Ярослав Фоглар - Тайна головоломки
Мирек, у которого и был дневник во время погони по подземелью, пришёл на встречу важным, и даже будто бы изменившимся. Возможно, на него так подействовало чтение дневника, в который он дома наверняка украдкой заглянул. После обычных приветствий и открытия собрания, при котором ребята вытягивались по стойке «смирно», Мирек вынул из нагрудного кармана большой конверт, высыпал из него листы дневника Тлескача и заговорил:
— Теперь мы можем как следует рассмотреть нашу вчерашнюю находку. Много лет о Тлескаче ничего не было известно, кроме того, что ему принадлежал ёжик в клетке. Сведения и подробности об этом погибшем юноше забывались одно за другим. Люди, знавшие Тлескача, уходили, а вместе с ними понемногу терялись и воспоминания о его жизни. И вот теперь мы, «Быстрые стрелы», нашли источник самых достоверных воспоминаний — его собственный дневник!
После этих слов Мирек на мгновение замолчал и серьёзно посмотрел на остальных. Они смотрели ему в рот, с нетерпением ожидая, что он скажет дальше.
Перед Миреком лежала стопка серо-чёрных, потёртых и измятых листов, которые так странно смотрелись рядом с белым конвертом, в которых Мирек их принёс. Мирек продолжал:
— Вчера и сегодня я просматривал эти листы, и кое-что даже расшифровал. И могу вам сказать, что мы наверняка найдём там удивительные вещи!
Он поднёс листы с почти уже стёршимся написанным карандашом текстом почти к самым глазам и добавил:
— Только здесь, у стола плохо видно выцветший текст. Сейчас рано темнеет.
— Так давай посветим, Мирек. Мы посветим, хочешь? — охотно предложил Индра. Однако Мирек завертел головой:
— Нет. Давайте переберёмся сюда, к окну, здесь лучше видно!
Он собрал ветхие листы дневника и передвинул свой стул к самому окну. Ребята с энтузиазмом перетащили свои стулья за ним. И Мирек начал читать дневник Тлескача с того места, где остановился вчера в башне костёла Святого Якуба: «…Сегодня вечером произошёл странный случай, напугавший меня. Я не могу его объяснить. Я был в своём сарае, работал. Уже совсем стемнело. Я закончил делать винты, хотя дело шло медленно и с трудом. Керосиновая лампа почти догорела и я погасил её, чтобы наполнить. Стекло было ещё горячим, так что я сидел в полной темноте, тихо. И в этой тишине снаружи вдруг послышались чьи-то осторожные шаги. Сначала я подумал, что кто-то идёт к колонке за водой, но шаги приближались к моему сараю, возле которого колонки нет! Я сидел спокойно, потому что знал, что дверь заперта. Я ошибался! Один Бог знает, как могло случиться, что я забыл закрыть её на ключ! Я ведь всегда закрываю за собой с тех пор, как моя работа продвинулась. Шаги остановились у двери. Я все ещё оставался спокоен, потому что не знал, что дверь не заперта. Но потом ручка повернулась и дверь начала ужасно медленно открываться. Даже и описать не могу, что со мной происходило в эту минуту. Мне хотелось вскочить со стула, но я будто бы окаменел. Хотел закричать, но не смог издать и звука. Только сидел и смотрел, как блестит в темноте дверная ручка и как расширяется щель в двери. Но потом я всё же опомнился! Быстро швырнул в дверь клещи, которые нащупал на столе, и закричал. Кажется, в этом крике не было ни одного человеческого слова. Я подскочил к ещё не до конца открывшейся двери, но кто-то отбросил меня назад. Затем он прижал меня к земле, и его рука пыталась нащупать мой кричащий рот. Мне показалось, что от его одежды пахло также, как всегда пахнет М., но я не видел его лица.
Потом незнакомец внезапно отпустил меня, выскочил за дверь в темноту и скрылся в подворотне. Я закрыл дверь, запер её и наполнил лампу. У меня так тряслись руки, что я даже разлил керосин по верстаку. Потом зажёг свет и закрыл окно деревянными ставнями. Я долго ещё сидел в сарае, но уже ничего не мог делать, потому что был напуган.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки, моё сердце колотится! Я никогда ничего не боялся, а теперь вот боюсь, хотя слабаком я себя не считаю!»
Мирек Душин ненадолго перестал читать и поднял взгляд от дневника на ребят. Они тихо сидели вокруг него, и в их глазах было напряжение. В клубе стемнело. В углах залегли тени, и только у самого окна ещё было светло. Снаружи завывал осенний ветер, обрывая в безлюдном саду перед окнами разноцветные сухие листья с деревьев.
— Тлескач явно имел причины для опасений, — задумчиво заметил Ярка, — иначе бы в том, что он писал, не было столько страха. Видимо, странные вещи начали происходить уже раньше.
— Ну читай, читай! — подгоняли Мирека Индра с Быстроножкой, и тот вернулся к страницам дневника:
«…16 сентября. М. такой странный, никак не могу его понять. Думаю, что он меня в душе ненавидит. Лишь когда он говорит о ёжике в клетке, становится другим — льстивым и добрым. Всё время выспрашивает, как я вынимаю ежа из клетки. Разумеется, я ему не скажу! Не скажу, даже если он будет меня душить! Он следит за мной, и у меня такое чувство, что он что-то подозревает. Но жестянка закопана в земле под сараем, а ёжика из клетки не достанет никто. Только я!..»
— Что-то я не совсем понимаю! — прервал Ярка. — Получается, у Тлескача был какой-то секрет, за сохранность которого он боялся и прятал его в темноте в зарытой под сараем жестянке. Но при чём тут ёжик в клетке? Он его ведь связывает с секретом в спрятанной жестянке, вы заметили?
— Меня больше интересует, кто был этот М., о котором он всё время пишет, — задумался Индра.
Мирек ответил:
— Возможно, мы узнаем об этом дальше.
Он некоторое время изучал следующую страницу дневника, полную непонятных цифр и неразборчивых набросков чего-то, после чего продолжил чтение. Записи за два последующих дня было невозможно разобрать из-за совершенно почерневших страниц, и Миреку пришлось начать с двадцатого сентября.
24. Ян Тлескач опасается за свою жизнь
«20 сентября. Опасения омрачают мне радость от моей работы. А может, я просто слишком раздражён? Но тот кусок железа, которым позавчера в меня кинули в темноте, когда я шёл домой, я себе точно не придумал. Даже сейчас я могу нащупать рану. Кто-то покушается на мою жизнь? У меня в душе творится что-то странное, но нет никого, с кем бы я мог поделиться своими опасениями. Всё равно бы никто не поверил.
М. со мной уже два дня не разговаривает. Мы с ним ужасно поссорились, и мне пришлось наконец уступить. Вновь почувствовал каково это, когда он лупит своими лапищами по лицу. Синяки болят, словно их жгут огнём, и это так унизительно! Но это не навсегда, а потом… только бы мне до этого дожить!
21 сентября. Притащил наконец, велосипед в сарай. До Рождества, думаю, успею расплатиться с Рамоузом. Хотя к тому времени я уже буду богачом, невероятным богачом! Я, обычный подмастерье! Вы слышали о таком?
22 сентября. Сегодня у меня пропал ёжик в клетке. Я везде искал, но так и не нашёл. Я был в отчаянии. Должно быть, головоломка выпала у меня из кармана. Пришлось отпроситься из мастерской и бежать на колокольню, чтобы посмотреть, не лежит ли она где-нибудь там. Не нашёл. Из костёла я побежал в мастерскую. Там её тоже не было. Зато вечером меня ожидал странный сюрприз. М. держал головоломку в руке и пытался вытащить звёздочку наружу. Я не уверен, но мне показалось, что заметив меня, он хотел спрятать головоломку в карман. Я подскочил и почти вырвал её у него из рук. Он не сопротивлялся. Только странно улыбнулся и сказал, что нашёл головоломку в куче железа перед нашей мастерской. Но я там днём уже искал, перерыл всё железо, и ёжика там не было! Как он мог там вдруг очутиться, и как М. его там нашёл?»
Следующая запись была неразборчивой, сильно пострадавшей от пыли и сажи. Мирек с большим трудом разбирал буквы и слова, кое-что ему разобрать даже и не удалось:
«30 сентября… уже дол. го… не писал в свой дневник. Лежу уже больше недели… дома… даже подняться… в мастерской мне уронил… на ногу… тяжёлые тиски… сильно разбита… пришлось меня отнести наверх… доктор… три раза… Столько… времени потеряно… в отчаянии. Сегодня первый раз был дома. Нога по-прежнему адски болит. В сарае ме… ня ждала страшная неожиданность — там кто-то побывал! Всё было разбросано, а замок выломан. Однако ничего не пропало. Хорошо, что понять, что я там делаю, пока никто не сможет, ведь готово ещё так мало. Главное, что они не нашли ни жестянку ни головоломку. Хотя это был единственный раз, когда я оставил головоломку в сарае после того, как её странным образом нашёл М. в железе перед мастерской. Но я её там хорошо спрятал, а жестянка глубоко закопана. Навесил на дверь новые петли и поменял замок. Теперь снова буду ходить туда каждый вечер и работа пойдёт быстрее! Не могу дождаться, скорее бы уже всё было готово! Как представлю себе, что потом любой человек сможет сам когда захочет…»
