Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах
— Зачем Вите мой номер?
— Она выдала твой номер вместо своего, — теряя терпение, объяснила Наташа.
Клавдия продолжала строить из себя идиотку:
— Зачем? У Клары свой мобильный.
— Ты у неё спроси зачем. Наверно, юмор у неё такой. Вы что, правда, близнецы?
— Да, а что, не похожи?
— Ничего общего! — с жаром заверила Наташа.
«Вот и славно», — подумала Клавдия, а вслух сказала:
— Конечно, Клара симпатичная.
— Больше корчит из себя. Кстати, она назад в Питер не собирается?
— Не знаю. С ней ничего нельзя загадывать наперёд. Она вообще не любит планировать.
Может через полчаса сорваться, а может пробыть несколько дней, — сказала Клавдия.
— У неё что, здесь роман? — допытывалась Наташа.
«Здорово тебя зацепило», — подумала Клавдия и подлила масла в огонь.
— Вроде того. Она вообще влюбчивая. В отличие от меня, у неё парней целая толпа. Даже удивительно, что мы сёстры.
— Ты в сто раз лучше, — лживо польстила ей Наташа и спросила: — Слушай, ты мне подруга?
— Ты же знаешь, — как ни в чём не бывало, ответила Клавдия.
— У меня к тебе просьба. Если Витька позвонит, сделай вид, что ты — это она. Ну, то есть Клара. Пошли его по холодку. И не говори ей, что он звонил.
— А вдруг она ждёт его звонка? — невинно поинтересовалась Клавдия.
— Если она не дала свой номер телефона, значит, не хочет, чтобы он ей звонил. Логично?
— Логично.
— Ну что? Сделаешь?
— Ты думаешь, она ему понравилась?
— Ой, я тебя умоляю! Ты же Витьку знаешь. Он любит хвост распустить, но это всё пустой трёп. Куда он от меня денется?
— А чего же ты тогда боишься?
— Профилактика, подруга, никогда не помешает. Это я так, на всякий случай.
— Ладно, постараюсь, — согласилась Клавдия и, чтобы Наташа не слишком расслаблялась, добавила: — Но ничего не обещаю. Он меня может раскусить. Ты же знаешь, я не умею обманывать.
О телефон! Союзник лжецов. Как искусно умеет лгать голос, когда нельзя заглянуть в глаза.
Клавдия нажала на кнопку отбоя, чтобы пресечь дальнейший разговор.
Копившиеся день за днём обиды всплыли из глубины души. Какое удовольствие устроить Наташе встряску, заставить ревновать и нервничать! День начался совсем недурно.
Клавдия вернулась на кухню.
— У Наташи что-то случилось? — не удержалась от вопроса Антонина Павловна.
— Ну что у неё может случиться? Просто звонила сказать, что сегодня на лекции не придёт. После вчерашнего решила взять тайм-аут.
— Кстати, ты мне так и не рассказала про день рождения.
Клавдия пожала плечами.
— Особенно рассказывать нечего. Посидели, поели.
— А как твой новый наряд?
— Девчонки его уже видели. Мы же вместе покупали. Забыла? — спросила Клавдия, глядя на мать честными глазами.
Как обмазанный маслом борец ускользает из рук противника, так и Клавдия мастерски уходила от разговора. Антонину Павловну раздражала нарочитая отчуждённость дочери. Что это? Болезнь роста? Запоздалый переходный возраст? Антонина Павловна была искренне уверена в том, что делает всё, чтобы сблизиться с дочерью. Но её попытки натыкались на непонятное упрямство.
Конец завтрака прошёл в молчании. Когда Клавдия перед уходом в университет привычно натягивала пуховик, Антонина Павловна не удержалась от сарказма.
— Ну и что же ты не носишь своё шикарное пальто и сапоги?
«Потому что они из моей новой жизни, в которую я впускаю только избранных», — подумала Клавдия и молча пожала плечами.
Антонина Павловна упустила миг, когда дочь была готова поделиться мыслями и чувствами, а теперь время откровенных разговоров безвозвратно кануло в небытиё.
— Вот видишь, как всегда, я оказалась права, — сказала мать.
— «Как всегда», — эхом повторила Клавдия.
— Не иронизируй, пожалуйста. Твои покупки — это выброшенные на ветер деньги и больше ничего. Не подумай, что я тебя попрекаю, но впредь относись к выбору вещей более вдумчиво.
«Когда я их выбирала, я была вдумчива, как никогда», — послала Клавдия мысленную реплику.
В последнее время она всё чаще вела с мамой молчаливый диалог. Впрочем, это не имело значения. У неё было ощущение, что даже если бы она кричала маме в ухо, та продолжала бы слышать только себя.
Клавдия всё больше удивляла Савву. Ему казалось, что любая девчонка мечтает выглядеть привлекательной, но Клавдия упорно не желала расставаться с прежним обликом. Только наедине с ним она сбрасывала маску серости.
— Почему ты продолжаешь цепляться за убогий наряд, который тебе совсем не идёт? — не выдержал он, когда Клавдия в очередной раз явилась на встречу в оттянутых на коленках джинсах и бесформенном свитере.
— Здравствуй, пожалуйста! А кто щеголяет перед тобой в вечернем туалете? Я же всегда переодеваюсь, — напомнила Клавдия.
— Только здесь. А почему ты не можешь быть такой всегда? Зачем загоняешь себя в рамки убогости? Почему не позволяешь себе быть такой, какая ты есть на самом деле?
— А какая я? — спросила Клавдия.
— Белая и пушистая. Тебе ведь нравится превращаться в принцессу. Я это чувствую.
— Мало ли что мне нравится. Мне не нужны проблемы.
— Какие проблемы? Чего ты боишься?
— Если я явлюсь в универ в прикиде, думаешь, народ от радости захлопает в ладоши? Видел бы ты, как на меня окрысились девчонки в кафе. А ведь для них я была всего лишь случайной незнакомкой. Теперь представь на минутку, если они узнают, что я сделала из них идиотов?
Савва задумался. Рассуждения Клавдии были не лишены логики. Девушка продолжала:
— Сейчас меня никто не замечает. Я живу тихо, и меня не трогают.
— Может, ты и права. Но ведь нельзя всю жизнь притворяться!
— Универ — это не вся жизнь. И там я не собираюсь выставляться напоказ.
— Но на танцы ты можешь ходить в человеческом облике?
— Ага, чтобы мама гадала, куда это я хожу по вечерам, разряженная в пух и прах? К тому же тогда мне придётся после универа возвращаться домой, а не к тебе.
— Да, это минус, — согласился Савва и спросил: — Слушай, а у тебя вещи хранятся в отдельном шкафу или у вас с матерью один на двоих?
— В отдельном. У меня своя комната.
— Тогда притаскивай всё ко мне. Будешь у меня переодеваться.
— Ты в своём уме?
— А что? Всё равно после лекций ты идёшь сюда. А вечером переоденешься и вернёшься домой, как обычно, чтобы мать не волновать. О, смотри-ка: мать не волновать — у меня прямо стихи получаются.
— Стихи у тебя бредовые. И идея — тоже, — отмахнулась Клавдия.
Гром грянул в субботу, две недели спустя. Антонине Павловне позвонила коллега и предложила горящие билеты на «Лебединое озеро». Это было как нельзя кстати. Антонина Павловна уже забыла, когда в последний раз была в Большом. Да и воскресные культпоходы с Клавдией снова стали редкостью. Предстоящая защита докторской диссертации отнимала слишком много сил и времени.
— Клюшка, сегодня мы идём в театр, — радостно объявила она. — Устроим себе праздник. Выйдем пораньше, пообедаем в каком-нибудь уютном ресторанчике. Собирайся.
Клавдию новость не обрадовала. Неожиданный поход в театр таил подводные камни. В мозгу раздался тревожный звоночек.
— Мам, у меня же занятия, — попыталась отвертеться она.
— У тебя каждый день занятия. Можно подумать, ты готовишься стать балериной. Если разочек пропустишь, ничего страшного не произойдёт. Не каждый день мы ходим в Большой. «Лебединое озеро» — это тоже танцы. Так что одевайся.
Когда через полчаса нарядная и надушенная Антонина Павловна вышла из спальни, на дочери были всё те же джинсы.
— Ты ещё не одета? Поторапливайся. Нам нужно заехать за билетами.
— Я так поеду, — тихо сказала Клавдия.
— Что значит «так»? — поморщилась Антонина Павловна. — В театр можно одеться поприличнее.
— Сейчас в театр никто не наряжается, — робко сопротивлялась Клавдия.
— А для чего тогда ты купила белую юбку и сапоги? Да и пальто нужно хоть изредка проветривать.
Клавдия и сама понимала, что мама права. Она бы с удовольствием нарядилась, если б могла, но белоснежный наряд висел в шкафу у Саввы. Две недели она по вечерам щеголяла в новом облике, и ничто не сулило подвоха. Если б знать про театр заранее, хотя бы накануне! Тогда она успела бы забрать вещи и мама ни о чём не догадалась бы. Впрочем, теперь об этом думать было поздно. Клавдия сделала ещё одну попытку избежать разоблачения:
— Мы опоздаем. Нам надо ещё забрать билеты и пообедать.
— Успеем, если не будешь тратить время на препирания. Что за глупое упрямство!
Антонина Павловна распахнула шкаф дочери и удивлённо спросила:
— А где пальто?
Клавдия должна была предвидеть, что когда-нибудь ей придётся ответить на этот вопрос, и всё же он застал её врасплох.
— Я... его отдала.
— Кому?
— Одной девочке. Его ведь всё равно нельзя носить в университет.
Антонина Павловна опустилась на краешек дивана и, глядя дочери в глаза, спросила:
