Ирина Стрелкова - Знакомое лицо
— У тебя платок есть? — благодушно спросил Ваську Алеша Скобенников.
Васька не ответил. Он словно впал в забытье — ничего не видит и не слышит.
«Артист!» — подумал Володя.
Алеша Скобенников пошарил в ящиках стола, вытащил лоскут миткаля размером с носовой платок.
— На, утрись! — Скобенников протянул лоскут Ваське.
Васька не шевельнулся. Володя почувствовал, как напряглась Валентина Петровна. Сейчас вскочит, подбежит к столу, возьмет лоскут…
Валентину Петровну опередил увалень, сидевший рядом с нею. Взял лоскут, смочил водой из графина, придержал Ваську левой рукой за подбородок, а правой утер мокрым лоскутом окровавленное лицо. Все было проделано просто и умело. Володя догадался, что парень где-то научился обращаться с беспомощными младенцами. В отцы он по возрасту не годился. У него, наверное, есть младший братишка или сестренка.
— На! — дружинник сунул Ваське в руку порозовевший миткаль. — Приложи, а то опять потечет.
Васька взял розовый лоскут и будто бы приложил к носу, а на самом деле заслонил всю нижнюю часть лица.
«Хитер и умеет действовать исподтишка», — мысленно определил Володя.
Скобенников положил перед собой лист бумаги.
— Ну что, Петухов, — скучным голосом начал он, — как говорится, давно не видались. Опять будешь изворачиваться, врать? Опять мы услышим, что ты ни в чем не виноват, что ты никого не трогал? Ты тихонечко прогуливался, ни о чем плохом не думал, а тебя, не разобравшись, схватили и повели… Так было дело, Петухов?
— Так, — сказал Васька и поглядел на потолок. — Я больше не буду.
— Чего ты не будешь делать? — Скобенников притворился, будто очень удивлен.
— Драться! — провозгласил покаянно Васька.
— Значит, ты дрался?
— Дрался! — Васька всхлипнул.
Оба знали свои роли назубок. Но, на Володин взгляд, Скобенников играл свою роль с отвращением, вяло, а Васька — с большим удовольствием и на редкость естественно. По Ваське было видно, что кадры артистов, способных исполнять роли дураков, для кино практически неисчерпаемы.
— Надоело с тобой возиться! — подбросил реплику Скобенников.
— Отпустите меня! — подхватил Васька и зарыдал в розовый лоскут. Теперь тряпица закрыла целиком всю Васькину физиономию.
— А если не отпустим? — серьезно спросил Скобенников.
Васька, продолжая свою привычную игру, допустил тактический промах — он загородился тряпицей и утратил контакт со Скобенниковым.
— Я больше не буду! — прорыдал он невпопад.
Скобенников промолчал. Васька убрал лоскут с лица и вопросительно взглянул: «Где твоя реплика? Забыл, что ли?»
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно заметил Скобенников. — Скажи, Петухов, почему ты сегодня вечером напал на человека, который намного старше тебя и не имеет никакого отношения к твоей компании?
Скобенников вышел из-за стола, приблизился к Ваське.
— В чем дело, Петухов? — серьезно продолжал Алеша. — Может быть, тебя кто-то попросил затеять драку с Суслиным? А? Кто-то приказал? Ребята говорят, что видели там Евдокимова.
Васька помотал головой и снова уткнулся в тряпицу.
— Или, может быть, Суслин тебя чем-то обидел? — продолжал Скобенников.
Казалось, последнего вопроса Васька не услышал. Он окаменел в плачевной позе и словно потерял всякий интерес к происходящему и к своей собственной несчастной судьбе.
— Что ты перед нами дурака валяешь?
Спросил не Скобенников, а Фомин. Спросил негромко, спокойно. Однако эффект оказался потрясающим. Васька вскочил, выронил тряпицу. На лице его выразился страшный испуг. Он постоял, как в столбняке, и рухнул на пол, забился в припадке, исступленно выкрикивая:
— Не имеете права сажать! У меня алиби! Я смотрел кино! У меня алиби! Я их не брал! Я их не видел!
Валентина Петровна кинулась к нему:
— Вася, успокойся! Ребята, ну помогите же! Он болен! Володя, вызови «неотложку»!
Скобенников и увалень, оказавшийся очень проворным, отстранили Валентину Петровну, подняли Ваську, усадили на табурет. Володя видел, что звонить в «неотложку» не надо. Эти ребята давно знакомы с Васькиными фокусами.
«Васька все время помнил, что Фома сидит у него за спиной, — отметил Володя. — Помнил и был готов отразить любое его вмешательство. Но почему он упрямо связывал свое „алиби“ с тем, что был в тот вечер на сеансе и что приятели это могут подтвердить. А может быть, насчет алиби мальчишка кричал без притворства, с ним случилась настоящая истерика? Чего-то он сильно боится. Чего-то или кого-то… Или за кого-то…»
Валентина Петровна продолжала хлопотать вокруг сидящего на табурете Васьки. Она гладила его по длинным лохмам, а Васька увертывался от ее рук. Она подошла к столу, налила воды в стакан, поднесла к Васькиным губам. Васька словно бы в забытьи, однако очень точно боднул головой. Стакан полетел в сторону. Дружинник, умевший ходить за младенцами, ловко поймал стакан на лету и поставил на стол.
Валентина Петровна, как наседка, защищающая своего цыпленка, налетела на Фомина:
— Я не допущу, чтобы моего ученика запугивали!
— Кто его запугивает? — запальчиво спросил Фомин.
— Вы! Вы до смерти перепугали мальчика своим неожиданным и грубым вмешательством!
— А вы отдаете себе отчет в своих словах? Вы учительница! Вас слушает ваш ученик!
Володя остался в стороне, наблюдал. Они, в общем-то, выглядели потешно — Фома и Валька, проучившиеся вместе десять лет и теперь швыряющие друг другу официальное «вы».
— Ваш ученик систематически запугивает других подростков! — чеканил Фомин. — Ваш ученик сегодня избил взрослого человека! Не кажется ли вам, что школа тоже несет ответственность за его поведение? Вам должно быть известно, что в семье он получает исключительно плохой пример!
— Я не считаю возможным обсуждать в присутствии моего ученика положение в его семье! — негодовала Валентина Петровна.
Васька сидел, заслонившись лоскутом миткаля, и внимательно водил глазами — от Фомина к Валентине Петровне, от нее к нему. При этом у многоцветного Васьки, когда он посматривал на лейтенанта, в глазах вспыхивала желтая злость, а при взгляде на Валентину Петровну — зеленый смешок.
Володя догадался, над чем посмеивается про себя Васька. Над тем, что дружинники приняли дочку тетки Семеновой за его, Васькину, учительницу. А она работает в другой школе. Васька торжествовал, что и Фомин из милиции попался на дурачка, поверил, что дочка тетки Семеновой и ее фраер из музея приперлись в штаб дружины как учителя, ответственные за хрупкий организм своего ученика… Но вот Володя увидел в Васькиных глазах что-то новое. Искру чистого любопытства. Кажется, мальчишка призадумался над тем, ради чего все-таки прибежали в штаб учительница из другой школы и заместитель директора музея. «Думай, Васька, думай!» — радовался Володя. Меж тем Алеша Скобенников встал между Фоминым и Валентиной Петровной.
— Извините, пожалуйста, — обратился он кротко к Валентине Петровне. — Вы в каких классах работаете? В пятых — восьмых?
Неожиданный простейший вопрос остудил ее гнев.
— Не все ли равно, в каких? — сказала растерянно Валентина Петровна. — Но если вам так хочется знать, я веду девятые и десятые.
Скобенников повернулся к Ваське:
— Если ты, Петухов, когда-нибудь все-таки доползешь до девятого класса, в чем я сомневаюсь, ты хоть физику-то учи по совести.
Сбитая с боевой позиции, Валентина Петровна вернулась на скамейку у двери.
— Ты зря погорячилась! — упрекнул Володя. — Начиналось что-то очень интересное. Теперь твоего Петухова уведут, а мы многого еще не узнали.
— Куда уведут? — забеспокоилась она.
— Хорошо, если бы его посадили. Только на одни сутки.
— Ты что? — Она возмутилась. — Ты в уме?
— Я сейчас умен как никогда! — с гордостью признался Володя. — Ты даже не представляешь себе, насколько я сейчас гениален.
— Нашел время для шуток!
— Очень скоро я напомню тебе про эти слова! — уверенно обещал Володя.
По его убеждению, в интересах расследования кражи четырех фотоаппаратов было бы необходимо продержать Ваську до завтрашнего вечера или здесь, в штабе дружины, или еще где-нибудь. Но напрямую подать Фоме совет Володя не решился: «Пускай Фома как можно дольше не догадывается, что параллельно его расследованию ведется другое, „частное“ расследование»
К великому Володиному сожалению, Ваську Петухова не посадили. Скобенников составил протокол, напомнил Ваське, что это уже седьмой протокол за лето, так дело продолжаться не может, будут приняты самые решительные меры, и велел мальчишке топать домой прямиком, никуда по пути не сворачивая, а также избегая встреч и с врагами и с друзьями.
Обрадованный Васька вскочил и исчез за дверью. Володе хотелось кинуться следом за Васькой, догнать его и дать всего один совет, но он удержался. Володе надо было оставаться в штабе дружины, чтобы осуществить два замысла. Первый — ликвидировать конфликт между Валей и Фоминым. Второй — раздобыть еще кое-какие сведения. Фактически он уже целиком выстроил свою концепцию, не хватало самых пустяков, да и то лишь ради формальности. Володя живо представлял себе, как удивится Фомин, когда узнает от него завтра, кто вор…
