Филипп Бурнаков - Небесный огонь
Мы стали сильнее брякать кольцом, еще пуще раздразнили собаку, и тогда послышались шаги.
— Кто там? — спросила Тотанос, мать Хуруна Ивановича, и цыкнула на собаку:- Сыйт! Сыйт!
Пес перестал лаять, но продолжал рычать и взвизгивать.
— Нам надо Майру Михайловну,- сказал я.
— Ей некогда.
— В школу ее вызывают,- соврал Арминек.
Тотанос ушла от ворот, и пес опять залился злобным лаем. Прошло минуты две, толстая калитка, окованная крест-накрест железными полосами, приотворилась. Лица Тотанос мы так и не увидели. В щель высунулась ее рука.
— Болеет Майра. Вот вам пичик. Отнесите.
Калитка захлопнулась.
Что делать? Не нести же записку в школу. Самим прочитать? Нехорошо-
Ничего из нашей затеи проучить Ачиса пока не вышло.
Смирненькие, исполнительные…
Ох и досталось от нас вчера футбольному мячу! Он устал больше нас и прыгать больше не смог, потому что — пшшш! — дух из него вышел.
Футбольное поле и волейбольная площадка — за колхозными амбарами, и когда игра в самом разгаре, кажется, что там сразу несколько десятков человек колют дрова.
Дни весной длинные, но мы все же носились, пока совсем не стемнело, а утром я ни рукой, ни ногой пошевелить не мог.
Дома никого, все разошлись на работу. Солнце уже высоко в небе. Я распахнул окно, и в комнату из палисадника хлынули запахи черемухи и смородины. Черемуха, вся в белых цветах, гудела и пела. Конечно, это жужжали пчелы, но мне казалось, что поет черемуха.
Разве усидишь? Выскочил на улицу. Всюду яркая-яркая зелень. Только по весне бывает такой светлый и свежий зеленый цвет. И горка за дорогой, и трава у забора, и тропинка к речке, и деревья — все-все зеленое.
По ограде важно расхаживали куры, негромким кудахтаньем заказывая яйца на завтрашний день. Петух с красным хвостом взлетел на забор, выбил пыль из крыльев и закукарекал. Ему тут же отозвались соседские петухи, и пошла перекличка!..
— Толай, а Толай! — послышалось от ворот.
Гляжу: тетя Калат.
— Тебя в школу вызывают.
— Кто зовет?
— Ачис велел срочно прийти. Такой надоеда! Даже учителя так не делают. Еще приказывает!.. У меня своих дел полно, а тут бегай: как же, Ачис послал!
Неохота мне было идти. Вечно этот Ачис что-нибудь выдумает. А пойти все равно надо — в дневник отряда про поход записать.
Я еще в трусах по двору расхаживал, раздумывал — пойти или не пойти, как Арминек явился. В белой рубашке. Как всегда, ворчит:
— До обеда дрыхнешь. Как у тебя от сна мозги не высохнут? Одевайся быстрей. Тетя Калат очень торопила: в школу зовут.
Я будто ничего не знаю, спрашиваю:
— Зачем? Кто вызывает?
— Из учителей кто-то.
— Вот не знал, что Ачис уже учителем стал!
— Врешь! Если он — не знаю, что с ним сделаю,- сразу завелся Арминек.- Не мог он. Ачис теперь хвост поджал. Пошли!
Не стал я доказывать — все равно не поверит. Оделся, отправились вместе в школу.
— Ага, пожаловали,- буркнул, встретив нас, Ачис.- Я сейчас…
И исчез за дверью учительской.
Арминека прямо затрясло.
Долго Ачиса не было. Наконец вышел. Черный галстук на нем. Волосы назад зачесаны и, чтобы не торчали, чем-то намазаны, блестят. Вид деловой.
— Идите в наш класс,- командует.- Я скоро.
И опять скрылся в учительской. Арминек хотел уйти, я еле удержал его. Интересно же, чего Ачис от нас хочет. На этот раз ждать его пришлось недолго. Принес лист ватмана, линейку, краски.
— Вот. Срочно сделайте. Заголовок, Толай, сделаешь покрупнее. Красивым шрифтом. Красок не жалей. Чтобы издали в глаза бросалось.
— Ну, что я тебе говорил? — уел я Арминека.
— О чем газета будет? — сощурил глаза Арминек.- Про охоту на марала? Или, может, про пожар в тайге?
Ачис и ухом не повел.
— Гости из района приезжают. Ясно? — И уже собрался удирать.
— Погоди,- остановил я его.- А что, кроме заголовка, будет?
— Сколько вас учить? Сами должны понимать. Я сказал: гости из района будут.
— Учить, значит, нас? — сорвался Арминек.- Для гостей, значит? Пошли, Толай! Пусть он сам для своих гостей старается.
Ачис рысью помчался к учительской.
— Хурун Иванович,- заканючил.- Они от общественной работы отказываются.
— Скажи, директор приказал.
— Слышали? — вернулся Ачис.- Директор приказал. Надо, чтобы представители из района видели, что у нас даже в каникулы идет работа.
— Кипит! — съязвил Арминек.
— Ладно,- сказал я.- Заголовок сделаем.
Ачиса тут же след простыл.
Мне давно уже не нравится, как мы делаем стенную газету. Не ради же красоты ее выпускают! Перед Новым годом мы сделали огромную — с коровью шкуру. Нарисовал я елку, луну, звезды — чуть не половину бумаги эти рисунки заняли. Буквы заголовка — каждая с копыто. Налепили на оставшееся место открыток, картинок из журналов. Несколько заметок тоже из журналов взяли и стихи из отрывного календаря. Долго эта «шкура» висела. Айдит Андреевич увидел наше разукрашенное изделие, поманил меня. Ну, думаю, сейчас похвалит. Не тут-то было! Наклонился ко мне и одно только слово шепнул:
— Пустая.
— Как пустая?
— Не понимаешь? Изюминки нет.
— Какой изюминки?
— А ты подумай…
Я все ждал, когда он объяснит, что это за изюминка. Молчит. Несколько дней прошло,- ни слова о газете. Потом на уроках стал всякие вопросы задавать. Даже не вопросы. Просто о чем-нибудь рассказывать, но так, чтобы мы сами догадались, что тут самое главное, важное, интересное, в чем смысл. Несколько раз так было. И вдруг до меня дошло: так вот что такое изюминка! Ну конечно пустая наша газета — ни •о чем. Просто раскрашенная бумага. Какая уж там изюминка, вообще никакого содержания.
…Разложил я на учительском столе бумагу, чтобы начать все-таки делать заголовок. Неохота. Опять ерундой занимаемся… Увидел в окно Ктару. Значит, и ее Ачис позвал. В новом платье Ктара. В косах белые ленточки. Нарядная… Она очень красивая, Ктара…
У самого класса ее перехватил Ачис. Что-то сказал ей, оба расхохотались и вышли из школы.
— Давай-давай, работай,- поддел меня Арминек.- Надо срочно выпустить газету, скоро гости приедут. Директор приказал, Ачис приказал! Старайся, Толай, старайся. Ачис тебе доверяет.
Бросил я газету. Пошли и мы на улицу, Ачиса и Ктары не видать.
— Ну что, съел? — усмехнулся Арминек.- Пойдем лучше искупаемся.
До речки оставалось несколько шагов, когда ом резко остановил меня.
— Смотри! Во-он они.
Берег сплошь зарос черемухой, ивняком, смородиной, молодыми тополями, так что сквозь кусты не сразу что-нибудь и увидишь.
Арминек подтащил меня чуть не вплотную к Ачису с Ктарой. Наш редактор, хихикая, без умолку болтал.
— Хватит, Ачис,- перебила его Ктара.- Надо идти обратно. Арминек и Толай обидятся.
— Да ну их! Вдвоем справятся. Первый раз, что ли? — небрежно произнес Ачис.- Я им дал хороший нагоняй. В общем, они у меня исполнительные. Слова против не скажут. Арминек, бывает, сорвется. Как порох, вспыхивает. А Толай смирный. Я его так и зову — смирненький и исполнительный. Арминека тоже обломаю. Оба будут смирненькие и исполнительные.
— Неужели? — удивилась Ктара.
— Вот увидишь. А из учителей кто, думаешь, самый смирненький? Майра Михайловна. Как овечка.
— Не говори так,- заступилась Ктара.
Ачис осекся, начал бросать в воду камешки.
— Давай искупаемся? — предложил.
— Нет, я побегу.
— Да брось ты! Смирненькие и исполнительные все сами сделают.
Он разделся и прыгнул в воду.
Ктара отвернулась и пошла вдоль берега.
— Давай покажем ему, какие мы смирненькие! — Арминеку очень хотелось досадить зазнайке Ачису.
— А как?
Арминек перемахнул через бугорок, за которым мы стояли, схватил брюки, рубашку, майку Ачиса, черный галстук и тут же вернулся ко мне. Мы свернули одежду, возвратились в школу, а сверток сунули в парту.
Чуть не сразу за нами прибежала запыхавшаяся Ктара.. Гоп, топ, топ… Прямо в учительскую.
— Хурун Иванович!
— Что случилось?
— На речке, у Ачиса одежду украли.
— Пошутил кто-нибудь. Найдется.
— Он просил вас прийти.
— Еще чего!
Мы выглянули из класса. Ктара увидела нас. Ей, должно amp;apos;быть, неудобно стало, что с Ачисом связалась.
— Что с тобой? — участливо так спросил Арминек.- Чуть не плачешь.
— Ой, мальчики! Воры объявились. У Ачиса одежда пропала.
— Неужели? Бедный Ачис! — продолжал разыгрывать ее Ар минек.
А меня дернуло за язык:
— Газету так делать лень,- говорю.- Ходят, понимаешь, купаться…
Ктара уставилась на меня полными слез глазами. Стоит ошарашенная. А меня понесло:
— Позор! Ходит, штаны Ачиса ищет. Просто удивительно, какая исполнительная стала.
Вот теперь она и в самом деле расплакалась. Расплакалась и убежала.
