Даниил Аль - Дорога на Стрельну
— Этот лейтенант боится идти туда, где стреляют, — злорадно заявил я, чувствуя, что попадаю в цель.
— Молчать, дизик! — рявкнул лейтенант. — Слушай, Доценко, — обратился он к старшине, — возьми ты их пока и запри в какой-нибудь комнате. А я переговорю с начальством. Пусть решают, что с ними делать.
— Для хорошего человека чего и не сробишь, — согласился старшина. — Эй вы, вояки, — крикнул он нам, — заходьте до хаты!
В сенях у меня отобрали ранец. Потом нас завели в пустую комнату. В ней не было никакой мебели. Мы с Андреем сели на пол возле стены. Не хотелось ни говорить, ни думать. Я вытянул ноги, гудевшие от усталости. Сил не было даже на то, чтобы стянуть с себя тужурку. Хотелось только одного — спать. Заплетающимся языком я сказал:
— Хорошо, что здесь не Особый отдел… Хорошо, что этот трус лейтенант нас туда не повёл.
— Чего ж хорошего, — ответил Андрей. — Там-то уж точно нас допросили бы. А ведь нас если выслушать, сразу все ясно станет. Да и положение на фронте в Особом наверняка лучше знают, чем здесь, в тыловом эшелоне штаба дивизии. Значит, поняли бы: не прошли мы в Ораниенбаум, и все тут… Таких, как мы, сегодня должно быть немало. — Андрей говорил, кажется, ещё что-то, но я уже ничего больше не слышал.
Во сне я побывал дома. Мама объясняла Андрею, что во время бомбёжки лучше всего стоять в дверном проёме капитальной стены. Даже если дом обрушится, стена может уцелеть. И тот, кто стоит в дверном проёме, спасётся.
«А как же потом спуститься с голой стены?» — с улыбкой спрашивал Андрей.
«Почему же с голой? Ниже на стене что-нибудь обязательно повиснет. Например, бра… Или рояль. Или никелированная кровать. Или бывает, что куча обломков и битого кирпича доходит до второго этажа, а над ней торчат погнутые балки перекрытий. Наконец, в крайнем случае можно позвать на помощь», — закончила мама свои объяснения. Потом началась тревога, и я встал в проёме стены… Но стена повалилась на землю. Полетел вниз и я… Все ниже, ниже. И вот ударился головой. Оказывается, я повалился на бок, и голова моя стукнулась об пол.
Андрей не спал.
— Ушибся?
— Нет, ничего.
— Вставай. Вызывают.
В дверях стоял старшина Доценко с наганом в руке.
Он привёл нас в одну из соседних комнат, где за небольшим конторским столом сидел плотный майор. В комнате было темно. На столе у майора горела коптилка. Она освещала его широкоскулое лицо и интендантские петлицы с двумя зелёными шпалами. Возле стола стоял и другой командир. Он был в чёрном кожаном реглане. На ремне через плечо у него висел маузер в деревянной кобуре. Ни лица, ни петлиц, ни даже цвета фуражки этого командира я разглядеть не мог. В дальнем углу комнаты виднелись очертания ещё одного человека, высокого и худого.
— Товарищ майор, по вашему приказанию задержанных доставил, — доложил старшина Доценко.
— Старший сержант Первого стрелкового полка Девяностой стрелковой дивизии Шведов, — вытянулся Андрей.
— Отставить! — сказал майор. — Доложить как положено: «Задержанный такой-то, ранее находившийся на службе там-то и там-то…» Ясно?
— Ясно, товарищ майор административной службы.
— Гусь свинье не товарищ.
— Так точно. Однако вас за гуся не признаю, а себя за свинью, товарищ майор административной службы.
— Ишь ты, ишь ты, говор-говорок. — Майор явно разозлился. — Из Девяностой дивизии, говоришь? Кадровый, что ли?
— Так точно, служу в кадрах Красной Армии, — отчеканил Андрей.
— До армии кем был?
— Рабочий я.
— Рабочий?! — В голосе майора прозвучала ирония. — Какой же ты рабочий?!
— Токарь пятого разряда.
— Не всякий, кто стоит у станка, рабочий! Рабочий — это почётное звание! Настоящие рабочие сейчас Ленинград защищают, грудью! Рабочие с фронта не бегут!
— Мы тоже не бежали!
— Не бежали?! Верно. Вы просто шли. Все известно! Вот акт о вашем задержании лежит.
— Товарищ майор, — вмешался я, — задержавший нас лейтенант не пожелал нас выслушать.
— А он не доктор, чтобы выслушивать.
— Товарищ майор, а где карта немецкая, которая при мне была? — спросил Шведов.
— Цела карта, — вмешался командир в кожаном реглане. — Вам придётся объяснить, как она к вам попала.
— Давно бы объяснил. Просил ведь, доставьте в штаб, на карте я отметил немецкие батареи. Их можно накрыть. Они, наверно, ещё и сейчас на том же месте.
— Карта доставлена в штаб Сорок второй армии. Там артиллеристы разберутся, что к чему.
— Ну, тогда хорошо, — облегчённо вздохнул Андрей. И хотя было почти совсем темно, я разглядел на его лице улыбку. — Это хорошо, если разберутся, — повторил он. — Однако мне и лично надо доложить…
— Вот лично и доложишь капитану — начальнику разведки дивизии, — сказал майор. — Можете располагаться в соседней комнате, товарищ капитан. Доценко, обеспечь там стол, стул, чернила. — Майор сделал паузу. — А этому табуретку найди. — Майор кивнул в сторону Шведова.
— Спасибо за заботу, товарищ майор административной службы! — гаркнул Шведов, снова вытягиваясь. Нетрудно было заметить, что нарочитое подчёркивание Шведовым «майор административной службы» было тому не очень-то приятно.
— Прекратите болтать, — цыкнул он на Шведова. — Идите с капитаном.
— Есть идти с капитаном, товарищ майор администр…
— Отставить! — закричал майор.
— Есть отставить…
— Ну, ладно, ладно, пошли, — сказал Шведову капитан.
Мне в его голосе послышался смешок. Это ещё больше расположило меня к нему. До этого я отметил, что в отличие от майора капитан говорил с Андреем спокойно и обращался к нему на «вы».
Андрей по-уставному повернулся и пошёл к двери. Капитан двинулся за ним.
— Товарищ капитан! — крикнул я. — Разрешите и мне с вами. Мы ведь со Шведовым все время вместе были.
— Отставить, — ответил капитан. — Если надо будет, я вас вызову.
— Доценко, — сказал майор, — отведи этого чудака обратно. Пусть ещё там позагорает.
— Нет, я прошу и со мной разобраться! — выпалил я. — Прикажите и меня допросить или допросите сами, товарищ майор. Мне надоело ходить под подозрением. Я ни в чем не виноват.
— Поговори у меня! — крикнул майор и стукнул кулаком по столу.
В этот момент человек, молча стоявший в углу, выступил вперёд и подошёл к столу.
— Товарищ майор, — заговорил он просительным тоном, — разрешите мне допросить этого гаврика. Пока там разведотдел пушками да пулемётами противника интересуется, я бы от этого, может быть, кое-что поважнее узнал.
С этими словами говоривший нагнулся к уху майора и стал ему что-то нашёптывать. Теперь я увидел и на его гимнастёрке интендантские петлицы с «колёсиком» и с двумя кубиками.
— Думаешь? — спросил майор, когда лейтенант выпрямился.
— А зря, что ли, он на лейтенанта, который его задержал, автомат поднимал? Нет, тут дело не чистое! Честный дезертир никогда бы на такое не пошёл…
— Думаешь? — снова переспросил майор.
— А вы разрешите его допросить — вот и увидите.
— Что ж, валяй. Только в качестве кого, Будяков, ты будешь его допрашивать? Ты ведь не прокурор, не следователь какой-нибудь, а по строевой части…
— Как это в качестве кого? — удивился лейтенант. — Разве вы не знаете, что я назначен дознавателем по подразделениям штаба дивизии?
— Да нет, не знал, — признался майор.
Похоже было на то, что майор, так же как и я, впервые слышит слово «дознаватель».
Лейтенант Будяков это подметил и тотчас разъяснил:
— Дознаватели, товарищ майор, назначаются в подразделениях для всяких первичных расследований. Не всегда ведь в момент ЧП или чего другого в подразделении прокурор или следователь окажется. Вот как, например, у нас сейчас… Короче, я имею право и даже обязан этого подозрительного гаврика допросить.
— Я не против. Пускай лейтенант меня допросит, — решительно заявил я, полагая, что любой допрос тотчас приведёт к выяснению истины. — Только скажите, чтобы дали хоть что-нибудь поесть. С утра ничего во рту не было.
— Вот расскажешь всю правду, тогда и поешь, — сказал лейтенант.
Такое начало не предвещало ничего хорошего. И я начал жалеть, что сам напросился на допрос к этому лейтенанту.
— А как у тебя со строевой запиской, Будяков? — спросил майор. — Ты бы сперва своё дело закончил, а потом уж за чужое брался.
— Разрешите доложить, товарищ майор, строевую записку о количестве людей я закончить не могу. Сведения о потерях из подразделений и частей дивизии поступать перестали… Сами знаете.
— Знаю, — понуро отозвался майор. — Кое-где уже и терять некого.
— А главное, — закончил свою мысль Будяков, — бдительность для меня — дело не чужое. Да и для вас, полагаю, тоже. Особенно в такой обстановке.
— Добро, — согласился майор. — Забирай этого молокососа к себе и допроси. Только дай ему в самом деле чего-нибудь поесть… Доценко, обеспечь котелок каши там или щей… И тому тоже снеси, который у капитана… Все. Выполняйте.
