Олег Верещагин - Завещание рыцаря
- За кого она нас приняла, интересно? - и мы опять заикали, потому что смеяться по-нормальному сил уже не было. Всё ещё фыркая и побулькивая, выбрались мы на луг и окончательно перестали веселиться только когда подошли к большому мосту около почты, по которому изредка проносились машины. Здесь остановились - поправить тяжёленькие, надо сказать, рюкзаки, прислушаться и осмотреться.
- Тихо у вас, - сказал Энтони, приглушив голос. - Как ТОГДА.
Я понял, о чём он говорит, и в душе согласился, но вслух поправил:
- Нет, тогда было ещё тише. А тут, где мы с тобой стоим, текла река…
- А сейчас - помойка, - проницательно заметил Энтони, глядя на свалку пустых пластиковых бутылок и пакетов с какой-то гадостью, раскинувшуюся около тропинки под ветвями ивы. - У вас же стоят контейнеры, так почему туда не складывают?
- Лень дойти, - настроение у меня испортилось окончательно. - Самое обидное знаешь что? Вот тут гадят те, кто у себя во дворах каждую бумажку подбирает. А сюда что - вали, раз не моё! Хуже завоевателей любых…
Я просунул большие пальцы рук под широкие, удобные лямки рюкзака и первым зашагал по крутой тропинке вверх, на дорогу.
…В поезд мы пролезли нелегально - не с перрона, а с обратной стороны, найдя незапертую дверь - и долго осматривались, прежде чем войти в вагон и сесть. К радости Энтони, вагон оказался с откидными мягкими сиденьями - у нас иногда цепляют один такой - и англичанин, впихнув рюкзак на цивилизованную багажную полку, со вздохом откинул сиденье на максимум и вытянул ноги под кресло напротив:
- Ух! Начинаем…
- И, похоже, без наших товарищей, - заметил я, плюхнувшись с ним рядом и тоже подальше откинув сиденье. - Господ крестоносцев просят предъявить билеты на проезд до Тамбова…
В душе я был согласен с Энтони. Сейчас ощущалось полное и приятное спокойствие - путешествие началось, теперь надо только придерживаться маршрута и не унывать. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем Сергеич, Витёк и их неизвестный подельник сообразят, что дом, за которым они следят - пуст, как найденная на помойке консервная банка? Даже если каким-то чудом уже сообразили - они в пролёте. Откуда им знать, куда мы направи-мся из Тамбова? Похоже, я зря так уж беспокоился…
Поезд мягко дёрнулся и покатил по рельсам, плавно набирая скорость. Проехал мимо вокзал легкомысленного розового цвета, пробежали столбики перрона… Всё. Едем.
- Сами мы люди не местные…
Я даже не оглянулся на эту запевку, надоевшую, как реклама. Жертвы всех мыслимых и немыслимых войн, несчастий и стихийных бедствий обращались с ней к пассажирам всех видов транспорта, на котором мне только доводилось ездить - ну, может быть, в самолётах их не было. Я - человек злой и недоверчивый не в меру (это мне так одна… один мой знакомый сказал), поэтому несчастных страдальцев я никогда не слушал и ничего им не подавал. Но на этот раз привычное начало сменилось мальчишеским голосом, звонко провозгласившим:
- Подайте нам на билет до Петропавловска-Камчатского!…
- …и обратно, - поддержал мужской голос.
- Не дайте нам с папашей умереть, не увидев Петропавловска-Камчатского!
- вновь провозгласил мальчишеский голос.
Пассажиры начали смеяться. Я выглянул из-за сидений - мужика не увидел, он стоял в тамбуре, за открытой дверью, а мальчишка лет десяти, одетый в шорты, драные кроссовки на босу ногу и распахнутый армейский камуфляж, грязный и великоватый ему на десяток размеров, уже двигался по проходу, держа в руке… пробковый шлем, в котором блестела мелочь.
Когда он поравнялся со мной, я достал из кармана на рукаве первое, что подвернулось - десятирублёвую купюру - и бросил в шлем со словами:
- Повидай Петропавловск-Камчатский. Нужное дело.
ГЛАВА 12.
Влево и вправо через поля уходила прямая, как стандартная школьная линейка, серая асфальтированная дорога. Недавно асфальтировали, а для кого - непонятно, в обе стороны на дороге было пусто, как летом в коридоре - тоже школьном. Посреди всего этого безобразия на обочине торчала будка, некогда раскрашенная в весёлый сине-белый цвет. На белом фоне художники прошлых лет изобразили молодую женщину со снопом в руках и широченной улыбкой, но за последнее время красочка облупилась, и женщина стала сильно напоминать прокажённую в последней стадии развития болезни. Голубой фон украшала алая надпись из баллончика с краской: "Лохи деревенские." Совершенно непонятно было, кого имел в виду автор - или никого не имел, а посидел, как мы, три часа в будке и начал изливать свои чувства на подвернувшиеся предметы.
Эта будка автобусной остановки была началом нашего пути. От неё предполагалось добраться на автобусе до ПГТ Княжево, а уж оттуда пешком чесать по линии на карте, попутно занимаясь необходимыми изысканиями. Да и само название - Княжево - наводило на определённые ассоциации. Но вместо изысканий мы сидели около будки на рюкзаках и мрачно рассматривали дорогу. Саму будку оккупировали пять бабок с кошёлками. По их виду они никуда не торопились и возможно даже проживали тут, а на нашу попытку присоединиться к ним и посидеть на скамеечке в тени реагировали ледяным молчанием и косыми взглядами. Когда мы перебазировались на рюкзаки, они вновь заговорили, но теперь все их разговоры вертелись вокруг проблем нынешней молодёжи и средств их решения, сводившихся к тому, что всё население страны в возрасте 10-17 лет необходимо отправить на строительство железнодорожной магистрали Салехард-Певек. В отношении более младших бабки милостиво сошлись на пожизненном заключении в спецшколах. Не знаю, как Энтони, а я бы сейчас согласился на вариант с Салехардом - лишь бы куда-то двигаться…
Кроме всего прочего, страшно хотелось пить. У нас были фляжки. Пустые. И много "Юпи"… в пакетиках. Я даже хотел рассказать анекдот про это - ну, правда, там "Инвайт" - но Энтони так посмотрел на меня, стоило открыть рот, что я счёл за лучшее промолчать.
По-моему, его тоже начала раздражать - не столько жажда, сколько невозможность двигаться. До Княжево было километров двадцать, по такой жаре на открытом месте мы протянули бы ноги раньше, чем прошагали половину пути. Куртки, и без того надетые на голое тело, мы давно сняли и приторочили к рюкзакам - теперь тихо обгорали, совершенно не волнуясь по этому поводу.
Когда стрелка на моих часах показала ровно 6 (или 18.00, если быть точным), я решительно поднялся и, тронув Энтони за плечо, скомандовал:
- Вставай, пошли.
- Пешком? - он тут же встал - похоже, созрел. - Пошли.
Мы синхронно вскинули рюкзаки на плечи… и произошло то, чего я в глубине души ожидал. Убедившись в нашей решимости, на дороге из жаркого марева материализовался новенький бело-красный автобусик, наводивший на мысли о "скорой помощи".
- Сейчас бы ушли, - укоризненно посмотрел на меня Энтони. Я молча усмехнулся с чувством превосходства. Не объяснять же ему, что:
а.) у нас водила остановится хоть в чистом поле, не обязательно на остановке, только руку подними;
б.) не продемонстрируй мы Судьбе готовность шагать пешком - закон подлости работал бы до 10-11 часов вечера…
Бабульки уже погрузились в салон, прижали к себе кошёлки и теперь следили за тем, как грузимся с рюкзаками мы. На лицах у них было написано суровое недоверие и готовность своими силами разоружить преступников, буде у них в рюкзаках окажется оружие и они попытаются угнать автобус в Швецию. Кроме нас в салоне спал небритый джентльмен, занявший целое сиденье, да читал книгу "Как за полцены построить дачу" здоровенный мужик в тельнике.
Мы расположились в хвосте. Водила, высунувшись из-за перегородки, окинул салон взглядом из-под козырька бейсболки с неразличимой надписью и, достав откуда-то бутылку водки, предложил, обращаясь сразу ко всему салону:
- Ну чё, никто не хочет? - выдержал паузу, поболтал бутылку, сделал хороший глоток, хакнул нутром и, убирая тормоз, заключил: - Ну чё, смертнички - поехали?
- Это что - водка? - шепнул Энтони. Я пожал плечами, предпочитая особо не размышлять, что там у него. Зачем сразу предполагать худшее? Может, всего лишь самогон…
Пьяный или трезвый, но водила вёл свой аппарат здоров. Да и дорога в самом деле оказалась неожиданно хорошей и дальше - от плавной быстрой езды и жарищи нас разморило, и я даже не помню, как отключился… а когда проснулся - мы выруливали на небольшую пыльную площадь, где около почти строго кубического здания в ряд стояли полдесятка автобусов. Никакой надписи не имелось, и так было ясно, что автовокзал. Солнце стояло высоко, однако, площадь была пустынна, как и видневшаяся за ней улица.
- Княжево, - буркнул из своей будки водитель, - приехали. Расплачивайтесь.
Пассажиры потянулись на выход. Водитель, превратившийся в билетёра, небрежно отхватывал от закреплённой на проволочной петельке катушки зелёные талончики; Энтони, проходя мимо него, принюхался столь очевидно, что тот рассмеялся:
