Николай Наволочкин - «Бор-Бос» поднимает паруса
Может быть, когда-нибудь после очередного ремонта у Вани действительно останется один говорящий футляр, и так сбудется мечта деда, но пока в приемнике имелись и лампы, и конденсаторы, и сопротивления, и прочие внутренности.
В лагерном радиоузле Ваня был одной из ведущих персон, и, может быть, поэтому узел работал исправно.
Выйдя на тропу и, как мы знаем, вздохнув, Ваня, размахивая чемоданчиком, зашагал прямо на всходящее над тропинкой солнце. Тропинка шла вдоль берега протоки, но самой протоки за густой стеной тальника, а рос он и на берегу и по колено в воде, не было видно. Только по частым всплескам рыбы можно было догадаться, что протока рядом.
Когда здесь час назад проходил Павлик, рыбацкое сердце его разрывалось на части. Он все время хотел предложить Косте бросить раз-другой закидушку, но не отваживался — очень уж занятый вид был у командира. Костя шел впереди и оглядывал окрестности, приложив к глазам полусжатые кулаки, — другой оптики у него, к сожалению, не было. Он останавливался только для того, чтобы многозначительно посмотреть на компас, и шагал дальше.
В одном месте тальник расступился, уступив место травянистому берегу.
— Определимся, — произнес Костя и достал из кармана рюкзака карту.
Опустившись на одно колено, начальник экспедиции (так Костя мысленно стал называть себя) разложил карту, а сверху поставил компас.
Карта, которой пользовался Костя, имела один маленький недостаток: когда начальник экспедиции поставил на нее компас, под ним скрылся весь Хабаровский край, большая часть Приморья, четверть Якутии, вся Амурская область и даже кусочек Кореи. Короче говоря, это была обычная физическая карта СССР из учебника географии. Для Утиной протоки и бурной речки Морошки, в которую она впадает, на карте не нашлось места. Но это путешественника не смущало.
Павлик в картах еще не особенно разбирался. Правда, на той, большой, что висела в классе, он свободно находил, например, Африку и Америку, но что обозначает слово «определимся», точно не знал. Отмахиваясь попеременно то веткой, то горном от комаров, которые на восходе солнца становятся особенно свирепыми, он предоставил Косте право определяться, сколько тот хочет. В это время, разбив в воде перевернутое отражение тальника, у самого берега шумно плеснулся сом. Мелкие рыбешки, выскакивая из воды, кинулись в разные стороны. От набежавших кругов зашатались бородатые корни стоявших в воде талин, и Павлик не выдержал:
— Костя, я кину, а?
— Что кинешь?
— Закидушку.
— Некогда. Нагни лучше ветку и привяжи к ней ленточку, все-таки польза от тебя будет.
Борисов достал из кармана белую тряпку, оторвал от нее лоскут, подал Павлику, а сам спрятал у корней дерева конверт, на котором значилось: «№ 1».
Поднявшееся над рекой солнце подсушило траву, комары попрятались, и идти стало веселее. Павлик посердился немного на товарища за то, что он не разрешил ему порыбачить, и перестал. Он сбивал горном пушинки на редких одуванчиках и напевал нанайскую песню:
Эх, лингданданя,
В омуте темном сом
Щелкает ртом.
Эх, лингданданя,
На отмели поутру
Мечет сазан икру.
Костя тоже любил петь песни. Точнее, не всякие песни, а одну. Но сейчас он не думал о песнях — он мечтал о всевозможных необычных приключениях. Вот, например, заблудились бы они и, вместо того чтобы возвращаться в лагерь с ребятами (они в десять часов выйдут по их следу), переночевали бы в лесу. А утром Костя вывел бы Павлика, напуганного и уставшего, к воротам лагеря. Здорово, конечно! Но заблудиться было очень трудно. Протока Утиная неуклонно вела к реке Морошке, а на берегу Морошки им надо спрятать вымпел, разыскивать который пойдет первый отряд.
Эх, лингданданя,
Выдра, как щука, ныряет,
Рыбу пугает… —
продолжает напевать Павлик, а сам думает, как хорошо он сегодня порыбачит, когда они спрячут вымпел. Ребята подойдут не скоро, им ведь надо искать метки, и он успеет забросить несколько закидушек. Крупную рыбу можно надеть на сдевок и опустить в воду, пусть пока плавает, потом он подарит ее поварихе тете Насте. Из косаток он приготовит шашлык и угостит проголодавшихся друзей.
Когда, обдумав все возможности, Костя понял, что заблудиться при всем желании не удастся, он стал мечтать о другом. Спрятав вымпел, усядутся они где-нибудь в укромном месте отдохнуть, и вдруг… Костя даже вздрогнул, так его взволновала собственная фантазия. И вдруг сверкнет яркий свет, загрохочет гром и на землю опустится огромный золотой шар. Павлик зажмет уши и закроет глаза, а Костя встанет, поправит красный галстук и твердым шагом пойдет прямо к шару. Он-то знает, что этот шар — космический корабль с далекой, неизвестной планеты. Как только Костя приблизится к шару, раздвинется невидимая дверь и навстречу Косте выйдет начальник космической экспедиции. Они станут друг против друга — представитель чужой планеты и представитель Земли Костя Борисов — и протянут друг другу руки. И если даже у инопланетянина вместо рук окажутся щупальца, Костя, не раздумывая, пожмет протянутый щупалец.
Внутри корабля раздастся величественная музыка, и киноаппараты пришельцев увековечат эту историческую встречу.
И тут неожиданно выясняется, что космонавтам с чужой планеты ни минуты больше нельзя оставаться на Земле. Какие-то земные микробы, а может газы, начинают разъедать стенки их корабля. Цвет его из золотого становится коричневым. В этот трагический момент Костя решается на героический поступок: он жестами объясняет пришельцам, что летит с ними. Благодарные инопланетяне прижимают руки к своим животам, чтобы показать, как они восхищены его решением.
А вокруг шара уже собрались ребята из лагеря, они удивлены и ничего не понимают. Костя произносит свою прощальную речь. Девочки плачут, вожатые безуспешно его отговаривают. Петя Азбукин, всегда жалеющий пленку, на этот раз непрерывно щелкает «Сменой». Даже Ваня Конденсатор восхищенно смотрит не на Раю Тузикову, а на него — Костю Борисова. Под дружные аплодисменты, переходящие в овацию, Костя заходит в шар. Слышится щелчок…
— Тур-ду-ту-ту! Тур-ду-ту-ту!!! — раздается над ухом Кости.
Это Павлик, которому надоело напевать свою рыбацкую песню, решил опробовать горн.
От неожиданности Костя-астронавт шарахнулся в сторону и кубарем покатился с высокого берега протоки. Затрещали какие-то сучки, и Борисов плюхнулся в воду. К счастью, у берега тянулась мель. Все обошлось благополучно, если не считать, что перепуганные пескари, стайкой гревшиеся на отмели, после Костиного полета целый час искали друг друга, так далеко они разбежались.
Сигналы горна не только напугали Костю, но ввели в заблуждение и Ваню Конденсатора. Как известно, Ваня шел по той же дороге, но он не знал, что впереди шагают Костя и Павлик. Тем более он не знал, что у них есть горн. Направлялся Ваня в колхоз «Рыбак». Оттуда он собирался на попутном катере уехать домой в город.
Второпях Ваня не спросил ни у кого про Дорогу В колхоз и пошел совсем в другую сторону. Так он шел да шел, а колхоз «Рыбак», до которого было всего два километра, не показывался. Ваня стал колебаться. Если бы он интересовался географией, то безусловно знал бы, что в «Рыбак» надо идти не на восток, а на запад. Но география представлялась Ване очень сложной наукой. Там надо знать страны света, азимуты, меридианы, градусы, глобусы, автобусы… Хотя нет, автобусы географу знать не обязательно. Но все равно в географии все, по мнению Вани, до невозможности запутано.
То ли дело радиотехника. Случился, например, обрыв катушки гетеродина[1] длинных или средних волн. Все ясно: надо установить блок переменных конденсаторов на самую низкую частоту поддиапазона, подать на вход сигнал соответствующей частоты и перемещать подвижную часть катушки до появления сигнала. В общем, просто, и никаких меридианов.
Ваня не раз объяснял это деду и соседям, и те понимали, потому что задумчиво кивали головами.
Но сейчас Ваня столкнулся с географией один на один. Здесь не мог помочь лежавший в чемоданчике вольтметр, бесполезной была даже принципиальная схема новейшего супергетеродина, хотя она имелась у Вани. А география окружала его со всех сторон. По левую руку бежала протока Утиная, по правую простирался луг и дальние релки. Где-то был восток, а совсем с противоположной стороны — запад. Наш путник прошел еще немного и, справедливо решив, что два километра давно кончились, хотел повернуть обратно. И он поступил бы совершенно правильно. Но тут впереди что-то протрубило. Сначала Ваня решил, что это звук горна и он, значит, почему-то идет обратно к своему лагерю, — кто же может еще горнить в этих местах, как не Никита? Но, поразмыслив, Ваня догадался, что этого быть не могло, потому что он двигался все время вперед. Тогда Ваня подумал, что слышит гудок какого-то катера на колхозной пристани. А раз так — надо идти в прежнем направлении. Постояв немного, он так и сделал, не зная, что удаляется и от лагеря и от колхоза «Рыбак».
