Р. Стайн - Ужас лагеря «Желейный Джем»
Куда же они идут?
Я увидела еще две группы вожатых, пробирающиеся среди деревьев. В этом лагере, должно быть, не меньше сотни вожатых, поняла я. И все они сегодня ночью зачем-то отправились в лес.
Я выждала, пока все, как мне казалось, вожатые не прошли мимо. Затем я медленно поднялась на ноги.
Посмотрела в лес. Но увидела одну лишь непроглядную тьму. Тени поверх теней.
Я пригнулась, услышав еще два голоса.
Глядя через ветки, я разглядела Холли и Бадди. Они шли размашистым шагом, бок о бок.
Я подождала, пока они не прошли мимо. Потом вскочила.
Крадучись в густой тени, я последовала за ними в лес.
Меня не останавливали даже опасения быть пойманной. Я должна была узнать, куда собрались все вожатые.
Бадди и Холли быстро шли через лес, раздвигая на своем пути высокий бурьян, перешагивая через упавшие ветви и сучья деревьев.
К моему удивлению, впереди возникло невысокое белое сооружение. Казалось, оно мерцает тусклым, слабым светом.
Строение было довольно невысоким. Вершина его была закруглена.
Я разглядывала его через ряды деревьев. Похоже на эскимосское иглу, подумала я.
Что это за странное здание? Почему его возвели в лесу?
В стене зияла темная прорезь входа. Холли нырнула в низкий дверной проем. Бадди последовал за ней.
Я выждала примерно с минуту. Затем подошла к отверстию.
У меня чаще заколотилось сердце. Какое странное маленькое здание! Круглое и гладкое, будто изо льда.
Я колебалась. Я заглянула в дверной проем, но ничего не могла разглядеть внутри. И не слышала ничьих голосов.
"Что же мне делать?" — спрашивала я себя.
Должна ли я зайти внутрь?
Да.
Я собралась с духом и спустилась в отверстие.
23
Три крутые ступеньки спускались к слабо освещенному дверному проему. Единственным источником света являлась маленькая красная лампочка у самого пола.
Я вошла в темно-красный свет, затем остановилась и прислушалась.
Из следующего помещения до меня доносился тихий многоголосый говор.
Ведя рукою по голой бетонной стене, я медленно двинулась на звук голосов. К еще одному дверному проему, находившемуся от меня по правую руку.
Я остановилась возле него. Затем медленно, осторожно заглянула внутрь.
Моим глазам открылся просторный квадратный зал. Четыре факела, закрепленные на стенах в передней его части, озаряли зал мерцающим оранжевым светом.
Вожатые сидели на длинных деревянных скамьях, лицом к невысокой сцене. Над сценой висел фиолетовый плакат. Он гласил: ТОЛЬКО ЛУЧШИЕ.
Это маленький театр, поняла я. Или что-то вроде зала собраний.
Но почему он укрыт в чаще леса? И почему все вожатые собрались здесь сегодня ночью?
Долго ждать ответов мне не пришлось.
На сцену поднялся Бадди. Он быстро вошел под оранжевый свет факелов. Затем он развернулся лицом к толпе вожатых.
Я прошмыгнула в дверной проем. В задней части зала факелов не было. Темно — хоть глаз выколи.
Ступая на цыпочках, я бочком пробиралась вдоль задней стены.
Дверь в чулан была открыта. Я юркнула в нее.
Бадди поднял обе руки. Вожатые тут же умолкли. Они сидели навытяжку, все как один, и не сводили с него глаз.
— Время обновления, — провозгласил Бадди. Его голос эхом отразился от бетонных стен.
Вожатые сидели неподвижно. Ни один не шевелился. Никто не издавал ни звука.
Бадди достал из кармана золотую монету. Королевскую Монету, сообразила я. Она висела на длинной золотой цепочке.
— Время обновить наши мысли, — произнес Бадди. — Время вспомнить наше призвание.
Он высоко поднял золотую монету. Она замерцала в свете факелов, когда он начал раскачивать ее. Взад и вперед. Медленно.
— Очистите ваш разум, — снова заговорил он, на этот раз тихо. — Очистите ваш разум, как я очистил свой.
Сверкающая золотая монета неспешно покачивалась взад и вперед. Взад и вперед.
— Очистите… очистите… очистите ваш разум, — твердил Бадди нараспев.
"Да он же гипнотизирует их!" — поняла я.
Бадди гипнотизировал всех вожатых. И сам он тоже находился под гипнозом!
Я шагнула вперед. Я не в силах была поверить собственным глазам и ушам!
— Очистите ваш разум ради служения владыке! — провозгласил Бадди. — Мы все здесь ради этого. Чтобы служить владыке во всем его величии!
— Служить владыке! — хором отозвались вожатые.
"Кто он такой, этот владыка?" — задавалась вопросом я.
О чем они вообще говорят?
Бадди продолжал выкрикивать лозунги. Глаза его были широко раскрыты. Он не мигал.
— Нам не нужны мысли! — выкрикивал он. — Нам не нужны чувства! Мы отдаем себя в услужение владыке!
И внезапно я получила ответ на некоторые из одолевавших меня вопросов.
Теперь я понимала, почему Бадди не закричал, не рухнул на землю, когда я ударила его в грудь битой.
Он был под гипнозом и ничего не чувствовал.
Он был в своего рода трансе. Он не мог почувствовать удара битой. Он вообще не мог чувствовать ничего.
— Только лучшие! — кричал Бадди, взметнув кулаки над головой.
— Только лучшие! — хором повторяли вожатые. Они не мигали, их отрешенные лица застыли в мерцании факелов неподвижными масками.
— Только лучшие! Только лучшие!
Они скандировали этот лозунг снова и снова. Их голоса эхом отражались от стен. Двигались только их рты. Словно челюсти марионеток.
— Только лучшие могут служить владыке! — прокричал Бадди.
— Только лучшие! — в последний раз отозвались вожатые.
На протяжении всего выступления Бадди раскачивал монету над головой. Теперь же он опустил ее обратно в карман шорт.
В комнате воцарилась тишина.
Гнетущая тишина. Зловещая тишина.
А потом я чихнула.
24
Я зажала ладонью рот.
Слишком поздно.
Я чихнула опять.
Рот Бадди широко раскрылся от изумления. Он выставил перед собою палец, указывая на меня.
Несколько вожатых вскочили на ноги и обернулись.
Я повернулась к двери. Удастся ли мне сбежать через нее прежде, чем один из них поймает меня?
Нет.
Ни за что мне отсюда не выбраться.
Ноги мои тряслись. Но я заставила себя двигаться. Я попятилась назад.
Зачем я забралась так далеко в зал? Почему не осталась стоять в дверном проеме, в безопасности?
— Кто здесь? — послышался голос Бадди. — Здесь так темно… Кто это?
"Замечательно! — подумала я. — Он не понял, что это я".
Но очень скоро они поймают меня и вытащат на свет.
Я отступила еще на шаг назад. И еще на шаг.
Тьма окружила меня.
Я повернулась.
— Ой! — невольно вскрикнула я, обнаружив, что чуть не провалилась в зияющий дверной проем.
Оказывается, это был вовсе не чулан.
Черные каменные ступени круто уходили вниз. Куда же они ведут?
Я не имела ни малейшего представления. Однако выбора у меня не было. Лестница была единственным моим шансом на спасение.
Держась стены, я бросилась вниз по лестнице. Мои ноги поскальзывались на гладких камнях.
Я споткнулась и чуть не полетела головою вперед. Но успела схватиться за стену и удержалась.
А лестница все дальше и дальше уходила вниз, вниз…
Воздух сделался жарким и кислым. Я задержала дыхание. Пахло прокисшим молоком.
Откуда-то снизу пророкотал странный, утробный стон.
Я остановилась, чтобы отдышаться.
Хорошенько прислушалась.
Низкий стон вновь прокатился над лестницей. Порыв кислого воздуха проник мне в нос.
Я оглянулась. Нет ли за мной погони? Вдруг вожатые заметили, как я ускользнула через дверь?
Нет. Очевидно, в зале было слишком темно. Я не слышала никого на лестнице. Они меня не преследовали.
Чем же так ужасно смердит внизу?
Мне хотелось остановиться здесь. Я не хотела продвигаться хоть сколько-нибудь дальше.
Но что мне еще оставалось? Я знала, что наверху меня уже ищут.
Опираясь рукой о каменную стену, я продвигалась вниз.
Лестница привела меня в длинный узкий туннель. В конце его брезжил бледный свет. Еще один низкий стон пророкотал в отдалении. Пол задрожал.
Я вдохнула поглубже и быстро зашагала через туннель. Воздух сделался горячим и влажным. Мои туфли расплескивали лужи на полу туннеля.
"Куда же он ведет? — гадала я. — Выведет ли он меня обратно в лес?"
Когда я уже почти достигла конца туннеля, очередной порыв кислого ветра заставил меня поперхнуться. Я кашляла и пыталась удержать содержимое желудка внутри.
Что за омерзительный запах!
Пахло гниющим мясом и тухлыми яйцами. Пахло мусором, пролежавшим на солнцепеке много-много дней.
Я обеими руками зажала рот. Смрад был так силен, что я буквально чувствовала его вкус!
Я начала давиться.
"Не думай о запахе! — скомандовала я себе. — Думай о чем-нибудь другом. Думай о распустившихся цветах. Думай о благоухающих духах".
