Лев Белов - Ыых покидает пещеру
— Янк, янк! — бормотал Ыых, когда к нему приближалась какая-нибудь женщина и знаками объясняла, что все проголодались. Так Ыых произносил слово «лянга», которому его обучил Вовка.
Неизвестно, долго ли еще продолжалось бы эпидемическое увлечение лянгой у мужчин племени Каа муу, если бы однажды днем, в самый разгар игры, из пещеры не послышался душераздирающий болезненный стон.
Ыых перестал подпрыгивать и, недоуменно оглянувшись, прислушался. То же сделали и остальные любители лянги. Стон повторился.
Войдя в пещеру, Ыых подошел к раненому охотнику, лежавшему на шкуре и позабытому всеми сородичами. Взяв раненого за руку и припав головой к его груди, Ыых повернулся к своим соплеменникам.
— Каа муу! Бжийя ии! — хрипло произнес он.
Вовка, стоявший вместе с Галкой неподалеку от раненого, ощутил бешеное биение своего сердца. Взяв Галку за руку, он подошел с нею к Ыыху и тревожно взглянул на раненого. Охотник был мертв.
— Вот к чему привела твоя дурацкая лянга, — тихо сказала девочка.
Вовка подавленно опустил глаза и судорожно вздохнул. Он почувствовал себя виновником смерти Бжийи и не находил себе решительно никакого оправдания.
Это был последний день увлечения лянгой у неандертальцев.
Глава двадцатая
СПОСОБНАЯ ВЫЗВАТЬ СЛЕЗЫ У МАЛЬЧИКОВ И РЫДАНИЯ У ДЕВОЧЕК
Умершего положили на шкуру снежного барса. На ту же шкуру положили копье погибшего охотника, дубину, два кремневых ножа, кусок жареного мяса и две пары рогов.
— Зачем они все это кладут? — удивился Вовка.
— Они верят в загробную жизнь, — пояснила Галка. — Еда и оружие должны, по их мнению, пригодиться охотнику на том свете.
— Что за нелепость, — пожал плечами Тутарев. — Выходит, если б я умер, меня завернули бы в пододеяльник и положили бы со мной учебники, свистульку, рогатку, зубную щетку и порошок?
— Да, — кивнула Галка. — И рогатку, и лянгу, и пустой патрон, и трамвайный абонемент, который с прошлого года завалялся у тебя в кармане. А вот зубную щетку и порошок не думали бы класть.
— Почему?
— Потому что ты и при жизни не чистишь зубы, а в загробном мире тем более не стал бы.
— Ну, ты, — нахмурился Вовка. — Тут, понимаешь, всеобщая скорбь, печаль, а ты все свою шефскую линию гнешь.
Между тем Ыых, Уау и еще двое мужчин подняли с земли шкуру снежного барса, на которой лежал скончавшийся дикарь, и понесли ее. За ними медленно следовали остальные неандертальцы. Вовка и Галка молча двинулись сзади. Ыых, заметив это, остановился, опустил на землю ношу одновременно с тремя охотниками и, подойдя к Галке, молча указал ей рукой на пещеру, где только что скрылись женщины и дети.
— Видишь, шефы в юбках тут не в почете, — съязвил Вовка.
Сверчкова обиженно хмыкнула и медленно направилась обратно. Мальчик сочувственно развел руками.
Траурная процессия продолжила путь. В двух километрах от стоянки на высоте трех метров от тропы, по которой еще передвигались измученные лянгой неандертальцы, Вовка увидел вход в пещеру, заваленный большим зеленовато-голубым намнем.
Ыых, Уау и еще четверо дикарей, с трудом взобравшись по едва заметным выступам скалы на небольшую естественную ступень у самого входа в пещеру, навалились на камень и откатили его вглубь грота. Сначала в пещеру внесли дубину, копье, два кремневых ножа, кусок жареного мяса и рога. Потом с большими предосторожностями и ценою огромных усилий подняли тело охотника.
Дикари стали рыть яму, пользуясь кремневыми ножами. Они работали в полном молчании в течение доброго часа, и за это время Вовка хорошо освоился с полумраком. Грот имел в ширину метров семь, а в длину — около двадцати.
Яма была готова. Согнув правую руку умершего в локте, Ыых осторожно приподнял ее и подложил под голову так, что ладонь прикрыла правое ухо. Вслед за этим покойнику согнули в коленях ноги и положили его в яму. Таким образом, при взгляде на убитого казалось, что он спит на правом боку, подложив под голову руку.
Ыых опять произнес фразу, услышанную Вовкой еще у костра:
— Каа муу! Бжийя ии!
Неандертальцы сразу легли на спины. Вовка тоже решил последовать, их примеру, но потом раздумал. Ведь он все-таки пионер, а не доисторический человек. Не к лицу пионеру ни в церковь ходить, ни козлу поклоняться, ни камню молиться.
Ыых, поднявшись одновременно с остальными, положил возле головы умершего два кремневых ножа, около рук — дубину, а между ними — кусок мяса. У ног он поместил рогатую голову кийка.
Вовка обратил внимание на вялость движений Ыыха и его соплеменников. Было очевидно, что дикарей смертельно измотало многодневное увлечение лянгой. Они работали словно в полусне.
Затем неандертальцы принялись огораживать могилу камнями. Сверху она осталась открытой, и тело погибшего как бы покоилось в каменном корыте.
— Джжий! — скомандовал Ыых. Дикари стали покидать полутемную пещеру. Когда последний из них уже спускался на тропу, в гроте послышалась какая-то странная возня. Неандертальцы замерли на месте в самых различных позах и так испуганно стучали зубами, словно всех их в одно мгновение охватила лихорадка.
Послышалось кряхтенье, вслед за которым раздалось характерное шуршание и пощелкивание ссыпающихся камней.
Даже Вовка, тот самый Вовка, который всю жизнь боролся со всякими предрассудками, поверьями и приметами, задрожал от неподдельного страха. Ему показалось, что Бжийя поднялся из могилы и двинулся к выходу из грота. В ту же секунду из грота показалось сонное лицо одного из неандертальцев. Заметив, что все его соплеменники в ужасе трясутся на тропе, он непонимающе захлопал глазами, выдвинулся из дыры и, произнеся имя Бжийи, что-то сказал, показывая рукой на зияющую черноту пещеры. Затем он стал так усердно отряхиваться, что его лицо заволоклось пылью.
Ыых свирепо посмотрел на Уау, обвел злыми глазами остальных дикарей и приказал возвращаться в грот.
Вовке все стало ясно не сразу. Уже находясь снова в пещере-усыпальнице, он понял, что произошло. Оказывается, уставшие до смерти неандертальцы уложили в могилу и завалили камнями одного из своих сородичей, уснувшего от переутомления сразу же после того, как в грот внесли Бжийю. Что касается Бжийи, то он остался лежать на том же месте, куда его положили, и его не заметили в полумраке.
Пришлось все начинать сначала. Когда церемония захоронения была завершена, Ыых приподнял за волосы голову Бжийи и, убедившись, что это именно он, осторожно опустил ее.
Прежде чем уйти, дикари завалили вход в склеп зеленовато-голубой глыбой, надежно преградив путь непрошенным гостям. Впрочем, еще не известно, какую роль выполнял этот кусок гранита. Может, наоборот, он не давал умершим, по мнению дикарей, возвратиться к живым и вмешиваться в их дела, пугать женщин и детей?
Можно сказать совершенно точно, что ни один ученый на земном шаре не рискнет уверенно заявить, будто он наверняка знает, с какой целью неандертальцы закладывали камнем вход в пещеру, описанную нами.
Подобный вопрос принадлежит к разряду тех неразрешимых проблем, над которыми долгое время ломали голову многие взрослые люди. К числу таких проблем можно отнести, например, идею конструирования вечного двигателя. И вопрос о том, как звали человека, который впервые в мире подавился косточкой. И головоломную задачу — почему органы зрения мы называем глазами, а органы слуха ушами. И почему «кукареку» кричит петух, а не курица.
Глава двадцать первая
СЛУЖАЩАЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВОМ ТОГО, ЧТО ПОРОЮ НАУЧНОЙ РАБОТОЙ ЛЮДИ ЗАНИМАЮТСЯ НЕ ОТ ХОРОШЕЙ ЖИЗНИ
Утром следующего дня Вовка проснулся с головной болью и сознанием того, что он забыл что-то узнать. Размышляя об этом, мальчик перебирал в памяти события, происшедшие накануне, стараясь вспомнить, что именно хотелось узнать ему, когда он открыл еще заспанные глаза.
И вдруг, словно ему кто-то что-то шепнул, Вовка явственно услышал какие-то не совсем четкие звуки. Они звенели у него в ушах, будоражили мозг, и от них замирало сердце. Наконец он радостно улыбнулся, вспомнив, что именно хотелось ему выяснить. Ну, конечно, теперь Вовка уже знал: перед тем как проснуться, он услышал какой-то протяжный голос. Где-то далеко-далеко кто-то выводил сначала длинное протяжное «О-о-о-о!», а затем такое же протяжное «У-у-у-у!»
Откинув шкуру, под которой он лежал, мальчик посмотрел на спящую Галку. «Нет, — решил он, — это мне показалось, иначе Галка тоже проснулась бы и спросила, в чем дело».
Тут его мысли приняли другое направление.
Он тоскливо подумал, что если бы все это происходило дома, рядом с бабушкой, то она, конечно, изыскала бы средство излечить внука. Мария Степановна обязательно нашла бы какую-нибудь таблетку и, вынув ее из маленькой деревянной коробочки, сказала бы: «Вот эта штукенция, внучек, очень помогает при мозговых болях, проглоти ее поскорее!»…
