Владислав Крапивин - Стеклянные тайны Симки Зуйка
Хотя надо сказать, что ночью Симке снилось не путешествие. И не тайны, связанные с бутылкой и старинным планом города. И не вчерашние приключения с пустотелой линзой и пароходом «Тортила». Ему приснилось (уже не первый раз), что он запущен в космос в наглухо запаянном шаре-спутнике и с отчаянной тоской смотрит в крохотный иллюминатор на далекую голубую Землю. Никогда он не вернется в свою Турень, не увидит маму и Андрюшку! Даже ни единой земной травинки не увидит! Хотя бы сделать напоследок глоток настоящего свежего воздуха, который пахнет прибрежной полынью и влажным песком… Но воздух в железном шаре пахнет почему-то ацетонным клеем и становится все тяжелее, не продохнешь. Скоро конец. Вот так же, наверно, кончала свою жизнь собака Лайка.
Рвануться бы, крикнуть: «Я не хочу! Зачем меня сюда засунули! Не имеете права!» Но это абсолютно бесполезно . Никто не услышит. И к тому же этот спутник все равно не приспособлен к возвращению на Землю. Скоро он войдет «в плотные слои атмосферы» и сгорит, как метеор… Что страшнее: задохнуться или сгореть заживо? Господи, какая тоска!..
Кто-то стучит снаружи по обшивке. Встречные метеориты? Похоже, будто ворона клювом по железной крыше. Живой кто-то… Спутник вдруг делает резкий рывок, в теле исчезает тошнотворная невесомость, вместе со своей круглой тюрьмой Симка падает на что-то упругое, шар подскакивает. В окно ударяет зеленый свет!
Люк откидывается со ржавым скрипом. В него опускает голову Соня. Роняет рыжую панамку.
– Ты живой? Вылезай, пока опять не запустили!
Симка отчаянно рвется наружу, сбивает о край люка колено (как вчера в щели забора). Прыгает в мягкую траву с синей россыпью колокольчиков. Они с Соней хватают друг друга за руки и бегут сквозь эту траву к вырастающему на горизонте городу. Боже, какое счастье…
Прежде всего Симка снова осмотрел бутылку. Со всех сторон и на просвет. Да, она была совершенно пуста. Потом он поизучал старинный план Турени. Затем повторил опыт с большой и маленькой линзами («Получится телескоп? – Получится»!)
Отнес маме с Андрюшкой передачу и узнал, что их выпишут через шесть дней. Ура! (Хотя лучше бы через два или даже завтра.)
И после этого он занялся главным – отправился на разведку в места, отмеченные крестиками на плане.
Увы, разведка не дала ничего интересного.
В том ответвлении лога, где оказался Симка (впервые в жизни), все было обыкновенно. Журчал в осоке ручей – приток Туреньки. Под откосами громоздились в бурьяне мусорные кучи. Пахло разогретым полуденными лучами чертополохом. Поверху тянулись одинаковые серые заборы. Место, обозначенное на плане (который Симка рассматривал, время от времени таинственно вынимая из-под ковбойки), тоже было скрыто забором.
Симка поднялся по откосу, раздвигая плечами репейники. Забор как забор. Щелей не было. Симка прошел шагов двадцать, дощатая ограда повернула под острым углом, Симка оказался в проходе с травянистой тропинкой. Увидел в заборе калитку. Она была приоткрыта. Симка заглянул.
Ну и что? Двор как двор. Деревянный дом с большим нижним этажом и маленьким верхним (называется мезонин). Высокие поленницы. У дальнего сарая два клена, между которыми привязан гамак, в гамаке никого нет. Зато у поленницы возился с мотоциклом дядька в синей майке – стриженый затылок, квадратные голые плечи с татуировкой. Звякал ключами.
Вышла на крыльцо несимпатичная тетка, закричала на мужика: чего он, мол, опять занимается всякой фигней, когда обещал дома переставить на кухне шкаф. Как при такой собачьей жизни ее еще ноги носят (эту тетку то есть)! Дядька, не разгибаясь, сказал в ответ слова, от которых у Симки уши будто обмакнулись в горячие щи. Он попятился… Вздохнул и пошел прочь. То, что он увидел и услышал, было скучно, противно и обыкновенно. И никаких тайн здесь, конечно, давным-давно уже не водилось. Единственное яркое пятнышко застряло в Симкиной памяти: что-то красное, лежащее в гамаке. Будто большой цветок. Но он не успел разглядеть, что это. Да и не все ли равно…
Может быть, отыщется какая-то тайна на берегу, во втором отмеченном крестиком месте?
До того места (с надписью «бес.» на карте) дорога была немалая. Симка успел на ходу поправить настроение от прежней неудачи и мурлыкал песенку про «моржу».
На улице Попова, довольно далеко от дома, его вдруг окликнул Фатяня:
– Эй, Зуёк! Куда прыгаешь?
Косоватая улыбка Фатяни была довольной, и лицо казалось даже слегка округлившимся. Сразу стало ясно, что дела его благополучны. И все же Симка сказал:
– Салют. Как там в училище-то?
– Приняли, елки-палки! Правда прочитали лекцию: если, мол, что не так, то смотри… Но взяли!
– Значит, я не зря старался! – Симка показал согнутый мизинец. Он был уже разбинтован, но с кожи еще не сошел бледный фиолетовый налет.
– Вот спасибо тебе, – пуще прежнего расплылся Фатяня. – А то я даже удивлялся: чего это так гладко все прошло? Значит, с твоей подмогой… Ты, я гляжу, надежный человек.
– Да чего там… – скромно сказал Симка.
Фатяня перестал улыбаться и спросил уже совсем иным тоном:
– А с мамой что? И с братишкой?..
– Обещают выписать в будущий понедельник.
– А пока один хозяйничаешь? С продуктами-то как?
– Соседи кормят.
– Тогда ладно. А если что надо, заходи…
– Ага! – весело сказал Симка. Просто так, из вежливости.
– Ну, бывай…
– Пока…
И они разошлись, как два добрых приятеля.
Встреча с Фатяней показалась Симке доброй приметой. Он облизывал бледно-фиолетовый мизинец и думал, что впереди будет удача.
Но у реки Симку опять ждало разочарование.
Оказалось, та часть берега, где когда-то (если верить шуршащему под рубашкой плану) стояла беседка, сползала в воду. Видимо, давно. Река упорно подмывала откосы и с давней дореволюционной поры успела сглодать несколько прибрежных кварталов. Какая уж тут беседка. Вместо нее неподалеку стоял синий киоск «Мороженое», но у Симки не было двух рублей, чтобы смягчить огорчение.
Стараясь хоть как-то утешить себя, Симка вынул из кармана стеклянный значок и поднес к глазу.
Мир, увиденный сквозь мятый округлый кусочек стекла, сделался изогнутым, расслоившимся на несколько пространств – они таинственно сплелись между собой и украсились радужными пятнами. Наверно, такие миры возникают за волшебными дверьми, которые открываются в сказках…
Симка любил все, что связано с прозрачностью и преломлением лучей. Может, потому, что у него такая была фамилия? В любом осколке стекла, в просвеченном солнцем стакане с водой, в пластике слюды или плексигласа ему всегда чудилась загадка. А иногда там была и память о прошлом.
«Может быть, тот мальчик тоже смотрит сейчас сквозь такой же значок, – подумал Симка. – И вспоминает меня…»
Их встреча была совсем короткой, даже не спросили, как зовут друг друга. Но Симка помнил того мальчишку, как самое главное в том путешествии. Воспоминания о других событиях собирались вокруг этой встречи, словно железные опилки вокруг магнитного полюса. Или наоборот – разбегались от нее, как разбегаются от брошенного камешка круги искрящейся и очень чистой воды…
Вторая часть Год назад
Столица
То прошлогоднее путешествие началось девятнадцатого июня в десять часов утра по местному времени. Пассажирский поезд «Турень—Москва» нехотя дернулся, лязгнул сцепками и поехал вдоль перрона. Мама с Андрюшкой на руках (тогда еще совсем крохой) торопливо замахала с дощатой платформы. Симка тоже замахал – сначала из-за толстого бока добродушной проводницы, а потом (когда проводница шуганула его) из открытого окна в вагонном коридоре. Вагон ехал вроде бы медленно, однако мама и Андрюшка уменьшались очень быстро. У Симки щекотнуло (уже не впервые за сегодняшнее утро) в горле, и он, чтобы сохранить мужество, включил в себе храбрую песню: «Жил отважный капитан, он объехал много стран…»
Маму и Андрюшку скрыла стоявшая на перроне будка. В горле защекотало сильнее, и Симка высунулся из окна почти по пояс. Нора Аркадьевна тронула его за поясницу.
– Не волнуйся и не грусти. Радуйся поездке. Она будет хорошей.
И Симка послушался. Ничего другого и не оставалось. Он сказал себе, что и в самом деле все будет хорошо. Мама и Андрюшка сейчас благополучно вернутся домой и потом две недели проживут без особых хлопот, несмотря на его, Симкино, отсутствие, потому что рядом тетя Капа и другие добрые соседи. А его ждет первая в жизни дальняя дорога – когда-то же это должно было случиться!
Он впервые в жизни ехал на поезде. До Ялупаевска и обратно, до Турени, они с Игорем добирались на автобусе. Симку тогда, кстати, изрядно укачало. Но в вагоне укачивать, разумеется, не будет. Подтверждая это, колеса выстукивали бодрый нескончаемый марш. Этакую мелодию длинных путей. Потом Симка в жизни слышал ее много-много раз, потому что, когда вырос, поездить пришлось ему немало. Но то первое утро первого путешествия с высоким летним солнцем над пригородными крышами, убегающими назад тополями и этим вот волнующим перестуком оставило радость на всю жизнь…
