Эдуард Веркин - Остров последнего злодея
Сейчас расскажет про пиррову победу. Это когда побеждаешь, но лучше уж было проиграть, выпрыгнуть с дирижабля еще до начала сражения… Короче, скука.
– Вот и хорошо, – улыбнулся я. – Мы пришли к обоюдному решению, вы переименовываетесь в «Дубраву-Д», я вас отпускаю. Даже корабль вам вызову.
– Это еще не все, Жуткин, – Ахлюстин хрустнул плечами. – Надо поставить точку. Есть еще один вопрос…
– Я так и знал, – усмехнулся я. – Сейчас они будут меня бить. Зачем меня бить, Хлюст, меня твои друзья уже побили сегодня?!
Но во взгляде у Ахлюстина проскочило что-то такое озорно-неприятное, что я вдруг понял – бить меня они не будут. Сделают что-нибудь погаже.
– Сейчас я его… – потерянно сказал Урбанайтес.
– Погоди, – остановил Ахлюстин. – Погоди, я хочу его спросить…
Ахлюстин уставился на меня.
– И о чем же ты хочешь меня спросить? – прищурился я. – Спроси меня об Октябрине, она смешно царапается…
– Я о другом тебя хочу спросить, – Ахлюстин смотрел мне в глаза. – О другом. Мы осознали свою глупость.
– И подлость, – добавил я.
– Хорошо, и подлость. И мы признаем, что в нас есть зло.
Октябрина и Потягин недовольно забухтели, но Ахлюстин остановил их движением головы.
– Мы признаем и согласны переименоваться. Но и ты должен признать, что твои методы…
– Ничего признавать не буду! – перебил я. – Никогда! Я ничего не признаю!
– Но мы могли бы вернуться домой вместе, по-человечески. Если ты осознал…
– Ничего он не осознал! – щелкнула зубами Октябрина. – Он неисправим!
– Она права! Я ничего не осознал! И никуда я с вами не поеду!
– Как знаешь, – вздохнул Ахлюстин.
И снова стал опасен.
Конечно, эта рабовладельческая троица противостоять мне не могла, слишком вымотаны. Но Ахлюстин держался бодро, к тому же на лице у него просто читалось: «Я знаю, что надо сделать с этим гадом!»
Я не ошибся.
– Сейчас, ребята, мы немного проучим нашего строптивого победителя, – сказал Ахлюстин.
И подмигнул мне хитрым глазом.
Но я успел. Ахлюстин рванул вперед, попытался схватить меня за плечо, я отскочил назад, правой ногой поддел песок, швырнул его Ахлюстину в глаза.
– Хватайте его! – крикнул наш боксер-мыслитель.
Глупый Потягин попытался схватить меня, ага, двадцать два за форточку! Я наклонил голову и боднул Потягина в подбородок.
Крепко так, зубы точно потрескались.
Шансы у меня имелись. Во-первых, я в неплохой физической форме. Во-вторых, я хорошо питался в последнее время, плавал и как следует отдыхал. Сухожилия укрепились, белые волокна моих мышц утолщились, в красных образовался достаточный запас гликогена. Так что истощенная троица меня не очень волновала. А Ахлюстин – другое дело. Я был просто уверен, что он что-то мне припас, пакость какую-то…
Я побежал вдоль берега. Надо было просто оторваться, отсидеться в джунглях, потом к тайнику – там НЗ, там трансмиттер… И через три часа дома. Главное – убежать.
Вся компания припустила за мной. Потягин и Октябрина первые, за ними Урбанайтес, сам Ахлюстин держался поодаль, скорость особую не развивал, но и не отставал. Точно что-то задумал.
Пробежали мы километра полтора. Эти три товарища отстали быстро – слишком много греха приняли на душу, с такой тяжестью не поскачешь. Я решил, что пробегу еще километра три – береговая линия позволяет, а потом развернусь к Ахлюстину. С ним одним у меня шансов немного. Но вмешался сторонний фактор, в Ахлюстине я не ошибся. В его предусмотрительности.
Боты. Они выскочили из буша. Видимо, все это время они бежали по лесу параллельно берегу, а теперь Ахлюстин подал невидимый сигнал, и они выскочили.
Я не испугался – перепрограммировать роботов на оказание физического воздействия на человека нельзя. Наскочить на меня и скрутить руки боты не могли, но Ахлюстин на то и был Ахлюстиным, человеком, который продолжал удивлять.
Боты не нападали.
Боты мешали.
Сначала я не понял. Они забежали вперед, выстроились в шеренгу и стали медленно замедлять ход, так что очень скоро я начал наступать им на пятки.
Никогда не наступали на пятку боту? Это неприятно. Пятки у ботов острые. А я наступил на эти пятки четыре раза. Скорость упала. Я рявкнул на ботов, приказал им разойтись, они разошлись, но уже через минуту вновь забежали вперед и стали подставлять мне свои конечности. И каждые пятьдесят метров мне приходилось орать на них, чтобы расступились.
Такой бег по пяткам изматывал гораздо сильнее обычного, уже через километр я понял, что оторваться от Ахлюстина не получится. К тому же боты использовали новую тактику – теперь они не просто забегали, теперь они еще и укладывались на песке, так что мне приходилось перепрыгивать через железные спины.
Еще через полкилометра я скис. Остановился. Боты окружили.
– Вон разошлись! – рыкнул я.
Боты разбрелись, но недалеко, метров на пятнадцать. И тут мне пришла в голову отличная идея.
– Лежать! – крикнул я.
Боты послушно легли.
Я двинул в море. Как я раньше об этом не подумал? Боты слишком тяжелые, плавать не умеют. Могут ходить по дну, а плавать нет, только топорами.
Ахлюстин что-то завопил, боты вскочили и последовали за мной, пытаясь отгородить меня от морских просторов. Я вновь на них прикрикнул. Шарахнулись в стороны. Как назло, море было мелкое, а дно остро-каменистое, я то и дело оскальзывался и удалялся от берега медленно.
Оглянулся. Ахлюстин вертел что-то над головой, солнце светило в глаза, я не заметил, что именно он там делает. Наступил на что-то колючее, еж, наверное, ногу прострелило, я ойкнул и сел. Боты заботливо протянули руки, помочь хотели, предатели. Я их расшугал и поднялся сам. Ступать на левую ногу было нельзя, прыгать по камням на одной ноге тоже. Поэтому я все-таки ступил на левую.
Больно. Завыл, как сирена. Даже как две.
Заругался. Всеми теми чудесными могучими словами, которыми ругались наши предки триста и даже четыреста лет назад.
Не знаю, то ли от моей ярости, то ли от внутренней энергии этих выражений боты расступились. И я остался один – как раненый лев в окружении кровожадных масаев.
Но я все же сделал четыре шага.
Потом в воздухе засвистело и стало больно и темно.
Глава 11
Ведьмин круг
Я победил. Хотя стоять было неудобно. Руки были закованы в кандалы и подтянуты к старому ржавому блоку. Блок, в свою очередь, накрепко крепился к столбу. К тому самому. Опять. Быть прикованным к столбу второй раз за день я не рассчитывал. Но в ошибках и в неожиданностях вся прелесть жизни, я уже говорил.
Напротив меня стояла Октябрина с граммофоном. Это тоже было довольно неожиданно.
– Осторожнее, солнышко, – сказал я, – а то еще надорвешься! Потом с шестом не сможешь прыгать! То есть с вышки. Ты же с вышки на лошади прыгаешь, это высокий спорт…
Октябрина поставила аппарат на землю.
– Ты здесь неделю проторчишь! – злобно пообещал мне Потягин.
Он тоже тут был. Все они тут, вся компания. И я. Как всегда один, как всегда против всех.
– Неделю!
Расхохотался Потягину в лицо.
– Знаешь, Виталя, – сказал я. – Ты продолжаешь оставаться жалок. Впрочем, ты всю жизнь жалок. Тебя презирают все, даже твои коллеги.
– Меня не презирают!
– Урбанайтес называл тебя червяком! А Ахлюстин… Ахлюстин слепил из навоза фигурку, написал на ней «Виталя» и повесил ее!
– Что?!
– Я не вешал фигурку из навоза с надписью «Виталя»! – заверил Ахлюстин.
Стоял со своим ковчегом, обнимал его, как первоклассник букварь. Наверное, всю ночь советовался со своим прапра – что со мной делать?
До чего дремучие все же типы, подумал я. Просто Зимбабве в шестнадцатом веке! Готовы друг друга сожрать без лука! Не, мне нужен отпуск.
– Не слушайте его! – вмешалась Октябрина. – Он же все это специально говорит! Чтобы нас поссорить! У него не язык, а жало!
– Ты мне тоже нравишься, красотуля! – я послал Октябрине воздушный поцелуй. – Ты не переживай, я на тебя зла не держу, я только на них его держу. А тебя я понимаю. Месть покинутой женщины может быть страшна…
– Какая месть? – Ахлюстин поглядел на Октябрину с подозрением.
– Ну как какая, как раньше говорилось – барин поматросил и с обрыва сбросил…
Октябрина влупила мне пощечину. Ах как хорошо!
– Надо ему рот заклеить, – хрустнул зубами сметливый Урбанайтес. – А то он нас опять всех рассорит! У меня есть лента…
– Заклей лучше свои мозги, – посоветовал я. – А то из них опилки сыплются. С такими мозгами ты, мой твердолобый Фома, всю жизнь будешь у Потягина на посылках… Пардон, шевалье, теперь у Ахлюстина на посылках, теперь он у нас в чингачгуках!
Потягин покрылся помидорными пятнами.
– Смотрите, друзья, как чудесно все изменилось за время нашего путешествия! – я окинул подчеркнуто беспечным взглядом окрестности. – Вы открыли в себе много нового! Изменились жизненные ценности! Раньше вождем и группенфюрером был Потягин, теперь он низвергнут с пьедестала, теперь самый главный – Ахлюстин! Великий Ахлюстин, справедливый Ахлюстин!
