Павел Шуф - Улыбка лорда Бистузье
Васька стоял посреди парикмахерской с пухлым букетом хризантем. С его шеи свисала на грудь алая лента, к концам которой был приделан огромный шоколадный кругляш. Видать, добрых пять плиток шоколада растопили в баночке из-под рыбного паштета, чтобы отлить шоколадную чушку медали. Андрей непрестанно щелкал, запечатлевал для истории мгновения Васькиной славы. Васька растерянно оглядывался. Словно Свадебный марш Мендельсона заставил его подумать, что он не в парикмахерской, а почему-то на собственной свадьбе. Он озирался по сторонам, словно удивлялся — куда вдруг запропастилась невеста… Пожалуй, Стелла была права. Приведи мы духовиков чуть раньше, и тогда вместо смешной свадебной музыки наши ребята выдули бы что-нибудь более подходящее. Победное, героическое. Ну, хотя бы просто туш или даже футбольный марш.
А потом наступил самый торжественный миг — юбиляр Васька важно уселся в кресло и жесткая накрахмаленная салфетка укутала его свитер по самую шею. На мгновение парикмахер, склонившийся над Васькой с машинкой, ровно зудевшей в его руках, заслонил собой Ваську. Я видел лишь широкую спину парикмахера.
И вдруг произошло удивительное. Парикмахер дернулся, отступил вправо, а машинка почему-то вылетела из его рук и, брякнувшись на пол, продолжала гудеть и там, медленно вращаясь на месте и словно выбривая пол, проросший вдруг бородой. В то же мгновение раздался истошный, непонятный крик, из кресла выпрыгнул Васька, срывая с себя салфетку и тараща испуганные глаза. «Что с ним? — подумал я. — Заболел, что ли?»
И тут я невольно перевел взгляд на голову юбиляра и не поверил глазам. Слева, пропалывая в васькиной прическе глубокое ущелье и прихватив по пути добрый кусок легендарного чуба, тянулась широкая полоса. Невероятно! Парикмахер покусился на «па мятник природы». Его машинка, вместо незаметного полета над чубом, злостно въехала в прическу, как бульдозер в заповедник,
Васька в страхе охлопал голову и, когда пальцы, скользнув с пышного джайляу, нащупали горячий пустырь, обернулся, глянул в зеркало и дрожащим голосом прошептал:
— Что… Что вы сделали?
Парикмахер, оскорбленный буйным поведением юбиляра, поднял с пола все так же звенящую машинку. Подрагивающими от обиды губами осведомился:
— Что случилось, молодой человек? Чем вы недовольны?
Васька пощелкал по свежескошенной полосе:
— Что это? Зачем? Кто вас просил?!
Парикмахер пожал плечами:
— Как это — кто просил? Ваш главный, Он же первый вошел и сразу за всех десятерых вперед заплатил.
— За каких десятерых? — Васька едва не заплакал.
— Ничего не понимаю… — парикмахер не скрывал растерянности. — Тот парень, что первым был, сказал, что военком велел всех вас постричь под нуль. Наголо, одним словом. Всех десятерых. А ты был восьмой. Я хорошо считал.
— Зачем мне под нуль, зачем? — только тут Васька вспомнил, как уговаривал незнакомых взрослых мальчишек разрешить ему встать среди них. Так значит они призывники?! Ну и дела… Но он-то, семиклассник, при чем? Зачем его-то под нуль? За что?.. Ваське было ужасно жаль себя. Поняв, что в спешке совершил жуткую оплошность, растерялся и парикмахер.
— Я же не хотел… — лепетал он, повторяя одно и то же. — Я даже не подумал, что… Вот досада! Он мне сказал, тот, первый, что всех десятерых наголо, вот я и… А ты восьмой был, восьмой…
Доказывать, спорить, ругаться было сейчас бесполезно. Самое страшное уже случилось. Повертев головой, чтобы оценить масштабы нанесенного чубу урона, Васька с ужасом понял, что «памятник природы» уже не спасти. И тогда он уныло уселся обратно в кресло. Парикмахер нерешительно подступил к нему, тронул за плечо:
— Что теперь будем делать?
Васька вяло повел пальцами:
— Продолжайте… Что тут уже поделаешь… Я же — восьмой…
Машинка взвыла и стремительно скосила волосы, не споткнувшись и перед грозным чубом. Васькина голова вмиг стала вдвое меньше. Она полыхала синим пламенем, словно шаровая молния — того и гляди полетит искать жертву. Парикмахер нацелил на шаровую молнию пульверизатор и, как бы извиняясь за свой промах, выпустил добрых полфлакона бесплатного одеколона. Затем обтер голову незадачливого юбиляра салфеткой и виновато сказал:
— Готово! Поздравляю!
Васька поднялся с черным лицом. Узнать его было невозможно. Словно могучей приливной волной, вызванной глубинным землетрясением, лохматое цунами сокрушило очередь и вломилось в парикмахерскую, откуда после стрижки и бритья стыдливо отхлынуло в океан — уже укрощенным, пугливым ручейком.
Васька поплелся к двери. Парикмахер окликнул его:
— Цветы… Ты забыл цветы…
Васька не обернулся. Он вышел из двери парикмахерской, и солнце зажмурилось, уронив лучи на сверкающую голову Васьки Кулакова. Михаил Харитонович резко взметнул руки, и оркестр, истомленный ожиданием, наконец-то грянул туш. Толпа, собравшаяся у парикмахерской, зааплодировала, а все мы, одноклассники Васьки, замерли с поднятыми руками, забыв, что надо хлопать герою события. Васька нашарил на груди шоколадную медаль, снял ее вместе с лентой и подошел к парню, который стоял в очереди за ним.
— Держите, — сказал Васька, протягивая парню свои награды.
Парень отшатнулся и процедил с удивлением:
— Мальчик, ты ошибаешься, Медаль твоя. Ведь это ты оказался стотысячным.
Васька затряс головой:
— Держите… Вы не знаете… Она ваша… Кушайте на здоровье…
Парень, ясное дело, стоял не шелохнувшись. И тогда Васька перекинул ленту через голову парня, опешившего от всего происходящего, махнул рукой и взрыдал:
— Оркестр! Туш!..
Инструменты обескураженно взревели. А Васька, нырнул в толпу и, выбравшись на простор, припустил со всех ног.
… Наутро он пришел в школу в ушанке с туго завязанными под подбородком шнурками. Даже когда прозвенел звонок и в класс вошла учительница, Васька не снял шапки.
— Что с тобой, Кулаков? — удивилась она. — Почему ты не снимаешь шапку. Тебе холодно?
Впору было удивиться. Еще и осень толком не началась, а до сезона зимних шапок была целая четверть.
— Не развязывается… — буркнул Васька. — Туго затянул.
— Так попроси товарищей, если сам не можешь. Балтабаев, помоги Васе.
Я послушно подошел к Ваське, протянул руки, чтобы попытаться расколдовать узел, но тут Васька, зло сверкнув глазами, прошипел:
— Только попробуй!.. Я специально… Я узнал — волосы в тепле быстро растут… Только тронь!..
Зря говорил он мне все это. Развязать узел было невозможно, Васька затянул его так, что снять с его головы шапку можно было теперь только с помощью ножниц. Весь день в шапке просидел…
Трудно стало теперь карикатуры на Ваську рисовать. Ведь уже не нарисуешь в стенгазете несуществующий чуб. Это все равно, что пытаться нарисовать воздух или звук.
Чуть не забыл… Призывник тот… Тот восьмой или тридцать седьмой — это теперь уже не имеет значения — шоколадную медаль с собой не унес. Когда Васька убежал, он ее нам отдал. Передайте, сказал, вашему чудаку. Его слава мне не нужна.
Медаль съели. Делил трофей сам Васька. Ровно на двадцать девять кусков — чтобы всем в классе досталось.
Сейчас он, главным образом, занят тем, что заново чуб отращивает. Дело это хлопот не требует.
Но, наверное, прежний великолепный чуб появится у Васьки не раньше дня, когда парикмахерская станет чествовать миллионного клиента.
Интересно, сунется ли Васька в очередь?..
УЛЫБКА ЛОРДА БИСТУЗЬЕ
ИЛИ «С НОВЫМ ХОДОМ!»
Не знаю, кто первым принес роковую спичку. Но школу охватил настоящий пожар. Через несколько дней все классы были объяты неотвязной игрой.
Играли до уроков. Играли на переменах, забыв о теннисном столе и буфете. А самые азартные игроки ухитрялись даже перекидывать друг другу записочки и во время урока, оттачивая мастерство едва ли не круглосуточно.
Правила игры оказались очень просты. Следовало втайне от соперников взять слово, означающее какую-либо профессию, и, используя его буквы, составить имя и фамилию вымышленного человека,
Каждую букву можно было использовать лишь раз. Затем, собственно, начиналась сама игра. Придуманное имя нужно было предъявить соперникам, чтобы они разгадали, о какой профессии идет речь. Побеждал тот, чьи имена оказывались неразгаданными и, по общему признанию, самыми неожиданными и красивыми, как бы соответствующими профессиям, из букв которых и были слеплены имена. Школа полыхала небывалой игрой. В каждом классе успели определиться лидеры. Поговаривали о скором неофициальном общешкольном чемпионате, на который каждый класс мог выставить по одному своему гению.
Нашим чемпионом был Стасик Барханов. Лично меня ничуть не удивляло, что Стасик лезет из кожи вон, чтобы стать победителем в любом туре. Ведь он, командир отряда юных друзей милиции, был убежден, что когда-нибудь обязательно станет следователем, и значит уже сейчас надо стремиться оттачивать наблюдательность. А в этом он был неутомим.
