Анатолий Рыбаков - Приключения Кроша
Мы вернули библиотекарше книги и отправились на пустырь. По дороге я рассказал Шмакову все по порядку. Дорога была длинная, и мне хватило времени.
Снова, теперь уже со Шмаковым Петром, мы осмотрели следы. Песок подсох, следы начали рассыпаться, но были еще видны…
Шмаков подумал и сказал:
— Если на «Победе» были воры, значит, на вездеходе была милиция.
С досады я даже ударил себя кулаком по лбу. Как я сам не догадался! Конечно, Шмаков прав! Что значит практическая сметка! Ай да…
Впрочем, рано говорить «Ай да»… Почему все же на дороге нет следов от «Победы»?..
Конечно, объяснения Шмакова логичнее объяснений Вадима. Но не настолько, чтобы лупить себя кулаком по лбу.
У Шмакова есть практическая сметка. Но, чтобы разгадывать тайны, надо иметь еще кое-что…
Что именно? А черт его знает! Может быть, нечто прямо противоположное практической сметке. Например, фантазию.
20
Мы решили никого не посвящать в эту историю. Все равно не поверят. А поверят, так объявят нас лопухами. И не без основания: амортизаторы мы проворонили.
Я не сказал Вадиму, что Шмаков Петр тоже в курсе дела. Если Вадим об этом узнает, он тут же расскажет еще кому-нибудь. Будет оправдываться тем, что я первый нарушил тайну. Такой уж он человек, Вадим. На него можно воздействовать только собственным примером. А какой пример я ему подам, если признаюсь, что все рассказал Шмакову Петру. Впрочем, на следующий день нам было не до этого: предстояла первая получка.
Зарплату на автобазе выдают два раза в месяц. Каждый раз это большое событие. Люди, привыкшие получать зарплату, и те чувствуют в этот день какой-то подъем. А мы тем более. Ведь это первая получка в нашей жизни.
Информацию мы получили от Игоря. Он работает в конторе и находится в курсе всего. На лице у него было этакое снисходительно-добродушное выражение, будто нашей зарплатой мы обязаны всецело ему. Будто без него мы бы ни гроша не получили.
Сначала он объявил, что мы «включены в ведомость». Наши фамилии занесены в список, по которому выдают зарплату. И дал понять, что он приложил к этому немалые усилия. Затем явился и сообщил, что мы получим только аванс — половину зарплаты. Остальные деньги мы получим в конце месяца — в расчет. Расчет зависит от того, сколько мы заработаем. Это может быть и больше и меньше. Игорь, конечно, постарается, чтобы мы получили не меньше, а больше.
Потом он пришел и сказал, что кассир уехал в банк.
Потом сообщил, что дела в банке идут туго, возможно, сегодня не дадут. Потом пришел и объявил, что все налаживается, но выдавать нам будут зарплату после пяти часов.
В общем, целый день Игорь держал нас в возбужденном состоянии и отрывал от работы.
Мы со Шмаковым мало беспокоились. Полагается нам зарплата — получим. Сегодня, завтра — разница небольшая. И мы сказали Игорю, чтобы он не делал из мухи слона.
Он обиделся и ушел. Но не утерпел, вернулся и, чтобы задобрить нас, сказал, что все в порядке. Зарплату нам выдадут после двенадцати часов.
На это мы со Шмаковым ответили:
— Ладно!
…Кончив работу, мы всем классом собрались у кассы. Открылось окошко. Нам начали выдавать зарплату.
Мы расписывались в ведомости против своей фамилии. Кассир, бесстрастный человек, никому не смотрел в лицо. Смотрел только на ведомость, ставил галочку и отсчитывал деньги. Шестнадцать рублей двадцать копеек.
Мальчики вели себя с достоинством. Небрежно совали деньги в карман. Некоторые, правда, пытались получить без очереди. Но не из жадности, а из озорства. Только Шмаков Петр аккуратно сложил деньги в бумажник. Такая у него привычка.
Зато девочки были чересчур возбуждены. Отойдя от кассы, пересчитывали деньги и что-то оживленно обсуждали. Только Майка не шумела. Спокойно сунула деньги в карманчик платья. Я, конечно, заметил это случайно. Между нами все кончено. А она ни с того ни с сего улыбнулась мне своей приветливой улыбкой. Странно!
Игорь стоял у кассы и благодушно улыбался, как хлебосольный хозяин, угощающий своих друзей. Он страдает преувеличением собственной личности. Зарплату он получил до нас. Как свой человек в конторе. Рядом с ним стоял Вадим и собирал долги. Я отдал ему рубль за обед в Липках. Шмаков подумал и тоже отдал.
У меня осталось пятнадцать рублей двадцать копеек. Я решил сразу пойти в универмаг и купить подарки папе и маме.
— Сходим в универмаг, — предложил я Шмакову Петру.
— Зачем?
— Надо кое-что купить.
Я не хотел ему говорить про подарки. Родители Шмакова работают в Индии, на строительстве завода. Живет он с дедушкой и бабушкой. И я не был уверен, станет ли Петр делать им подарки. И, узнав про подарки, мог не пойти. А одному идти скучно.
На первом этаже универмага, рядом с писчебумажным, спортивным и игрушечным отделениями, находилось то, что мне было нужно, — парфюмерия.
Я давно заметил, что в магазинах ненужные отделы располагаются внизу, а нужные — наверху. И чем нужнее, тем выше. Например, обувной — на четвертом.
Я поделился этим наблюдением со Шмаковым Петром.
Он подумал и сказал:
— За духами на четвертый этаж никто не полезет, а за ботинками полезут. — И добавил: — А кто идет на четвертый этаж, купит мимоходом на первом этаже какую-нибудь ерунду. Магазин выполняет план. Работники прилавка получают премию.
И я опять, уже в который раз, удивился практической сметке Шмакова Петра, его глубоким практическим познаниям.
В спортивном отделе все было так ловко разложено, выглядело таким новеньким и блестящим, что все хотелось купить. Неплохо бы купить боксерские перчатки. И гантели тоже необходимы. Но больше всего нам со Шмаковым Петром понравились спортивные брюки. Синие, трикотажные, с резинками внизу. В них у человека исключительно спортивный вид. Особенно если прибавить к ним синий свитер с белой каймой под воротником. Настоящий тренировочный костюм.
Но если купить и свитер, и брюки, и подарки, то я истрачу все деньги.
Сделаю так. Куплю спортивные брюки, они стоят три рубля. На два двадцать куплю подарки. Ровно десять рублей у меня останется. Если в расчет я получу двадцать рублей, как говорил Игорь, то у меня будет ровно тридцать. И на них я сделаю что-нибудь капитальное.
— Покупаем? — спросил я Шмакова Петра.
Он с сосредоточенным видом вертел в руках брюки, ощупывал, переворачивал их в разные стороны и молчал.
— Пошел платить! — решительно объявил я.
На Шмакова, как и на Вадима, надо действовать силой собственного примера.
Я заплатил в кассе три рубля, получил пакет, а Шмаков все еще стоял у прилавка и вертел в руках брюки.
— Чешешься, — сказал я ему, — плати деньги.
Шмаков вздохнул:
— Трикотаж плохой. Через два дня вытянутся. В коленках… И кругом. Второй сорт.
Я похолодел:
— Что же ты мне сразу не сказал?!
На что последовало обычное шмаковское:
— Не успел.
На этот раз я уже не восхищался его практической хваткой. Черт бы побрал эту хватку! Чего она стоит при такой медлительности.
Ладно! Что сделано, то сделано! Погорел я на трешку, впредь буду умнее.
Я решил немедленно отправиться в парфюмерный отдел и купить маме духи. Но по дороге был писчебумажный отдел. Возле него мы со Шмаковым Петром и задержались.
Наше внимание привлекли самопишущие ручки и толстые общие тетради в коленкоровом переплете. Ручку хорошо бы купить отцу. Это был бы подарок! Папина ручка уже никуда не годилась.
Но четыре пятьдесят! Мне придется тронуть десятку… Дернул меня черт купить эти брюки! Если бы я их не купил, то как раз хватило бы на ручку отцу и на маленький флакон духов маме. И у меня осталось бы ровно десять рублей…
— Тетрадь надо купить, — сказал Шмаков. — Ты какого цвета возьмешь?
Мне больше ничего не следовало покупать для себя. Но что такое тридцать пять копеек в сравнении с тремя рублями, которые я заплатил за брюки? И я ответил:
— Коричневую. А ты?
Шмаков сделал головой движение, означающее «надо подумать».
Я заплатил в кассе тридцать пять копеек и получил прекрасную общую тетрадь в коричневом коленкоровом переплете.
— Выбирай скорее, — поторопил я Шмакова Петра.
Он вздохнул:
— Не нравится.
— Жмот. Вот ты кто! — сказал я Шмакову Петру.
В парфюмерном отделе я спросил, сколько стоит коробочка «Подарочных».
— Пять рублей? Ого!
В коробке и духи и одеколон. А отдельно духи купить нельзя, только вместе. Странные порядки!..
Не зная, что купить, я стоял перед прилавком в полной растерянности. Меня даже в жар бросило.
— Петро, — сказал я, — давай купим мороженого.
— Не хочется, — ответил Шмаков.
Я купил себе мороженого. Надо было немного охладиться. И что такое девятнадцать копеек по сравнению с теми деньгами, которые я уже истратил?
