Эдмунд Хилдик - Питер Брейн и его друзья
— Ну-ка, вернись за канат! — рявкнул он.
Батут был огорожен по сторонам канатом, и распорядитель строго следил за тем, чтобы никто не проникал в это узкое пространство. То есть никто, кроме него самого, двух мальчиков постарше, страховавших прыгуна, и, конечно, самого прыгуна.
И всё же этот властный окрик не остановил Энди. Ведь распорядитель, как один из организаторов игр, должен был знать про подсказку. Поэтому Энди, готовясь второй раз нырнуть под канаты, взмахнул листком с подсказками и заговорщицки подмигнул распорядителю.
Крокетные молотки не имеют обыкновения багроветь. Но этот молоток побагровел до синевы.
— Я же велел: тебе стоять, где стоишь! — загремел он.
Энди выпрямился и сдвинул брови. Может быть, другие распорядители ничего не сказали молотку про подсказку. А может быть, он считает, что это всё чепуха. Энди, который одно время поливал цветы в учительской, знал, что учителя не всегда бывают во всём согласны.
Как бы то ни было, решил он, ясно одно: крокетный молоток не впустит за канат никого, кроме тех, кто хочет поупражняться на батуте.
Он глубоко вздохнул и повернулся к остальным.
— А… э… кому-то из нас нужно пойти прыгать. Когда этот кончит, — Он погладил Еву по плечу. — Это ведь ты, Ева, разгадала подсказку, верно? И…
— Спокойней! — взревел распорядитель, обращаясь к прыгуну, — Так недолго и ногу сломать!
— …лучше всего, Ева, тебе же и довершить дело. Так? И мы назовём это слово твоим именем.
Ева тихо ойкнула. Её взгляд последовал за прыгуном всё выше, выше, выше…
— Я… — сказала она. — Да… — Но внезапно её лицо прояснилось, и она указала на свою юбку: — Я же не в брюках. А в юбке я прыгать не могу.
— И я не могу, — поспешно заявила Руфь. — И вообще я ещё маленькая.
Впервые в жизни у неё вырвалось подобное признание. Если бы Земля вдруг перестала вращаться, если бы прыгун взмыл в небо и не вернулся, даже и это не было бы столь неожиданно.
Но остальные искальцы были слишком заняты другим и даже не заметили её оплошности.
— Ты же у нас главный, — пробормотал Морис, глядя на Энди.
— Да, конечно, верно, — Энди отчаянно заморгал, — Но ведь я в очках, понимаешь?
— А он тоже в очках, — сказала Руфь, указывая на прыгуна.
Энди пропустил её слова мимо ушей.
Ну и… по правде говоря… последнее время я чувствую себя не очень-то хорошо. Живот побаливает. Мороженое, понимаешь… — Внезапно Энди ободрился: — Я уже своё отработал, В тот раз. — Он свирепо поглядел на Мориса. — Не пора ли и тебе…
— Ну послушай, старина, не гляди на меня так, ты же знаешь, что у меня с физкультурой дела плохи, с тех пор как я болел корью. Я…
— Смотрите! — вдруг перебила его Ева. — Вон там. Видите, кто сюда явился?
Они посмотрели через вздрагивающий, гремящий, провисающий и вновь натягивающийся батут на зрителей по ту его сторону. Там впереди всех с очень очень задумчивым видом, глядя не на прыгуна, а на землю под батутом, стоял Жирняга Питерсон.
И тут они увидели…
Увидели, как в его голове зарождается хитрый план.
Увидели, как блеснули глаза Жирняги, как он поглядел на распорядителя, как пожевал нижнюю губу… А потом увидели, как он вынул из кармана мячик и тихонько закатил его под батут.
— Сэр, я уронил мячик! — вежливо сказал Жирняга, ныряя под канат.
— Назад! — рявкнул распорядитель, и мальчишка окаменел: ни дать ни взять — толстый кролик.
— Я мячик уронил, сэр. Он покатился вон туда. Можно, я его…
— Нет, нельзя! Подожди, пока мы кончим. Достанешь в перерыве.
Что-то бормоча, Жирняга смешался с толпой зрителей. Но далеко от каната отходить не стал.
— Морис, — сказал Энди, — другого выхода нет. А если у тебя с физкультурой не всё ладно, тем лучше. Когда кончишь прыгать, сделаешь вид, будто у тебя закружилась голова, зашатаешься… Ну, ты упадёшь на бок и быстренько заглянешь под батут.
— Но…
— Следующий! — рявкнул распорядитель, помогая прыгуну слезть с батута.
— Вот он, сэр, — почтительно выкрикнул Эндрю подняв одну руку, другой ловко вытолкнул вперед растерявшегося Мориса.
— Ну так иди— скомандовал распорядитель.
Его огромная лапа опустилась на трепещущее плечо Мориса и подсунула его под канат. Другая огромная лапа подвела его к батуту:
— Садись на край, закинь ноги, повернись и присядь в самом центре. Я сейчас скажу тебе, что делать.
И полминуты спустя что-то отчаянно журчащий Морис Джонс был запущен и, выпуча глаза, вышел на орбиту.
— Вверх-вниз, вверх-вниз, держись центра, вот так, вверх-вниз, вверх-вниз, — командовал распорядитель. — Вверх-вниз, распрями колени, вот так, вверх-вниз…
— Нет, я не могу, правда, ой, Энди, ай, нет, пожалуйста, я же освобождённый, как… помогите, как остановиться, ах ты, олух, то есть сэр, пожалуйста, ой…
Слова стремительно вырывались изо рта Мориса, летавшего вверх и вниз, вверх и вниз. Обычно он журчал, как ручей, но теперь это был фонтан, гейзер, клокочущий водопад. Ни одна нефтяная скважина никогда ещё не посылала к небу такой мощной струи, как та струя слов, которая била изо рта Мориса в эту минуту, взмётываясь вместе с ним и рассыпаясь над толпой удивлённых, хохочущих, вопящих зрителей внизу.
У себя в комнате Питер Брейн, не веря своим глазам, сощурил их в крохотные щёлочки.
— Да неужто это Морис? — бормотал он. И вдруг громко застонал: — Дураки! Тратят время на игры! Забыли они, что ли, что Жирняга там?
И правда, в эту минуту остальные искальцы совсем забыли про этот неприятный факт — так заворожил их полёт Мориса.
— Ах! — вскрикивала Ева.
— Ой-ой! — визжала Руфь.
— Фью-у-у! — присвистывал Энди.
И тут зрители подхватили припев крокетного молотка.
— Вверх… вверх… вверх… — выкрикивали они вслед за ухмыляющимся Жирнягой Питерсоном.—
Вверх… вверх… вверх… — распевала толпа, а Жирняга при каждом «вверх» вскидывал руки над головой, а крокетный молоток багровел всё больше и больше, а Морис взлетал всё выше и выше над их головами; но теперь он не только сыпал словами, он ещё и смеялся— весело смеялся!
Внезапно Энди посмотрел на Жирнягу, и его ухмылка ему очень не понравилась. Затеял ли он всё это для того, чтобы сквитаться с распорядителем — вон как того злят их крики, — или…
Энди, задрав голову, посмотрел на Мориса, увидел, что Морис смеётся, увидел, что ужас па его лиде сменился восторгом, и понял, почему ухмыляется Жирняга.
— Бестолочь! — закричал он, бросая на Мориса испепеляющий взгляд. — Нет, вы посмотрите на него! Он вошёл во вкус! Он тянет время. А потом у него всерьёз закружится голова, и он забудет, что ему надо делать, когда сойдёт с батута… Эй, ты! Хватит!!
Но вопли зрителей заглушили голос Энди, а его гневное лицо и сердито машущие руки сливались в глазах летающего Мориса в одно неясное пятно.
— Вверх… вверх… вверх… — распевала толпа. — Вверх… вверх… вверх…
— И стоп! — скомандовал распорядитель.
Но его голос вопли толпы заглушить не могли.
— И стоп! — заревел он снова, и толпа смолкла. — Да… я не могу… я не знаю, как…
— Согни колени, малый, а то будешь прыгать до старости! — рявкнул распорядитель. — Согни колени!..
С большой неохотой (по-видимому, мысль о том, что он будет прыгать до старости, вовсе его не испугала) Морис согнул колени и тотчас перестал взмывать вверх.
— Не разгибай! — командовал распорядитель.—
А теперь садись…
Под разочарованный вздох толпы Морис окончательно приземлился.
Энди впился в него глазами.
Обычно бледное лицо Мориса порозовело. По-видимому, голова у него не кружилась.
Но он закрыл глаза.
Может, она у него всё-таки закружилась?
— Помоги-ка ему сойти, — скомандовал распорядитель своему помощнику.
Тот, ухмыляясь во весь рот, мягко взял Мориса за плечо.
— Безупречное приземление! — сказал он. — Ну, как там, в космосе?
Морис замигал и ухмыльнулся в ответ. Потом спустил ноги с батута, встал, пошатнулся и начал хихикать.
— Ой! У меня… хи-хи!.. ноги… хи-хи-хи!.. совсем ватные, — зажурчал он.
— Морис! — прошипел Энди. — Слово! Снизу! Загляни под низ!
— Ну иди, иди, — рявкал распорядитель, который, по-видимому, был уже сыт Морисом по горло. — Лезь под канат и освободи место для следующего!
— Ла…ик!.. дно…ик!.. сэр, — ответил Морис, который вдруг начал икать. — Я… ик!..
— Морис! Да опомнись же! — бесновался Энди, — Брось дурить! СЛОВО!
— С-с-слово… ик!.. — Морис замигал;— Какое ещё… ик!.. слово?
Вдруг он умолк.
— Ик!.. Сейчас! — Он стряхнул с плеча руку помощника и наклонился, словно поправляя носки.
— За канат! — рявкнул распорядитель.
— Давай-давай, Джонс, освобождай место! — подхватил Жирняга.
