Алексей Леонтьев - Юнги с Урала
Екнуло сердце юного чусовлянина. «Вот и всем мечтам конец». Испугался. Нет, не из-за того, что смерть заглянула в глаза, Этого он не боялся. Испугался, что не сделает того, о чем мечтал. А мечтал он отомстить за старшего брата и двух дядей, которые в то время уже погибли на войне.
Вспоминали о том, кто кого и где встретил, тех, кого уже не увидим никогда, как служилось, рассказывали, у кого как сложилась жизнь. Часы показывали двенадцать, а верить, что уже полночь, как и в дни учебы в Школе юнг, не хотелось: кругом светло, на бледно-сером небе не видно ни одной звезды. По свидетельству ученых, самый длинный день на Соловках продолжается 21 час 56 минут — ровно столько, сколько в декабре тянется самая длинная ночь. Неповторимое очарование белой ночи располагало к воспоминаниям. Мысли бывших юнг снова и снова уносились ■в суровый 42-й год. Припомнили, что первый день пребывания юнг в кремле (бывший монастырь, где мы расположились) ознаменовался назначением группы юнг, приехавших из Прикамья, в наряд по камбузу. На Соловках мы были не одни. Года за два до нас здесь разместился Учебный отряд Северного флота. Теперь кокам-поварам надо было кормить не только краснофлотцев, но еще и юнг. На камбузе потребовалась дополнительная рабочая сила. Сколько человек туда пошло, я теперь уже не помню. А вот казус, происшедший с одним из парней из нашей группы, запомнился на всю жизнь.
Путешествие в прошлое
Встретивший нас кок был требователен и суров. Заставил построиться и рассчитаться. Одних послал чистить картошку, других — рыбу, третьих — убирать помещение. Работы хватило всем. Нескольких человек, в том числе и меня, кок оставил пока при себе.
— Поможете получить продукты со склада, а потом видно будет, — заявил он нам.
Через несколько минут мы оказались уже в деле. Митьке Рудакову пришлось нести ящик со сливочным маслом. Оно выдавалось морякам на завтрак. Сережка Филин взвалил на себя мешок с сухофруктами, предназначенными для обеденного компота. Мне досталась крупа. Ваня Умпелев и еще несколько ребят таскали американскую консервированную колбасу. Банок было много — не одна сотня. Двое или трое юнг, наученные коком, ловко их вскрывали. Отрывали припаянный сбоку банки ключик с ушком, надевали его на кончик жести, вертели и... банка открыта. Извлекали из нее колбасу и тут же мясной кирпичик резали на мелкие дольки, которые должны были вместо мяса закладываться в суп.
Когда перенесли все продукты, кок решил послать нас на чистку рыбы и картошки. Тут-то и обнаружилось,
что ряды юнг, посланных на камбуз, поредели. Куда-то исчез Ваня Умпелев.
— Сбежал, работы испугался, — высказал предположение кок. — Сачок ваш Умпелев. Надо срочно доложить старшине.
— Сам найдется, куда он денется, здесь не город — не заблудится, — дружно запротестовали мы.
— Потому и надо искать, что не город, а остров. Тут столько такого, что потеряться — полбеды. Можно и совсем сгинуть.
Что при этом имел кок в виду, он нам не сказал, а вот меры принял немедленно.
— Как твоя фамилия? — он указал пальцем на меня.
— Леонтьев, а что?
— Вот ты и пойдешь доложить старшине об исчезновении юнги.
— Почему я?
— Разговорчики! — строго сказал кок. — Приказы на флоте не обсуждаются, а выполняются.
Я почувствовал, что пререкания со строгим коком могут для меня кончиться неприятностью, и поспешил отчеканить:
— Есть доложить об исчезновении юнги, — и направился к выходу.
— Можно и мне с ним? — попросился Сережка.
— За компанию, что ли? Ну, иди!
И вот мы уже вместе с Вороновым идем на поиски своего земляка.
— Умора, то кашей обольется, то с камбуза исчезнет! С таким не соскучишься. Где его искать? Суда из бухты не выходили. Значит, он на Соловках, — рассуждал Воронов.
Подошли к часовым, стоящим у ворот, те заверили, что без увольнительных никого не выпускали.
— В таком случае, искать надо только здесь, — твердо сказал старшина.
Территория кремля не так уж велика. Но это только кажется.
— За пять столетий, — стал рассказывать Воронов,— в нем столько нагородили, что при желании можно спрятать целую роту, а то и батальон, да так, что не скоро найдешь.
Для начала пошли по стенам крепости. Я и не подозревал, что в их верхней части сделан коридор, покрытый тесоЕой крышей. По нему обошли все восемь башен, в которых в три-четыре яруса были устроены круглые бойницы. Когда-то защитники крепости били из них по врагу из пушек и пищалей. Теперь в башнях поселились сырость и холод. Под ноги кидались никого здесь не опасавшиеся крысы. При этом по всему телу пробегал озноб. Шли почти в полной темноте. Фонарик старшины высвечивал коридор лишь спереди, да и то временами.
— А это для чего? — спросил шедший за старшиной Сережка, указывая на залитые бетоном между камней большие железные кольца.
— К ним с помощью цепей приковывали узников, — пояснил старшина.
— Каких узников? -— поинтересовался я.
— Монастырь издавна использовался не только для богослужений, но и в качестве тюрьмы.
Старшина подошел к одной из многочисленных тяжелых дверей и приоткрыл ее. Мы увидели позеленевшие от плесени стены. Комната с низким потолком походила на гроб — шага три в ширину и чуть больше в длину. Из стены торчал залитый бетоном выступ.
— Это лежанка. Тут узник спал, — пояснил Воронов. — А вот и его страж, к которому он приковывался, — и старшина лучом фонарика указал на точно такое же кольцо, какие мы уже видели.
По тому, как уверенно он нас вел по подземелью, рассказывал о его ужасах, можно было судить, что Воронов здесь уже бывал и не однажды.
Вот его фонарик осветил один из углов каземата, где едва просматривались какие-то царапины.
Старшина, подобрав с каменного пола щепку, стал с усердием соскребать со стены копоть и плесень. Наконец нам удалось прочесть надпись на ней: «14 декабря
1825 года».
— Здесь сидел декабрист, — догадался я.
— Да, побывали в этих душегубках и декабристы, — подтвердил младший командир. — Сколько их здесь нашло свой конец — пока неизвестно, но фамилии двух все же сохранились — это Шаховской и Бантыш-Каменский. Николай I, прозванный Николаем Палкиным, жестоко расправился с участниками декабрьского восстания, преследовал и всех им сочувствовавших. За принадлежность к тайному обществу декабристов сюда же были сосланы, например, студенты Московского университета Николай Попов и Михаил Критский. Здесь, в этих камерах, они и погибли...
Умпелева искали до самого вечера. Нашли его в одной из камер, спящим прямо на каменном полу. Рядом лежали две консервные банки. Одна из них была пустая.
— Как ты сюда попал? — строго спросил юнгу Воронов.
— Зашел, чтобы спрятать консервы, — захлебываясь от слез, стал рассказывать Умпелев, — а дверь кто-то подпер. Я уж думал, что здесь и умру...
— Никто тебя не подпирал, — прервал его старшина.—Сам во всем виноват: зашел, стукнул дверью — вот камень из стены и выпал, да и блокировал выход. А еще виноват ты в том, что из пайка своих же товарищей банки с тушенкой стащил... Так на флоте не поступают, но об этом поздсе. А теперь пошли, ребята, а то еще и нас искать будут.
Первые трудности
На другой день из юнг было сформировано два батальона. Один расквартировался тут же, в кремле. Местом дислокации другого командование определило местечко бывшего скита Савватиево, километрах в двенадцати от кремля.
Детально знакомиться со всеми достопримечательностями острова, куда нас забросила судьба, было некогда. Разбив юнг на роты и смены, командование тут же отдало приказ о переходе к месту дальнейшего прохождения службы.
Командиром роты радистов был назначен старший лейтенант Дубовой, а командиром нашей смены стал старшина 1-й статьи Воронов, что меня очень обрадовало.
Вышли из Соловецкого монастыря сразу после ужина. У каждого за плечами был больше чем наполовину набитый обмундированием и постельным бельем наматрасник.
Шли строем. Над ротами батальона неслась песня:
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает...
Через час-полтора идти стало заметно тяжелее. Ноша с личным вещевым имуществом гнула к земле. Кое-кто посбивал до кровяных мозолей ноги. «Эх, скинуть бы сейчас тяжелые ботинки и идти босиком, — думал я.— Да главе командир разрешит? Нельзя. Дисциплина. Придется терпеть. Трудности надо преодолевать стойко». Некоторые стали отставать. Старшины подбадривали. Ребята, кто покрепче — Женька Ларинин, Ваня Неклюдов, Иолий Горячев, Валька Рожков, Боря Гаврилов, Олег Няп :нн, Саша Плюснин, Митька Рудаков, — помогали тем, кто послабее.
Наконец вышли на поляну, заросшую иван-чаем, сделали большой привал. Воронов посоветовал всем прилечь
![ИОСИФ ЛИКСТАНОВ - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]](/uploads/posts/books/209268/209268.jpg)
