-под челки и шмыгнул носом. А Большой Ха вспомнил, как они ехали сюда через тот дурацкий мостик — и сидевшего на перилах язвительного пацана.
— Тебе чего? — без интереса спросил Большой Ха. Мальчишка снова шмыгнул носом и сипло сказал:
— Вы это — если чего в лесу ищите, то я могу помочь.
— С чего ты взял, что мы что-то ищем? — прищурился Большой Ха. Мальчишка усмехнулся:
— Да что… Третий раз лететь собираетесь, и все в сторону Балашовки… Только там леса такие, что с воздуха ничего не углядите.
— Ты что, местный? — спросил Большой Ха. Мальчишка помотал головой:
— Не, я в Водстрое живу, это поселок такой… А раньше жили в Седьмой Дубраве, прям в Баклашовке. Как никого не осталось, так перебрались, последними. Я Баклашовку вот с
такого, — он чиркнул ладонью по колену, — исходил. Что скажете, покажу.
Большой Ха молча изучал пацана. Спросил:
— А родители что скажут? Мы можем надолго уйти…
— А у меня нет никого, я с теткой живу, — ответил пацан, — а ей по фигу. Я заработать хочу и уехать. В город большой, а там как-нибудь выбьюсь.
— Заработать — это можно… — задумчиво протянул Большой Ха.
В конце концов — почему нет? Мальчишка удобней взрослого. Проводник из него — ничем не хуже, а убрать, когда станет не нужен — легче легкого… "А может, и впрямь заплачу и пусть живет," — великодушно подумал Большой Ха.
— Берете? — с отчетливой надеждой спросил пацан.
— Тебя как зовут? — поинтересовался Большой Ха.
— Шурка, Суханин, — буркнул мальчишка.
— Ну что ж, — Большой Ха улыбнулся, — будешь у нас проводником, — и весело замурлыкал:
Мы идем по Уругваю,
Ночь — хоть выколи глаза…
…Один умный человек когда-то сказал, что Добро способно представить себе зло, а значит — понять его и проникнуть в его планы. А вот у Зла, как ни старайся, фантазии представить себе Добро — не хватает, поэтому оно не способно предсказать, что сделает Добро.
В отношении Большого Ха это было верно, хотя он никогда об этом не задумывался.
ГЛАВА 5
Колбаса кружочками
Утром шел дождь — мерзкий, осенний. Все трое знали, что это ненадолго, но на душе все равно было погано, казалось, что морось никогда не кончится. Сашка и оба парня сидели, скорчившись, на полустанке, ожидая пригородного поезда который должен был прийти через час.
Они выехали в область — в молодежный лагерь — через полчаса после отъезда колькиного отца. И сошли на пятой остановке, оставив в вагоне собранные вещи. в соседнем вагоне ехал один из ЮКов, Олег Федорцев, молчаливый и надежный парнишка. Он тут же переместился к вещам и должен был, сойдя еще через остановку, добраться до Изжевина автобусом и спрятать вещи в «штабе» у Гридневых. А сами Федька, Макс и Саша — дождаться обратного поезда, сесть на него, проехать в обратную сторону через Изжевино, еще три остановки — и сойти на 567-м километре, на самой границе Баклашовского леса. Туда позавчера ездил Гриднев-старший…
Вчера это было интересно и увлекательно. Но сейчас интерес забивался недосыпом, ознобом и плохим настроением. В такие минуты все кажется ненужным, тошным и заведомо обреченным на неудачи — и лучше помолчать, чтобы не натворить глупостей и гадостей друзьям. И не услышать их в ответ… Кроме того, от волнения и раннего подъема никто толком не поел — и сейчас голод начинал постепенно до них добираться.
"Может, мы зря все это? — Федька тоскливо смотрел, как дождь то совсем утихает, то расходится ливень. — Куда мы лезем? — он вдруг представил себя в колонии и передернул плечами: это было даже страшнее, чем думать о смерти. Точнее — смерти Федька себе не представлял вообще… — Домой бы…"
Неподалеку прошли, ведя рядом велосипеды, трое рабочих-дорожников в оранжевых жилетах поверх армейских курток с натянутыми капюшонами
— Когда же день начнется? — уныло спросила Саша и передернула вниз рукава ветровки. — Федь, что там про день-то?
— День,
— сказал Федька, разглядывая носки кроссовок,
— божий посланник,
людям дорог,
свет повелителя;
надежда на радость
богатым и бедным
и всем на пользу…
Толкование руны «дэг» — «день» — из Древнеанглийской рунической поэмы"… — и Федька вздохнул.
— Смотрите, — сказал до сих пор непроницаемо молчавший Макс и указал подбородком в небо. Саша и Федька подняли головы и увидели, как в центре неба появился пронзительно-голубой пятачок. Он как будто раскручивался — сразу во все стороны, становясь все шире, расталкивая тучи, так быстро, что это даже пугало: казалось, чей-то глаз решил взглянуть на землю и все шире распахивается. Дождь прекратился — и через пять минут, не больше, небо было чистым, неистово сияло солнце и вокруг поднимался пар. — А вон и поезд, — Макс встал и потянулся.
На путях в самом деле показалась выкрашенная в малиновый цвет «голова» пригородного состава. Саша сказала с усмешкой:
— я когда была маленькой, мне вот такие составы всегда живыми казались. Как будто дракон из-за горизонта выползает…
— Тормози! — закричал Федька, вытягивая руку шлагбаумом.
Его друзья засмеялись…
…Несмотря на непрезентабельное название, 567-й километр был довольно оживленным местом. Тут железную дорогу пересекала автотрасса российского значения с литерой А(1.) и возник культурный оазис с шашлычной, бензозаправкой и подобием гостиницы. Но автострада вела в обход лесов. От нее тонкой ниточкой отходила под уклон и ныряла в лес грунтовка — она вела к Острожке, одной из немногих уцелевший в Баклашовских лесах деревень. В другую сторону уводила пешеходная тропка, протоптанная любителями отдыха на природе, как правило, не забиравшимся в лес дальше трех-пяти километров.
