Александр Прозоров - Духи реки
— Кто может украсть имя? — пожал плечами Чужой Голос. — Это ведь не мясо и не туесок. Украсть имя способен только дух…
Шаман надолго замолк, распуская узелки накидки. Охотники нетерпеливо загудели. Даже Лёгкий Ветер ненадолго отвлёкся от своей работы, подняв к нему лицо.
— Так вот, — продолжил шаман, сняв рысью, с беличьими хвостами по краям, накидку, отложив её в сторону и вытянув ладони к огню. — Ещё мой отец сказывал, жил в племени у Серого Зуба охотник. Он был самым сильным и ловким среди мальчиков своего рода, он смело карабкался на Серый Зуб с любой его стороны, чтобы достать птичьи яйца, он не боялся один отправляться в лес, когда охотники племени уходили в поход. Несколько раз он вместе с охотниками прогонял Большого Кота, что голодными зимами пытался найти добычу прямо в селении. За него радовались и родители, и всё племя. За него радовались духи, послав на посвящении рысь для испытания его отваги. И никто не удивился, когда при обряде посвящения духи дали ему имя Храбрая Песня.
Чужой Голос опять замолчал, протянул руку к сложенным ближе ко входу дровам, выбрал несколько толстых валежин, добавил в очаг. Толкнул кончиком ножа окорок, заставив его медленно крутиться на верёвке перед огнём, и продолжил:
— Храбрая Песня был хорошим охотником. Храбрым и умелым. Через зиму после посвящения у него уже накопилось ожерелье с клыками медведя и волка, а ещё через одну он сделал подарок родителям молодой красивой Свиристели, и та стала его женой. Потом у него в доме родились дети, тоже сильные и красивые. К его голосу прислушивалось всё племя, хотя он и оставался самым молодым из охотников. Многие слушали его даже внимательнее, нежели старших охотников. Ведь и духи любили его больше остальных. Он был удачливее и смелее всех мужчин племени…
Шаман приподнялся, пару раз ткнул окорок остриём ножа, вернулся на место:
— Но в один из весенних дней, когда Храбрая Песня, несколько женщин и много детей были у реки, откуда-то из зарослей к ним кинулся медведь, недавно поднявшийся из спячки. Его заметили слишком поздно, зверь успел придавить двух малышей, прежде чем все остальные спаслись в реке. Медведь насытился и ушёл. Дети и женщины выбрались из воды и стали искать Храбрую Песню. Но он пропал. Пропал без всякого следа. Ведь охотник по имени Храбрая Песня не мог убежать в реку, оставив детей медведю. Храбрая Песня кинулся бы навстречу и бился со зверем. Или хотя бы отпугнул его. Или увёл бы за собой, заманил, отвлёк внимание. Но он куда-то сгинул, и больше его никто никогда не видел.
Чужой Голос удовлетворённо кивнул, подтянул к себе окорок и аккуратно срезал длинный поджаристый ломтик с его поверхности, ловко скинул себе на колени, на старую рукавицу.
— Подожди, а имя? — возмутился за его спиной Ломаный Клык. — Ты обещал рассказать о том, как духи воруют имена!
— А, совсем забыл! — спохватился Чужой Голос. — Там, в реке, вместе с детьми и женщинами, оказался какой-то мужчина. У него не было никакого имени. Он не мог быть Храброй Песней — ведь Храбрая Песня от медведя бы не убежал. А кто этот мужчина — никто не знал. У него не было имени. Он хотел войти в дом к Свиристели, но она не пустила человека без имени. Ведь она была женой Храброй Песни. Он собрался в поход за зверем, но его не взяли. Ведь никто не знал, что за охотник человек без имени и охотник ли он. Он пытался говорить с родителями Храброй Песни, но те слишком горевали из-за исчезновения сына и не стали ему отвечать. Все в племени жалели человека без имени. Никто так и не понял, откуда он взялся и куда вскоре пропал. Но имени у него не было. Совсем. Все уверены, что его имя украли злые духи. Так он и остался безымянным.
И шаман, облизнувшись, откусил наконец кусочек от отрезанного ломтя. А все охотники почему-то оглянулись на круглолицего, раскрасневшегося Храброго Рыка, точившего тонким каменным листком гибкую ивовую ветку. Под общими взглядами опытный охотник слегка растерялся, перехватил камень и веточку в одну руку, несколько раз прочесал ими свою длинную, кудрявую с проседью бородку, полюбопытствовал:
— Что за племя Серого Зуба? Я никогда не слышал про такое.
— Я слышал, мне отец рассказывал, — ответил ему Белый Камень.
— И я знаю, — добавил Быстрый Олень. — Отец говорил, мы сами раньше там жили.
— Да, это верно, — кивнул Чужой Голос. — Это племя тоже принадлежало к роду Мудрого Бобра, и наши предки тоже когда-то жили у Серого Зуба. Там были богатые угодья, сытая жизнь, мало опасностей. Поэтому в племени вырастало много сыновей и дочерей. Однажды охотников стало так много, что угодья оказались слишком тесны для многочисленного племени. Охотники уже не ходили в лес все вместе, они собирались по несколько друзей и уходили в разные стороны на много дней пути, чтобы найти добычу. Но лето за летом это становилось всё труднее и труднее. У нас возле стойбища всего одна стая волков появилась, и то охота хуже стала. А возле Серого Зуба одних домов настроили так много, что и не сосчитать… — Шаман, словно проверяя себя, растопырил все пальцы и скользнул по ним взглядом. — Когда охотники начали возвращаться вовсе без добычи, самые опытные из них пришли к шаману и попросили спросить совета духов. Духи предрекли великий голод, и мужчины решили разойтись вместе с семьями далеко-далеко в стороны, дабы не мешать друг другу охотиться. Отец моего отца, моего отца, моего отца, моего отца… — он аккуратно загнул пять пальцев, — и ещё двое охотников с семьями ушли по воде к великой Большой Реке и спустя много дней выбрали холм на её берегу для новой жизни. Их звали Острый Глаз, Когтелом и Рыжий Сокол.
— А кто был мой предок? — поинтересовался Лёгкий Ветер.
— Они все наши отцы, — укоризненно покачал головой шаман. — Дочери Когтелома вышли замуж за сыновей Сокола и Глаза, дочери сыновей вышли замуж за сыновей дочерей, потом ещё и ещё. Каждый из переселившихся на Большую Реку ныне стал далёким отцом для любого из жителей племени.
— Почему же мы про это первый раз слышим? — удивился Храбрый Рык, несколько преувеличивая своё недоумение. Но был прав. Если уж он, опытный охотник, прошедший посвящение так давно, что летам и зимам уже потерян счёт, имеющий свой дом, в котором подрастают две дочери, если даже он не знал о далёких предках — что тогда можно сказать о более молодых охотниках?
— Когда я был ещё маленьким ребёнком, не прошедшим посвящения, — ответил шаман, — мы по два, по три раза за лето ездили к Серому Зубу. Меняли шкуры и топоры, вяленое мясо на нити и каменные ковши, узнавали новости из других родов. Отец говорил, два раза наши охотники даже привозили себе жен из племени Серого Зуба! Но уже давно, ещё до моего посвящения, на людей Серого Зуба напали вороньи духи и пожрали всех. Больше мы никогда туда не показывались, дабы голодные духи не смогли нас выследить и сожрать людей нашего стойбища.
— Голодные духи или вороньи? — уточнил завороженный рассказом Тигриный Волк.
— Вороньи духи — они тоже голодные. — Чужой Голос взялся за мясо, покрутил его и положил обратно на рукавицу. — Духи лесов — они все добры к нам, хотя порой гневаются или обижаются. Но в мире духов есть такие, которые, как волки или рыси, охотятся на людей и даже убивают их. Они духи, мы их не видим, но когда кто-то из людей вдруг слабеет, валится с ног, у него всё болит, он становится горячим, то понятно, что на него кто-то напал и пожирает. Тогда я прихожу с бубном и отпугиваю голодного духа шумом и криками, стараюсь сделать человека невкусным, заставляя есть малину с мёдом, чтобы он стал сладким на вкус, или пить настой зверобоя и полыни, чтобы он стал горьким. Вкус этот для голодного духа непривычен, и очень часто он уходит, оставляя жертву недоеденной, живой. Иногда шум и зелья не помогают. Мне жаль, но я не всесилен. Такие голодные духи ходят поодиночке, они опасны одному, двум людям. Иногда кусают сразу всех обитателей дома, но быстро уходят. Но есть духи вороньи. Они летают огромными стаями. Найдя человеческое селение, они набрасываются на всех до единого, не боятся ни шума, ни заклинаний, от них не помогают отвары, изменяющие вкус человека. Они душат и грызут человека, пока тот не почернеет и не погибнет. Если вороньи духи нашли племя, ему уже не уцелеть. Поэтому дети Бобра никогда не навещают селений, уничтоженных голодными духами. Запомните все: делать этого никак нельзя. Если случайно показать вороньим духам путь к нашим домам, они сожрут всех обитателей племени. Вороньи духи — самый страшный зверь наших лесов. Они куда страшнее волчьей стаи, голодного медведя или даже Большого Кота.
Шаман немного помолчал, но потом всё же стал доедать уже совершенно остывший кусок запечённого мяса. Следуя его примеру, к окороку потянулись другие охотники, отрезая ломоть за ломтём, пока снаружи не осталось только розовое с тонкими прожилками, ещё сырое мясо. Пламя заметно осело, и Лёгкий Ветер перевязал яство, опустив его пониже к жару. Тигриный Волк, слегка подкрепившись, подсел ближе к огню, выкатил к себе из очага погасший уголёк, нарисовал им на отломанной костяной пластине четырёхугольник, наметил точки под углами, затем не спеша изобразил нечто, похожее на оскаленную пасть.
