Николай Автократов - Серая скала
— Сюда, сюда! Не разбредайтесь! — услышал я голос майора.
Он ушел вперед по коридору н теперь осматривал соседнюю комнату. Мы пошли на его зов. Это был, по-видимому, кабинет начальства. Пол устилали ковры. Одна из боковых стенок была заставлена шкафами с книгами, у другой стоял стол секретаря, и далее — громадный электрический камин, возле которого лежала груда бумажного пепла. Прямо перед входом, в глубине, стоял большой письменный стол, а за ним всю заднюю стенку занимало нечто необыкновенное; мы сразу не могли и разобрать, что там такое. В лучах фонаря сверкали медным блеском ноги, руки, какие-то звериные морды. Лишь подойдя ближе и направив на стену все три фонаря, мы поняли, в чем дело. У стены высилась громадная, в два человеческих роста, бронзовая статуя какого-то древне-германского бога. Его мощная, прикрытая латами фигура сидела вполоборота верхом на кабане. Левой рукой он держал чудовище за пасть. Повернув голову, кабан упирался, и его зеленый стеклянный глаз блестел яростью. В высоко поднятой над головой правой руке истукан держал тяжелый молот, конец которого почти касался потолка. На голове был шлем с рогами, из-под которого падали на плечи густые локоны. Лицо идола было сделано нарочито грубо. Оно казалось неодушевленной маской, без выражения, чувства и мысли, и это было страшно. От этого вся статуя становилась олицетворением бессмысленной жестокости. Мы долго не могли оторвать от нее взора.
— Что за странная причуда, — высказал я вслух свою мысль, — ставить здесь, в подземелье, такую дорогую и громоздкую вещь! К чему это?
— Такие причуды свойственны фашистам,—заметил майор. — Они любят действовать на воображение массы устрашающим образом. Они придают этому дисциплинирующее значение.
— Но сколько трудов понадобилось, чтобы принести это сюда! Даже и по частям не протащишь через водосток.
— Это только доказывает, — сказал майор, — что сюда есть или, по крайней мере, был другой, настоящий вход. А труд? Он им ничего не стоил. Они располагали тысячами рабов.
Перед нами стоял прекрасный письменный стол из орехового дерева. Большой бронзовый письменный прибор в виде средневекового замка, часы в форме башни с воротами, два бокала для карандашей, тоже в виде башен с зубцами, диктофон и два телефона — вот все, что мы увидели на столе. Все ящики его были выдвинуты и совершенно пусты. Ни одной бумажки. Куча пепла у камина свидетельствовала об их судьбе.
— Чистая работа, товарищ майор, — сказал Хрулев. — Даже бумага на пресс-папье уничтожена.
— И пепел растерт в порошок. — добавил Рожков. — Остается только просмотреть библиотеку.
Майор и лейтенант занялись книгами, а я пошел осматривать соседние помещения. Рядом с библиотекой была небольшая комната с несколькими койками, столом, стульями и стойками для ружей, — по-видимому, караульное помещение. Затем следовал большой каземат с койками — общежитие для персонала. Дальше коридор кончался, и я хотел было вернуться к своим, когда заметил в конце его маленькую толстую дверь и открыл ее. Тяжелый воздух склепа пахнул мне в лицо. Луч фонаря упал на стоящий перед дверью стол и на неподвижное тело человека, сидящего за ним. Грудь, голова и левая рука его лежали на столе, правая беспомощно свисала почти до полу. От его ноги извивалась толстая цепь, звенья которой искрились в луче света подобно чешуе фантастической змеи. Все это было так неожиданно и странно, что я невольно попятился назад. Не решаясь войти в комнату, я пошел доложить майору об ужасном открытии. Он с Хрулевым шли мне навстречу. Увидев мое расстроенное лицо, майор спросил:
— Что это с вами? На вас лица нет... Нашли прикованные тела, что ли? Где они?
— Там, в последней комнате, — ответил я. — Откуда же вы знаете?
Вместо майора мне ответил Хрулев:
— Слыхали в диктофоне. Они забыли уничтожить валик. На нем был записан последний приказ. Вот, смотрите.— И он подал мне клочок бумаги, па котором рукой Рожкова был написан перевод на русский язык с немецкого текста:
ПРИКАЗ по объекту VL № 172
1. Согласно распоряжению фюрера, работа на нашем объекте временно прекращается.
2. Все оборудование, аппараты и приборы оставить в полном порядке и готовности, дабы после возвращения можно было тотчас возобновить работу.
3. Все документы и чертежи немедленно сдать мне. Частную переписку уничтожить.
4. Эвакуацию персонала начать сегодня в 22 часа и закончить завтра в 4 часа. В 5 часов шлюз будет затоплен.
5. Изменника фюреру и Германии Отто Хиссингера, который предательски саботировал работу, а также русского инженера Пасько оставить в карцере на цепях, снабдив их хлебом и водой на две недели.
Хайль Гитлер!
Начальник объекта VL 172, оберштурмбанфюрер
Зигмунд фон Римше.
Я был поражен открытием. Значит, там, в смрадном карцере, передо мной лежало тело отца Татьяны, Виктора Ивановича Пасько!
В то время, когда все думали, что он увезен в Германию, и ждали его возвращения, он сидел на цепи в подземной тюрьме, совсем недалеко от своего дома, и умирал голодной смертью. Как это ужасно!
Я вошел в карцер и огляделся. Небольшая мрачная комната с низким потолком, почти пустая: только стол, два стула и большой бак. В середине пола было вбито железное кольцо с двумя цепями. Одна шла к телу Пасько, другая — куда-то в темный угол. Там на груде тряпья с трудом можно было разглядеть скорчившееся тело еще одного человека. Это, без сомнения, тот самый Отто Хиссингер, который осмелился не подчиниться приказу фюрера.
Рожков занялся осмотром стола. Хрулев ползал по полу с фонарем и собирал бумажки.
— Товарищ майор, — заявил он вдруг, — под листочками пыль.
— Сам вижу... Бумажки разбросаны недавно, и стеариновые пятна совсем свежие. Спички, заметьте, которых так много валяется, все советского производства. Здесь кто-то до нас побывал, и не так давно, может быть только два-три дня назад. Сомневаться не приходится... Ах, черт возьми! — вдруг выругался майор. — Что это?.. Смотрите, смотрите, они украли со стола какой-то документ! Мы опоздали! Он лежал здесь вот, под рукой умершего! Несомненно, это были его записи.— И майор указал на почти чистое, от пыли место на крышке стола. Наверное, тут раньше находилась ученическая тетрадка или листочки бумаги такой же величины.
Никогда раньше я не видел Рожкова таким взволнованным. Он схватил листочки, собранные Хрулевым, и стал их просматривать при свете фонаря. Все они были чистые, кроме одного. С лихорадочной поспешностью майор прочел его, потом приложил к чистому месту стола.
— Отсюда взята, несомненно! — сказал он, помолчав. — Да, нас опередили... Ну ничего! Не будем унывать!.. Сергей Михайлович, давайте сфотографируем все это. Да надо скорее вылезать наружу.
Я сфотографировал при вспышке магния карцер, кабинет и другие помещения. Майор собрал бумаги и спрятал их в резиновый мешок.
Мы без труда отыскали люк и спустились вниз по водостоку в колодец. Краевский с сержантом живо подняли нас на поверхность.
Потные, покрытые с ног до головы грязью, ослепленные ярким светом, мы имели такой забавный вид, что оба они невольно рассмеялись. Пришлось прежде всего сходить к реке, вымыться и переодеться. Потом сели закусывать. Майор рассказал Краевскому обо всем виденном. К нему вернулось его обычное хладнокровие.
— Сегодня у нас день неудач: мы упустили паромщика Галембу и прозевали важный документ. Теперь он в руках врагов. Но, думается мне, они скрываются пока что здесь, недалеко. Уже около недели, как я установил наблюдение за вокзалами, дорогами и поселками. Им некуда деваться. Не ускользнут.
— Почему ты полагаешь, что похищенный документ так важен? — спросил Краевский.
Майор молча раскрыл резиновый мешок.
— Это, по всем признакам, первая страничка тетради,— сказал он, передавая Краевскому бумагу. — Она была потеряна или же умышленно оторвана от тетради и выброшена. Прочти про себя.
Краевский прочел бумагу и передал ее мне. Вот что там было написано:
«Сижу прикованный к цепи и осужденный на голодную смерть за то, что не продался врагам моей Родины и не испугался угроз.
Вчера все покинули подземный завод, а нам объявили приговор. Но это хорошо: значит, они разбиты и бегут.
Чтобы продлить наши страдания, нам оставили запас хлеба и воды. Это тоже хорошо: теперь я имею возможность записать все, что знаю об этом подземном предприятии и о его работе. Профессор Хнссингер продиктует мне о своих открытиях, о тон великой научной тайне, которую он отказался сообщить фашистам.
Пусть она послужит на благо советского народа, на благо всего человечества.
![Николай Автократов - Серая скала [с иллюстрациями]](/uploads/posts/books/215331/215331.jpg)
