Эрнест Cетон-Томпсон - Рольф в лесах
Но в дни Куонеба среди лесистых холмов к ней относились иначе, и обитатели хижины над озером полагали, что почти завершили все необходимые приготовления к зимней добыче пушнины. Тридцать ловушек, поставленных Куонебом, шестьдесят, которые они поставили вдвоём, да дюжина остальных капканов были неплохим залогом будущих успехов. Близился ноябрь, время лучших мехов, так почему бы и не начать немедленно? А потому, что погода стояла тёплая. И пушные звери, убитые бревном в ловушке, успели бы разложиться, прежде чем траппер до них добрался бы. Такой способ добычи пушнины требует морозов.
Уже была нарублена и наколота большая поленница дров; хижина и кладовая проконопачены и утеплены завалинками. Отстреливать оленей на мясо до наступления холодов тоже не следовало — запас испортился бы. Однако одно дело всё-таки нашлось. Зимой обойтись без лыж никак нельзя, а вот плести их куда удобнее, пока ещё тепло.
Рамы для своих лыж индейцы изготовляли из берёзы и ясеня. Берёза крепче, но зато труднее поддаётся обработке. В низине неподалёку ясени росли в изобилии. Они выбрали молодое деревце, срубили его и превратили в тонкое бревно десятифутовой длины. Оно пошло на изготовление длинных планок. Руководил работой, разумеется, Куонеб, а Рольф старательно следовал всем его указаниям. Каждый взял по планке и принялся её обтёсывать так, чтобы она получилась ровной, шириной в дюйм, а толщиной в три четверти дюйма. Точно пометив середину, они на десять дюймов вправо и влево от метки продолжали стёсывать планку до полудюймовой толщины. Затем каждый приготовил две плоские поперечины десяти- и двадцатидюймовой длины и прорезал для них пазы в нужных местах планки. Тем временем вода в котелке уже закипела. Согнув свою планку и связав верёвкой концы, чтобы она не разогнулась, сначала Куонеб, а за ним и Рольф пристроили эти деревянные полукружья над бурлящим кипятком. Не прошло и часа, как распаренная древесина стала податливой, и они без труда, хотя и очень осторожно, изогнули обе планки в продолговатые овалы, вставили поперечины в пазы, свели концы вместе примерно на одну шестую всей длины будущей лыжи и временно обмотали верёвкой. Затем положили готовые рамы на выровненную площадку, придавили тяжёлыми чурбаками, передний конец каждой загнули вверх на два дюйма и оставили их сохнуть, а Куонеб принялся готовить ремни для оплётки.
Ещё неделю назад он вымазал оленью шкуру увлажнённой золой лиственных деревьев и опустил её в жидкий ил. Теперь соскрести шерсть не составило никакого труда, и кожа, отлично очищенная, ровно обрезанная по краям, была расстелена на земле — мягкая, кремово-белая, упругая. Начав снаружи и ведя нож примерно в четырёх дюймах от внешнего края, Куонеб принялся спираль за спиралью превращать кожу в один длинный ремень. Затем он взялся за вторую оленью шкуру, не такую большую и более тонкую. Хорошенько наточив нож, индеец повторил прежнюю процедуру, стараясь, чтобы ширина этого ремня была вдвое уже. Затем оба принялись шнуровать рамы тонким ремнём перед упорами и позади них, а между ними — там, куда ставится нога, — более толстым. Искусница индианка, конечно, посмеялась бы над грубоватостью этих лыж, но, если им и не хватало изящества, получились они крепкими и надёжными.
Естественно, после лыж настала очередь и индейских санок. Возни они требовали куда меньше. На полозья пошли четыре тонкие ясеневые доски шириной в шесть дюймов и длиной в десять футов. Передний конец каждой был распарен и загнут — одинаково у всех четырёх. После чего оставалось только наложить поперечины и крепко перевязать все пересечения остатками ремней.
30. Поимка лисицы
По мудрости человек — не бьющий из земли ключ, а кружка: что в неё нальют, тем она и поит.
Из изречений Сая Силванна
Куонеб предпочёл спать в парусиновой палатке, и Рольф со Скукумом перебрались из хижины к нему. Пёсик совсем выздоровел и не раз в глухие ночные часы пулей вылетал наружу и с заливистым лаем пускался в погоню за каким-то зверем.
Утром следы рассказывали, что навещали их лисицы, которых привлекал отчасти аромат погребённых под валежником оленьих внутренностей, отчасти песчаный пляж, удобный для разных лисьих игр, а отчасти — любопытство, толкавшее их разведать побольше о хижине, охотниках и их собаке.
Как-то утром после очередных ночных пробежек Скукума Рольф сказал:
— Лисий мех в самой поре. Почему бы мне не прибавить пару шкурок к этой? — И он не без гордости кивнул на кунью шкурку.
— Ак! Это хорошо. Попробуй — и научишься.
Достав два лисьих капкана, Рольф принялся за работу. Он осмотрел места, где лисицы чаще всего играли, выбрал две протоптанные тропки, поставил капканы точно так же, как на куницу, тщательно их прикрыв. Потом положил две можжевеловые ветки поперёк тропок с обеих сторон капкана: лисицы побегут по привычной дорожке, перепрыгнут через ветку и угодят в капкан. Для надёжности он положил возле каждого капкана обрезок мяса, а кусок побольше водрузил на камень на полпути между ними. В заключение мальчик насыпал свежей земли на тропку, а также вокруг капканов и камня с приманкой, чтобы следы были чёткими.
Утром следы на пляже поведали ему, что лисицы ночью приходили, но ни единая даже рядом с капканами не прогулялась. Он долго изучал следы и мало-помалу прочёл по ним, что происходило, пока он спал. Лисицы явились как обычно и затеяли игры. Приманку и капкан они обнаружили почти сразу — да и как же иначе с их-то чутьём! — и столь же быстро учуяли, что капканы подозрительно пахнут железом, а вокруг всё просто смердит человеком, и руками его, и ногами. Правда, рядом было мясо, но жёсткое и холодное. То ли дело тёплые, вкусные полёвки, которые ещё кишмя кишат на каждой прогалине! Лисицы отъелись за лето, и голод их ничуть не мучил. Так ради чего подвергать себя немалому риску? Короче говоря, никакая каменная ограда не укрыла бы тропку и мясо от лисиц столь надёжно, как открыто подстерегающие их капканы. Ни единого следочка вблизи, зато в стороне их хватало, и каждый свидетельствовал, с какой уверенностью лисицы сворачивали с привычного пути.
— Ак! Другого и быть не могло. Попробуешь ещё?
— А как же! — Рольф припомнил, что не позаботился отбить запах у капканов и собственной обуви.
Он развёл костёр из можжевельника и тщательно окурил дымом капканы, цепи к ним и прочее своё снаряжение. Потом взял кусок сырого мяса и протёр им свои кожаные рукавицы, а затем подошвы, дивясь про себя собственной тупости: пойти ставить капканы, не приняв очевидных мер! Он прикрыл капканы мягкой подушечкой мха, ветки убрал и аккуратно присыпал всё кругом сухой землёй, а затем не без самодовольства осмотрел плоды своих трудов. Человеческий глаз, безусловно, не заметил бы ничего подозрительного, и Рольф не сомневался в успехе.
— Лиса не глазами видит, — сказал Куонеб, но ничего добавлять не стал, полагая, что лучше всего человек учится на собственном опыте.
Утром Рольф вскочил и сразу помчался осматривать капканы. Ничего! Правда, одна лисица приблизилась к роковому месту на три шага, но вела себя так, словно её чрезвычайно забавляла эта детская уловка. Поставь Рольф у капканов сторожа с дубинкой, он и то не оградил бы их от лисьих посягательств с большим успехом. Рольф вернулся в полном недоумении. Но не прошёл он и десятка шагов, как услышал позади отчаянный визг: неугомонный Скукум попался лапой в первый капкан. Боль была не особенно сильной, и взвыл он больше от обиды и неожиданности: бегаешь совсем рядом с домом, а тебя вдруг хватают за ногу!
Охотники поспешили на выручку и вызволили пёсика из ловушки целым и невредимым, потому что на лисьих капканах зубьев нет и они просто удерживают животное на месте. Мучительны тщетные усилия вырваться, голод и жажда, а потому трапперу следует почаще обходить свои капканы, чтобы такие страдания особенно не длились.
Куонеб решил, что пора ему вмешаться:
— Не так уж плохо ты их поставил. Если бы думал поймать енота, норку, или куницу… или собаку. Но только не лису и не волка. Они очень умные. Вот смотри!
Он достал пару толстых кожаных рукавиц и окурил их можжевеловым дымом вместе с капканами. Потом натёр подошвы своих мокасин сырым мясом. Затем выбрал маленькую бухточку и положил длинную жердь так, что она одним концом легла на сухой галечник, а другим ушла в озеро. Взяв в руки кол, Куонеб аккуратно прошёл по жерди и вбил его в дно шагах в трёх от берега. Затем расщепил кол сверху, засунул в расщеп комок мягкого мха и капнул на него духовитым охотничьим приворотом. На кружок капкана он положил комок еловой смолы и нагревал его горящей лучиной, пока смола не растаяла, а тогда вдавил в неё плоский камешек.
Цепь капкана он привязал к тяжёлому камню удобной формы, утопил его в воде между колом и берегом и в заключение поставил капкан на камень так, что он оказался под водой весь, кроме приклеенного смолой камешка на кружке. Повернувшись, Куонеб прошёл назад по жерди, поднял её и унёс.
