Рассказы о юных героях - Воскобойников Валерий Михайлович
Малышка пристала к бабушке:
— Покажи, где будут стрелки часиков, когда вернётся мама?
Бабушка показала на цифру 12. Пришло время ложиться спать: бабушка уснула, но девочка не закрывала глаз. Когда стрелки приблизились к двенадцати, она встала, напялила на себя шубку, обмоталась бабушкиным платком и, петляя между сугробами, пошла ночью на станцию встречать маму.
— Мама! Ты сказала, что боишься, а я не боюсь!
Ко всему живому она относилась по-доброму. Ставила возле крыльца для беспризорных кошек блюдечко с молоком.
Однажды она пришла домой, покусанная неизвестной собакой.
— Придётся делать прививки! — заволновалась мама. — Как это случилось? До сих пор ни одна собака не трогала тебя.
— Но это была больная собака, — ответила малышка. — Я хотела отвести её в аптеку, чтоб ей перевязали раненый хвост.
Лара была озорная, весёлая, быстрая. Как рыба, плавала в море, как белка, лазила по деревьям, бегала с мальчишками наперегонки. Вместе с подружкой Лидой Тёткиной записалась в балетный кружок. Хотела стать балериной и ещё историком. Книги читала запоем.
После того как Лара записалась в три библиотеки, маме пришлось писать библиотекарям записки:
«Прошу вас больше не выдавать книг моей дочери, ученице 106-й школы Ларисе Михеенко. Ей дня мало, читает по ночам».
Иногда мать или отец брали её с собой в кино. Однажды они смотрели фильм из времён Гражданской войны. В избушку к леснику врываются белогвардейцы и требуют, чтоб он стал их проводником. А он, бросая гранату, взрывает врагов и себя. Когда полотно экрана застлал дым взрыва, на весь зал раздался голос Лары:
— Правильно! Я бы тоже сделала так!
В своём пионерском отряде она была звеньевой. Ребята сдружились, даже в школу ходили все вместе, гурьбой. Чуть ли не каждый день в комнате у Михеенко слышались детские голоса — то Лара занимается с кем-нибудь из троечников, то учит подружек танцевать и играть на гитаре, то советуется с мальчишками, как лучше провести военную игру.
К лету всё затихало. Бабушка с Ларой уезжали отдыхать.
Только один раз они разлучились: военное училище, в столовой которого работала мама, уехало в лагерь под Лугу. Мама взяла Лару с собой, и без бабушки девочка заскучала: и ест плохо, и спит плохо, и гулять ей не хочется.
В одно прекрасное утро Лара исчезла, оставив маме на подушке записку:
«Дорогая мамочка! Не ругай меня, что сбежала. Я уехала за бабушкой. Очень люблю жить, а без бабушки я умру».
Лара особенно нежно любила свою бабушку, любила слушать её рассказы про старину, любила ходить с ней в лес и на луг. Бабушка лечилась сама целебными травами и каждую травку знала по имени.
— Гляди, лапушка, это коровяк. Он — от кашля, череда — от золотухи, сушеница — от заморочения головы. А вот зверобой от девяноста болезней спасает, всем травам он царь!
Летом 1941 года бабушка с внучкой поехали к родным в деревню Печенево. Тогда это была Калининская, а теперь Псковская область, Пустошкинский район. Здесь, в Печеневе, их и застала война.
В самом начале войны в Ленинград ещё успело дойти письмо:
«Мамочка, дорогая! Очень тебя люблю и скучаю, но дорогу разбомбило, проехать нельзя. Я бы могла пешком, но бабушка не дойдёт. А я не оставлю бабушку».
Больше писем от Лары не было. В это же лето Пустошкинский район заняли гитлеровские войска.
И потянулись один за другим годы неволи, нищеты и горя. Нет горя горше, чем горе народа, горе миллионов людей.
Девочка видела, как по просёлочным дорогам брели, точно тени, беженцы из сожжённых немцами деревень.
У девочки сжималось сердце, но она ничем не могла им помочь — у неё самой лицо было прозрачным от голода.
Девочка слышала плач деревенских девушек, которых разлучали с родными, увозили в рабство на чужбину.
Девочка видела, как повели на казнь учителя из деревни Тимонова Синицына Николая Максимовича и его дочку, тоже учительницу. Они не сдали немцам радиоприёмник и продолжали слушать Москву. Синицыных расстреляли на окраине Пустошки, где уже было расстреляно много советских людей.
«Разве можно это забыть? Разве можно это простить? Нет, нет и нет!» — так думала и Лара, и её печеневские подружки, Рая Михеенко и Фрося Кондруненко.
Весной 1943 года на деревенской сходке прочитали список, кому из девушек явиться в лагерь в Пустошку для отправки в Германию. Все три подружки были в списке. На сборы полагался один день.
Последний вечер Лара с бабушкой долго не ложились спать. Они сидели на дворе перед банькой, в которой жили, тесно прижавшись друг к другу. Бабушка крепко держала внучку за руку, словно боялась, что, если она выпустит Ларину руку, девочку тут же уведут. Лицо бабушки было мокро от слёз.
Лара не плакала, но её правый глаз стал чуть-чуть косить. Так бывало всегда, когда девочка волновалась.
— Дай погляжу на тебя в последний раз, лапушка!
— Не надо так говорить. Я не хочу, чтоб в последний раз. Ты знаешь, как я тебя люблю.
Когда совсем стемнело, они вернулись в свою избушку и там говорили друг другу ласковые и грустные слова. Наконец бабушка уснула. Девочка осторожно подошла к спящей и прошептала:
— Прощай, милая бабушка! Я не виновата, что тебя оставляю. Это враги разлучили нас. Они не угонят меня в Германию. Пионерка не будет служить фашистам! Я ухожу воевать.
В темноте смутно белел платок, которым бабушка повязывала на ночь голову. Девочка покивала этому платку и бесшумно вылезла в окно.
Так в одну весеннюю ночь из деревни Печенево исчезли три девочки. Они решили стать партизанами, как и Петя, Фросин брат.
На рассвете беглянки встретили в лесу приятеля Пети, знакомого парня, он стал их проводником. Озеро Язно как бы служило границей: по одну сторону озера — земля, захваченная фашистами, по другую сторону — партизанский край.
В запрятавшейся среди лесов деревне Кривицы стоял штаб 6-й Калининской бригады майора Рындина. Трёх девочек — двух беленьких и одну темноволосую — привели в штабную избу.
Как огорчилась Лара, услышав от командира бригады, что в четырнадцать лет в партизаны не берут.
Но он отказал и её подружкам, хотя Рае было шестнадцать, а Фросе пятнадцать лет. Он не верил, что девочки смогут работать разведчицами: возможно, что местность они знают, но силёнок не хватит, слишком тощие, а партизанский разведчик всё время находится в пути.
Тут в штабную избу вошли ещё двое мужчин, и девочки были забыты. Стоя в сторонке, они внимательно прислушивались к разговору, который вели между собой комбриг одного из отрядов Карпенко и начальник разведки Котляров.
Они говорили о деревне Орехово, куда немцы согнали крестьянский скот. Карпенко брался отбить у грабителей их добычу, но для этого ему нужно было знать, где в Орехове расположены немецкие орудия, где расставлены часовые. А послать в разведку, как доложил Котляров, было некого: все девушки-разведчицы на заданиях, а парню не пройти. В военное время каждый мужчина на счету. Чужого узнают сразу.
— Так у меня же есть тётя в Орехове!
Это сказала Рая. И все головы повернулись к ней.
— Одной не справиться, — сказал Котляров, — надо идти вдвоём. А если вас спросят, почему сейчас вы решили навестить свою тётю? Что вы на это ответите?
— Скажем, что за семенами, — быстро нашлась Лара. — Сейчас все на огородах садят, и мы хотим садить.
«Хоть ты всех моложе, а смышлёная!» — подумал Котляров. Он посмотрел на командира бригады, и тот кивнул головой.
Заходило солнце, когда начальник разведки на коне подъехал к озеру Язно. Переправу день и ночь охраняли часовые. На плот мог попасть только тот, кто знает пароль. Может, девочки забыли пароль? Может, девочек задержали? Почему их нет?
