Робин ЛаФевер - Теодосия и жезл Осириса
– Согласна, – кивнула бабушка.
Я снова подняла руку, но они обе предпочли этого не заметить.
– Как вы собираетесь поступить? – спросила бабушка.
– Думаю, для начала нам с Теодосией полезно будет пройтись про музею, чтобы поближе познакомиться друг с другом. Вы говорили, что она проводит здесь большую часть своего времени. Мне хочется самой получить представление о вещах, которые оказывают дурное влияние на Теодосию, чтобы приступить к их выкорчевыванию, – на губах мисс Шарпи вновь появилась ее зловещая двусмысленная улыбка.
– В нашем музее нет ничего дурного, – пылко возразила я. На самом деле кое-что дурное в нем водилось, но что эта мисс Шарпи может знать о проклятиях и черной магии? И вовсе не их она имела в виду, когда говорила о дурном влиянии на меня, это совершенно ясно.
Мисс Шарпи прищурилась и схватила меня за руку.
– Пойдем, – произнесла она приторно-сладким голоском. – Начнем знакомиться друг с другом.
И с этими словами она потащила меня из холла в коридор.
– Но, мисс Шарпи, – гневно взвизгнула я, когда она ущипнула меня.
– Я тебе не давала слова, Теодосия, – сказала мисс Шарпи и с вызовом взглянула на меня своими ясными голубыми глазами.
– Но вы ущипнули меня… ой! – она вновь ущипнула меня, да еще как сильно!
– И буду щипать каждый раз, когда ты нарушишь правила. У меня имеется много инструментов, помогающих превратить маленьких непослушных девчонок в настоящих юных леди.
Я смотрела на мисс Шарпи, потирая руку. Что ж, я получила прекрасный урок – поняла, насколько отвратительным может оказаться то, что скрывается под красивой оберткой.
– Итак, – вновь схватила меня за руку мисс Шарпи, – что ты мне покажешь в первую очередь?
В первую очередь я удержалась от того, чтобы не вырвать свою руку – знала, что мисс Шарпи снова меня ущипнет за это. А рука у меня уже и без того вся в синяках, наверное. Я искоса глянула на белокурую злыдню, ожидая от нее какого-нибудь нового подвоха.
– Ты можешь говорить, Теодосия, – словно прочитав мои мысли, сказала мисс Шарпи. – Я же задала тебе вопрос, отвечай, не упрямься. Упрямство – самая отвратительная черта характера.
«Ха-ха-ха! – подумала я. – Расскажи об этом бабушке Трокмортон». Тем временем я уже лихорадочно прикидывала, как мне избавиться от мисс Шарпи. Только как это сделать, как? Я повела ее по коридору, но она тут же сильно и больно дернула меня за руку.
– Леди никогда не торопятся, – сообщила мне мисс Шарпи. – Они плавно передвигаются.
– Да, мисс Шарпи, – «пропади ты пропадом, чертова корова». – Мы говорили с вами о Сократе, не хотите взглянуть на наш Античный зал?
– Почему бы нет, Теодосия? Думаю, это будет интересно.
Когда мы подошли к залу, я посторонилась так, чтобы мисс Шарпи могла первой просунуть в дверь свою голову. Она просунула, окинула ленивым взглядом так возмутившую мисс Читтл статую обнаженного Адониса, остальные статуи и произнесла, вновь вынырнув из двери в коридор:
– Ничего особенного.
Я обиделась за свой музей. Ничего особенного, значит?
– Хорошо. Прошу вас сюда.
Никакого впечатления не произвели на мисс Шарпи и наши другие залы – Китайский, Средневековый, Ассирийский, Шумерский. Каждый раз она окидывала их беглым взглядом, и мы трогались дальше. Когда я, наконец, привела мисс Шарпи в Египетский зал, она сказала только:
– О боже, по-моему, эти бинты давно пора постирать.
По-моему, мы установили рекорд. Еще никому и никогда не удавалось осмотреть наш музей за такое короткое время. Очень скоро мы уже оказались рядом с маленькой гостиной, где нас собиралась ожидать бабушка. Когда мы уже подходили к двери, мисс Шарпи наклонилась и взглянула мне прямо в глаза.
– Твоя бабушка говорила, что ты яркая, как язычок пламени, – и не успела я приятно удивиться этому, как она продолжила: – Но не беспокойся, я научу тебя не выставлять свой внутренний свет напоказ. Тебе же не захочется выглядеть перед другими белой вороной.
Я изумленно посмотрела на мисс Шарпи, у меня не было слов. Она продемонстрировала свою очаровательную улыбку и, прошелестев шелковыми юбками, исчезла за дверью гостиной.
Я вошла следом. В гостиной было полно людей – похоже, именно сейчас все помощники вдруг, как один, захотели выпить чаю. Увидев мисс Шарпи они дружно замолчали, а папа представил их ей. Наверное, все это выглядело бы смешно, но я хорошо помнила, как сама обманулась, когда впервые увидела эту эффектную блондинку.
Мне казалось, прошла целая вечность, пока, наконец, бабушка и мисс Шарпи не собрались уходить. Когда это, наконец, свершилось, я вызвалась проводить их до двери. Обе они обрадовались, решив, что я уже стала на правильный путь. Интересно, что они сказали бы, узнав, что я потащилась провожать их с единственной целью – высмотреть уличного мальчишку, через которого можно передать послание для одной тайной организации.
Я помахала бабушке и гувернантке ручкой и осмотрелась вокруг, но так и не увидела Уилла. Улица была совершенно пустынна, если не считать какого-то долговязого тощего мужчину в шляпе-котелке, читавшего газету, сидя на скамье. Наверное, Уилл решил, что сегодня сообщений не будет, и отправился по своим делам.
Мисс Шарпи появилась в самое неподходящее время и была очень грозным противником.
Но и я была не лыком шита.
Глава двенадцатая
Сопляк
На следующий день мумии вновь вернулись.
Об этом мы догадались, увидев ожидавшую нас у входа в музей толпу. В ней встречались знакомые лица – инспектор Тарнбулл, лорд Чадли, Сноуторп, – но большинство людей я видела впервые.
– О господи! – воскликнул папа, выпрыгивая из кэба. – Что все это значит?
Он был так взволнован, что даже забыл протянуть маме руку, чтобы помочь выйти наружу.
– Именно этот вопрос я хотел бы задать вам, сэр, – парировал инспектор Тарнбулл, сердито глядя на папу.
– Что все эти люди делают возле нашего музея? – спросила мама, выбираясь из экипажа.
– Мы требуем вернуть наши мумии назад, Трокмортон, – сказал Сноуторп, приближаясь на шаг к папе. – Ваша шутка зашла слишком далеко.
– Какая шутка? – удивился папа. – О чем вы вообще толкуете?
Ну, я-то знала, о чем толкует Сноуторп. Я все поняла, когда увидела столпившихся возле нашего музея людей – они заглядывали в окна, указывали пальцами, перешептывались. Я потянула папу за карман сюртука и произнесла:
– Думаю, мумии вернулись, папа.
Он разом смолк и побледнел.
– А вам откуда это известно? – спросил инспектор Тарнбулл, пронзив меня взглядом.
– А зачем иначе они все здесь собрались? – ответила я вопросом на вопрос, кивком указывая на толпу.
Тем временем папа немного пришел в себя и поспешил к двери музея. Дернул ее на себя, но дверь не поддалась, а из-за нее послышался приглушенный голос.
– Отойдите! Я никого не впущу без разрешения хозяина и не стану отвечать ни на какие вопросы.
– Это я, Флимп, – сказал папа. – Можешь отпирать дверь.
Флимп не торопясь отпер дверь, взглянул на собравшуюся толпу и проговорил:
– Рад видеть вас, сэр.
Но папа уже протиснулся мимо Флимпа и с нескрываемым отвращением оглядел холл. Точнее, поник всем телом, увидев ряды выстроившихся вдоль всех стен мумий.
– Трокмортон, это черт знает что! – сказал, выдвигаясь вперед, лорд Чадли. – Что вы собираетесь доказать всем этим? Знаете, я уже почти принял решение собрать совет директоров музея и требовать вашей отставки!
– Но, сэр… – попытался возразить папа.
– А я почти уже принял решение арестовать вас, – добавил инспектор Тарнбулл.
– На каком основании? – спросила мама.
– В самом деле! – подхватил папа. – Что я сделал, по-вашему? Я всего лишь приехал на работу и обнаружил в своем музее новую толпу мумий. Но я-то никакого отношения ко всему этому не имею.
– Не имеете, вот как? – грозно переспросил Тарнбулл.
– Тише, тише, джентльмены. Во всем этом нет никакой необходимости, – это был пробившийся к нам сквозь толпу адмирал Сопкоут. За его спиной, на улице, виднелась карета бабушки Трокмортон, я даже рассмотрела за занавесками острый бабушкин нос. Впервые за все это утро я почувствовала некоторое облегчение. Сопкоут обладал ценным даром успокаивать людей. Может быть, ему удастся сделать так, чтобы папу не арестовали, с целью потом сжечь на костре.
Инспектор Тарнбулл уважительно кивнул адмиралу и уже почти спокойно произнес:
– Но, сэр, неужели вы хотите сказать, что мистер Трокмортон действительно не имеет к этому делу никакого отношения?
Сопкоут обнял одной рукой Тарнбулла, другой лорда Чадли и сказал.
– Прежде всего, я хочу заметить, что не стоит устраивать разборки там, где вас может слышать любой зевака и даже, прости господи, репортер. Подумайте, какой скандал может из этого получиться, – последнюю фразу он адресовал лорду Чадли, а затем закончил, уже обернувшись к Тарнбуллу: – А вы подумайте, как могут расписать в газетах ход вашего расследования!
