Ариадна Борисова - Записки для моих потомков
Васька с верхушки закричал, что видит Синий лес, он далеко, но не очень. Мы обрадовались и запрыгали под сосной. А Васька вдруг замолчал. Он сидел на толстом суку под самым небом, и сначала нам были видны только его ноги в кедах. Потом, нагнувшись, он тоскливо прокричал, что не может спуститься обратно. Мы понимали, как трудно его спасти. Вытащить человека из воды или из горящего дома легко, надо только проявить геройство и мужество. Того и другого у нас хватает. А попробуйте снять Ваську без пожарной лестницы с такого высокого дерева! Мы усиленно принялись думать, а он мешал сосредоточиться и без конца кричал:
— Ну что? Ну что?!
Павлик самый умный из нас, учится на одни пятёрки и за свои девять с половиной лет прочитал целую гору книжек. Вся надежда была на него. Он начал вычерчивать план Васькиного спасения прутиком на тропинке. Павлик думал очень старательно, становился на четвереньки, бегал и даже весь взмок. Вскоре выяснилось: по его плану выходит, что спасение невозможно.
Павлик сказал:
— Придётся тебе, Васька, остаться жить на сосне. Ты будешь первым человеком в мире, который начал жить на необитаемом дереве, и оно с твоей помощью стало обитаемым. Когда ты на нём постареешь, твоё имя наверняка войдет в Книгу рекордов Гиннесса.
А Сардана сказала совсем как в мультике про Винни-Пуха:
— Ой, кажется, дождь собирается…
Я хотела раскрыть мамин зонтик, но не увидела в небе ни облачка. Оказывается, это Васька заплакал. Ему нечем было утереть слёзы, и они капали вниз.
Для поднятия Васькиного духа Павлик бодро заорал:
— Эй, на мачте! Как по курсу — земля далеко?
Но «на мачте» было не до игры.
— Снимите! Меня! Отсюда!!! — рыдал Васька.
Примерно через полчаса мы снова проголодались от сильного волнения, криков и беготни.
Было решено доесть остальное. Павлик прорубил в банке со сгущёнкой две дырки перочинным ножиком.
— А я?! — закричал Васька. — Мне, что ли, ничего не достанется?
Тогда Павлик, вздохнув, сказал, что так и быть, мы обойдёмся сыром и рыбой, и попробовал закинуть банку рекордсмену житья на дереве. Бросали долго, пока ветки не покрылись сладким молоком. Я, наконец, швырнула удачнее всех — банка угодила Ваське по лбу. Он чуть не свалился, зато сгущёнка пролилась на его колени. Было очень интересно наблюдать за тем, как Васька, будто настоящий акробат, держась за верхние ветки, слизывает сгущёнку с коленей. Сардана сказала, что если нам когда-нибудь в жизни удастся снять его с дерева, то можно будет предложить этот номер цирку.
Пакеты и сумки нам были уже не нужны, поэтому ремень я нацепила на себя, а других продуктов у нас не осталось. Я подняла с земли зонтик, и меня вдруг осенила гениальная идея… Если Васька сумеет поймать зонтик, то сможет воспользоваться им как парашютом!
Мы сначала сами немного потренировались, прыгая с пенька, потом принялись забрасывать зонтик Ваське. С двадцатого захода он поймал и раскрыл «парашют», но спрыгнуть забоялся. Лишь когда Павлик в нетерпении завопил: «Ну, прыгай же, трус несчастный!», Васька зажмурил глаза и рухнул вниз… Мы, конечно, разбежались подальше, чтобы он не упал нам на головы.
Жаль всё-таки, что люди не летают! Иногда я летаю во сне и вижу сверху всю нашу Землю. Она такая маленькая, круглая, как глобус, зелёная, голубая, жёлтая — разноцветная. От счастья у меня становится щекотно в животе и холодеют ладони…
Но Васька почему-то совсем не выглядел счастливым, хотя только что шумно и красиво пролетел сквозь ветви на наших глазах. Из него не получится настоящего парашютиста: свалившись на мягкий мох, он умудрился зашибить ногу. Зонтик испортил — спицы загнулись вверх и материал порвался. К тому же Васька забыл, в какой стороне видел Синий лес.
Мы отправились наугад. Шли молча и время от времени останавливались, поджидая хромающего Ваську. Нам было грустно. Сардану заели комары, она потихоньку ныла. Мне ни капельки не хотелось петь, хотя обычно петь я люблю в любое время года, суток и часов.
У каждого человека в голове бывают разные мысли — хорошие и вредные. Если начать думать вредную мысль, за ней потянется целая куча таких же. «Во всём виноват Васька, — думала я. Никак не могла удержаться от этой вредной мысли. — Он, оказывается, трус. А ещё у него зубы клавишами». Я шла, а в голове крутились вредные мысли. Наверное, они передались по ветру Павлику, потому что он сердито сказал Ваське:
— Лучше бы ты дома сидел, лопух.
Тот ничего не ответил.
Мы устроили привал под большой берёзой. Есть было нечего. Павлик хотел разжечь костер и сварить ремень, но обнаружилось, что ни спичек, ни котелка никто не захватил. Мы приуныли: никому не хотелось умирать голодной смертью в самом расцвете лет.
Вдруг Сардана встрепенулась и шепнула:
— Тихо!
Мы прислушались. Совсем рядом с нами раздались страшные звуки: «Ср-бр-хр! Ср-бр-хр!»
Павлик выпучил глаза и пролепетал:
— Это Сырбырхырчик, таёжный великан… Он съедает всех животных на своём пути…
— И людей тоже? — испугалась Сардана.
— Их — в первую очередь, — подтвердил Павлик, дрожа.
У меня тоже мелко затряслись руки, и я повернулась к Ваське — это с его стороны раздавались жуткие звуки.
Васька спал как ни в чём ни бывало! Я хотела его растормошить и внезапно поняла, что это, оказывается, он храпит и выводит носом «ср-бр-хр»!
Не успели мы перевести дух и засмеяться, как в соседнем перелеске кто-то громко задышал и начал ломать кусты. Мальва громко залаяла. Васька тут же проснулся, мы с Сарданой завизжали и бросились кто куда, а Павлик с быстротой молнии влез на берёзу. Я упала в высокий багульник, зажала ладонями уши и крепко-накрепко зажмурила глаза. Мне нравится разглядывать великанов на картинках в красивой большой книге про мифических греков, но по-настоящему, перед собой… Ну уж нетушки!
Я долго ждала, а потом мне стало интересно, чем всё кончилось. Я привстала и увидела, что Васька гладит по крутому боку пёструю корову. Сардана высунулась из-за коряги.
— Заблудилась, бедняга, — сказал Васька заботливо. — Надо бы подоить, вон какое вымя тугое.
Павлик сразу сделал вид, что он залез на берёзу просто так, ради развлечения. И торжественно закричал:
— Мы не бросим несчастную! Мы приведём заблудшее животное к отчему дому!
Павлика никто не слушал. Васька принялся доить корову, а мы с Сарданой подставляли ладони под живые струи и пили парное молоко, которое пахло травой и солнцем, и тепло дымилось в наших руках.
Мальва весело побежала вперёд, то есть назад по тропе. Мы двигались нарочно медленно, подстраиваясь под Васькину хромую ногу.
Наверное, была уже ночь, но в начале лета ночи у нас в Якутии белые — «молочные», как говорит моя бабушка. Я видела, как Павлик не без опаски трогает коровью холку. Его родители ездят на работу в город, им некогда держать коров. А в Васькиной усадьбе полно всякой живности: коровы, поросята, гуси, куры…
Сардана чему-то улыбалась, рассеянно отмахиваясь от комаров берёзовой веткой. Мне было хорошо, не беспокоили никакие вредные мысли. Только ужасно хотелось петь. И я запела, сначала потихоньку, а потом всё громче и громче, и меня слушали молчаливая тайга, ребята, Мальва и корова. Я пела без слов, но они всё понимали. Песня была о том, что Васька не трус, а если у него зубы немножко клавишами, так это же хорошо, зато не беззубый. Я пела, что мне попадёт от мамы за зонтик. Я пела о великане Сырбырхырчике, о Мальвиных дочках, отданных охотнику, и о нерождённых щенятах с блестящей синей шёрсткой. Я пела, что мы не умрём никогда-никогда, вырастем по-настоящему храбрыми и снова отправимся в далёкий Синий лес.
Операция «МИК»
В дальнем конце нашего двора стоит старая беседка. Ей, наверное, сто лет. Она снизу доверху увита смешными растениями, похожими на колючие огурчики. Есть их, к сожалению, нельзя. Я давно уже знаю, что они горькие и пустые внутри.
Позади беседки проходит канава, которая весной наполняется водой, а летом высыхает, но с каждым годом становится всё шире и подступает ко двору. Бабушка велела засыпать канаву, но папа с дядей Сеней всё время забывают. Иногда они собираются в беседке с соседскими дяденьками и шумно разговаривают о политике и других неинтересных делах. А что ещё делать в беседке, как не беседовать? Поэтому мы тоже порой сидим в ней и болтаем, как сейчас.
— Вот если бы найти клад, — мечтает Павлик, — мы бы тогда сдали его государству и за это попросили бы государство купить нам большой корабль, на котором можно путешествовать. Мы бы уплыли в такие места, где кладов — пруд пруди, только успевай откапывать. Особенно их много в горах, у моря и в жарких пустынях. В старину по пустыням шли караваны верблюдов, купцы везли сундуки с драгоценностями, а когда на караваны собирались напасть разбойники, купцы зарывали богатство в песок. Золотые монеты, серебряные кубки, жемчуг и бриллианты так до сих пор и томятся, закопанные, так и ждут, чтобы кто-нибудь их откопал.
