Валерий Гусев - Говорящий тайник
Увидев меня, она вроде даже вздрогнула и приостановила свою беззвучную походку.
– Оболенский, а ты что здесь уселся?
На основании жизненного опыта я давно уже знал, что взрослым надо врать не задумываясь. И мгновенно ответил:
– Бонифаций велел.
– Ты никого здесь не видел?
– Почти никого. Алешка только приходил.
– А зачем?
– Бонифаций велел.
Лидочка немного подумала, ничего не сказала, заперла дверь и куда-то пошла, наверное, в туалет.
Опять стало тихо, скучно и страшновато. И опять на лестнице послышались шаги. Что меня толкнуло, я не знаю, но я тихонько спрыгнул с подоконника и шмыгнул за угол.
В конце коридора появился наш охранник. Постоял, прислушиваясь к шуму в актовом зале. Потом выключил несколько ламп, подошел к дверям в зал. Даже ухо к ним приложил. Достал из кармана связку ключей, выбрал нужный и… запер дверь. И опять долго стоял и слушал. «Вот сейчас, – подумалось мне, – он откроет в буфете газ и подожжет школу. Кто знает – может, он провел в ней самые плохие свои годы»?
Школу он поджигать не стал, а тихонько ступая, пошел к учительской. Я еще отступил на два шага. Все равно дальше было некуда – уперся спиной в простенок. И подумал – как бы не остался мой приключенческий рассказ недописанным. Бонифаций расстроится.
Охранник потрогал ручку двери, опять достал связку ключей, выбрал нужный и вставил его в скважину. Обернулся – и исчез в учительской.
И вот тут откуда-то нарисовалась наша Лидочка. Почему-то совсем непохожая на учителку. Она немного постояла у двери, прислушиваясь, а потом вдруг рванулась внутрь. Послышался какой-то вскрик, раздался шум и грохот. И все стихло – настала моя очередь. Я тоже ворвался в учительскую на помощь хрупкой Лидочке. И увидел картину.
Сначала мне показалось, что за столом завуча сидит какая-то незнакомая тетка. Но оказалось – совсем не тетка. Просто на круглой настольной лампе висели лохматые локоны. Парик! – догадался я. А возле стола лежал на полу лицом вниз лысоватенький мужичок, совсем не похожий на охранника. Руки его за спиной были схвачены наручниками. Рядом с его головой лежало что-то вроде дохлой мышки. Бывший охранник вздохнул и выплюнул изо рта второй такой же ус. Теперь валялись две дохлые мышки. И черные очки. И крутая бандана.
Лидочка стояла посреди всего этого безобразия с пистолетом в одной руке и с мобильником в другой. Она говорила:
– Докладывает лейтенант Андреева. Подозреваемый задержан с поличным. Высылайте наряд. Отлично. – Она взглянула на меня и весело подмигнула: – Наряд уже здесь.
И правда – в коридоре послышался топот многих ног. Первый топот был Алешкин – он влетел в учительскую и заорал:
– Спокойно! Всем оставаться на местах!
За ним ворвались еще трое – в камуфляже, в масках, с пистолетами. Они рывком поставили бывшего охранника на ноги. И тот возмущенно сказал:
– Требую прокурора! Требую адвоката! Это полный ментовский беспредел! Это не школа, а цирк!
– Все? – спросил вошедший офицер. – Чай, кофе, виски?
– Бумагу и авторучку! Я вашему министру напишу заяву! Что тут эта тетеха себе позволяет? Я охранник, как положено по инструкции, совершаю вечерний обход охраняемого объекта. На предмет нахождения посторонних лиц и невыключенных электроприборов. А тут какая-то тетеха наносит мне легкие телесные повреждения и заковывает в наручники. Беспредел!
Офицер, это было заметно, почувствовал некоторое смятение. Он взглянул на Лидочку, осмотрел комнату.
– Хорошо, разберемся. Отвезите задержанного в управление.
– Лучше сразу в прокуратуру, – обернулся в дверях охранник.
– А вам пора спать! – это офицер уже нам с Алешкой сказал. – Брысь отсюда!
Мы вышли в коридор и услышали:
– Вы, Андреева, не лейтенант, а в самом деле – тетеха! Задержание с поличным вы сорвали, поторопились, терпения не хватило, выдержки. А в нашем деле это главное. Объявляю вам замечание.
Я посмотрел на Алешку – он тоже был сильно расстроен.
– Теперь ее с Доски почета снимут. А такая красивая фотография.
– Папа заступится. – Хотя о сегодняшних делах нам лучше помалкивать. А то как бы маме за нас заступаться не пришлось.
В коридор вышла грустная Лидочка.
– Идите домой, ребята, – сказала она. – Школу я закрою.
– Давайте мы вас отвезем, – предложил Алешка. – Мы на колесах. А то уже поздно – вдруг на вас какой-нибудь маньяк нападет.
Насчет маньяка, это он просто так ляпнул – ему хотелось сделать Лидочке что-нибудь приятное.
– Спасибо, – сказала Лидочка. Заперла дверь, и мы спустились вниз.
Выключили свет и грустно уселись в машину.
– Дядя Федор, – сказал Алешка, – вот эта наша любимая учительница задержала опасного грабителя и нанесла ему всякие повреждения. Давайте ее домой отвезем. А то еще кто-нибудь ей подвернется.
– А то! – сказал дядя Федор. – Куда будем ехать?
– В управление, – сказала, вздохнув, Лидочка.
– Лех, – спросил я, – как ты этого «охранника» вычислил?
– Элементарно, Ватсон. Он курил на посту.
– Ну и что?
– А пепельницу на колено ставил. Привычка у него такая.
Лидочка с уважением глянула на него.
А я сказал:
– Может, мы вернемся и отопрем актовый зал? И выпустим декораторов с Бонифацием?
– Может, их еще и покормить? – буркнул Алешка.
– Сосисками, – добавил дядя Федор.
В один прекрасный день я что-то начал путаться во всех этих событиях. Как говорится, потерял путеводную нить. Но, как выяснилось, кончик ее Алешка крепко держал в своих руках. А точнее – в голове.
Когда я набрал и распечатал свои записки, он очень внимательно их прочитал. И я так же внимательно наблюдал за его реакцией. Она была всякой и разной. Он хмурился, хмыкал, задумывался и хихикал. А потом сказал, имитируя Бонифация:
– В целом, Дима, ты неплохо изложил события, но из-за недостатка информации много наврал и напутал. Самый удачный кусок – ты зря его убрал – гипноз холодильника. – Алешка с важностью перебрал листки. – Ну, про Зям-Зямыча ты правильно написал…
– Ни про какого Зям-Зямыча я ничего не писал.
– А… Это я так стал называть соседа Серегиных – Сим-Симыча.
Тут я понял – Алешка правильно его кличку переделал. Дело в том, что на нашей как бы даче, в нашем вагончике, в углу под потолком жил страшный и жадный паук, лохматый и прожорливый. Мама его все время боялась и все время гоняла веником. Но он всегда удирал и прятался. А Лешка хихикал:
– Мам, он тебя запомнил. И когда-нибудь подкрадется и укусит. Он такой кровоядный!
Паук все время чавкал мухами, и папа прозвал его Зям-Зямычем. В общем, Алешка не ошибся. Потому что этот Зям-Зямыч Пищухин, сосед Серегиных, был всеядный. Он был и важный чиновник, и большой жулик, и ловкий аферист. И все ему было мало. А чтобы побольше хапать, он сколотил большую команду, где у него были мастера на все руки. Группа из этих мастеров под его руководством каким-то образом оформила какие-то документы на алмазы, куда-то эти алмазы отправила, и они где-то исчезли. Затерялись в туманной дали.
Этих «оформителей» все-таки разоблачили и наказали, а Зям-Зямыч отделался тем, что нырнул в какую-то норку, а из нее тоже исчез. Затерялся, наверное, в заграничной дали.
Ну, у нас так часто бывает с жуликами высокого положения. Они все такие изворотливые.
Зям-Зямыч исчез и растворился, но паутина, которую он развесил, еще подрагивала. Скрывшись за границей, наш паук и оттуда продолжал ловить мух.
И почему-то вцепился в несчастную куклу. Ведь ясно, что все попытки разных людей были организованы одной рукой – точнее, мохнатой паучьей лапой.
Квартирный вор Шмагин, письмо от Карлсона, какой-то дурной парень с баллончиком, напавший на дядю Леву, Шкарлатина с Диакезой, похищение Маринки, «актер» Петрухин, которого задержала отважная Лидочка…
Кстати, о Лидочке. Увидев ее фотографию в Управлении полиции, Алешка сразу смекнул, что в нашей школе она появилась совсем не случайно. Было ясно, что за куклой Марианной внимательно наблюдал не только наш Алешка, но и следили те люди, которым это положено по работе. Они не сомневались, что еще кто-нибудь попробует пробраться в школу, чтобы спереть куклу. И поэтому пристроили к нам лейтенанта Андрееву, которая должна была схватить жулика на месте преступления. Что из этого получилось, вы уже знаете. А вот что получится, не знает еще никто. Кроме Алешки.
Ясно одно (даже Бонифаций об этом догадался по моим записям) – что в этой кукле находится что-то очень ценное или что-то очень нужное. И я спросил Алешку:
– Что же в ней такое есть?
Алешка снисходительно усмехнулся:
– Да ничего в ней нет. – Еще раз усмехнулся и добавил: – Кроме папиного диктофона. – И тут же шлепнул себя ладонью в лоб: – Дим, мы с тобой болтаем, а мне ведь надо еще записать на диктофон Любашину речь.
Текст у Алешки был – его написал Бонифаций. Что-то там про то, как получить весь мир и пару коньков в придачу. И мы помчались в родную школу.
