Феликс Семяновский - Повесть о фронтовом детстве
– Проверь меня, ладно?
– Проверим. Давай сюда листок, чтобы не подглядывал… Так. Отправился ты в ночную разведку. Залёг и вдруг слышишь: идёт в строю немецкая пехота. Сколько до неё?
– Триста метров, – ответил я сразу.
– Молодец! На каком расстоянии услышишь выстрел винтовки?
– За три километра.
– Автоматную очередь?
– За пять километров.
– Тоже верно. Знаешь.
Я спрятал листок и вытащил газету «Гвардейское знамя». В ней писали о бойцах и командирах нашей дивизии. Я всё искал, не написали ли что-нибудь про разведчиков, но пока ничего не находил. Тогда я вслух стал читать то, что было напечатано на первой странице большими чёрными буквами:
– «Меткими выстрелами ты уничтожил десять и более вражеских солдат и офицеров, и тебя наградят орденом Славы. Огнём своего противотанкового ружья ты вывел из строя два фашистских танка, и тебя наградят орденом Славы. Ты первым ворвался в блиндаж, окоп или дзот и уничтожил его гарнизон, и тебя наградят орденом Славы».
Витя лежал на спине, заложив руки за голову, слушал меня и смотрел в небо.
– Витя, а почему про разведку здесь не написали?
– Обо всём не напишешь.
– А что разведчику нужно сделать, чтобы орден Славы получить?
– По-разному бывает, заранее не угадаешь.
– А сколько «языков» нужно привести?
– Иногда и одному цены нет, а другой раз и от десяти никакого толку. В разведке не только «язык» важен. Собственная голова ещё больше нужна.
Рассказал бы Витя о себе что-нибудь интересное, что с ним в разведке случалось. Но он не расскажет – разведчики не любят хвастать.
Я достал из сумки журнал «Фронтовая иллюстрация». На фотографиях были Герои Советского Союза, бойцы в атаках и в окопах.
И вдруг я увидел мальчишек в военной форме. Они шагали в чёрных гимнастёрках и брюках навыпуск. У них были красные погоны и красные лампасы, чёрно-красные фуражки с твёрдыми козырьками, как у наших офицеров. Такую форму я ещё ни разу не видел. Сверху во всю страницу тянулась надпись: «Суворовцы».
– Витя, кто это?
– Суворовцы и есть. Учатся в Суворовских училищах. Их открыли для ребят, кто без родителей остался. Мы с Петром Иванычем уже говорили, как бы и тебя туда отправить.
– Меня? А что там суворовцы делают?
– Да учатся же.
– И всё?
Вот бы мне такую форму! Если бы можно было сделать так, чтобы и форму суворовцев носить, и от наших никуда не уезжать. Нет, ни за что я не поеду ни в какое Суворовское! Здесь мы и учимся с Витей, и воюем все вместе. А там что?
Вечером мы с Витей ходили в гости к его земляку Мише-портному. Посидели, поговорили, посмеялись. А когда возвращались в усадьбу, я увидел Валю. Она шла по дороге навстречу. Я крикнул во весь голос: «Валя!» – и побежал к ней.
Валя обняла меня, улыбнулась и спросила немного строгим голосом:
– Ты что здесь делаешь?
– Мы в гостях были.
Подошёл Витя. Он так смотрел на Валю, будто увидел что-то необыкновенное. Валя удивлённо взглянула на него.
Чего же это я? Валя его совсем не знала, ни разу не видела.
– Валя, а это Витя! Наш Витя!
– Вижу, что ваш.
– Он меня грамоте учит. Я уже слова писать умею. Знаешь автомат?
– Ну?
– Все его части могу написать.
– Ух ты, молодец какой!
– И ещё Витя разведке учит.
– Не хвастай, – смутился Витя.
Мне хотелось, чтобы он понравился Вале и чтобы мы втроём дружили. Но Валя почему-то не заговаривала с ним, а только смотрела и молчала. И Витя тоже молчал.
– Валя, а ты куда идёшь?
– К себе.
– И мы с тобой.
Впереди показалась почта. Но Валя направилась к соседней хате:
– Вот здесь я живу.
Она остановилась, торопливо поправила волосы.
– До свидания, Федя. Приходи к нам!
– А Вите можно со мной?
– Можно, – тихо ответила Валя, не глядя на него.
Она заторопилась в хату, но перед дверью остановилась, ещё раз внимательно посмотрела на Витю и скрылась.
Нам пора было уходить, а Витя всё стоял и смотрел на дверь. Я тронул его за рукав. Он удивлённо, будто проснулся, посмотрел на меня:
– Что?
– Пойдём.
– Да, пойдём, – сказал он виновато.
3. НУЖНЫ ДОБРОВОЛЬЦЫ
Однажды утром, только мы позавтракали, Петра Иваныча вызвали в штаб. Он вернулся и построил нас посреди комнаты. Я встал в самом конце строя. После гибели Каржаубаева Пётр Иваныч никого не взял вместо него. И теперь я был тринадцатый разведчик.
Дверь распахнулась, и в комнату вошли батя, наш командир полка, и высокий худой майор с чёрными усами и строгим лицом. Батя, подполковник, тоже высокий, но шире в плечах. Гимнастёрка у него заправлена под ремень без единой складки. На брюках – стрелки. Фуражка новая, с чёрным козырьком. Хромовые сапоги начищены до блеска. Настоящий батя!
Он внимательно посмотрел на нас и спросил Петра Иваныча:
– Все в строю?
– Все.
– Так вот что, глаза и уши армии. Получена задача – провести глубокую разведку в немецкий тыл. Километров на тридцать. Можно, конечно, и приказать, но здесь нужны добровольцы. Так что подумайте.
«Глаза и уши армии». Так на фронте называли разведчиков. Только мы могли увидеть и услышать, что делалось в немецком тылу.
Батя медленно прохаживался вдоль строя и спокойно поглядывал на разведчиков. Те молча смотрели на него и чего-то ждали. Но вот батя повелительно посмотрел на нас и приказал:
– Кто готов, два шага вперёд.
Первым вышел Пётр Иваныч, за ним сразу – все разведчики. Я тоже старательно сделал два шага.
– Так, – сказал батя, и глаза его потеплели. – Значит, все добровольцы?
– Все. Дружные ребята, – ответил за нас Пётр Иваныч.
– И ты добровольцем? – наклонился батя ко мне.
– Ага.
– Рано ещё, брат, тебе. Подрасти.
От обиды слёзы сами навернулись на глаза. Почему разведчики могут идти, а я – нет? Я с ними столько тренировался. Ну и что, если я маленький? Может, попросить батю? Нельзя. У нас строже, чем у Третьяка было: раз сказал командир – значит, точка. Выполняй беспрекословно, не спорь и не спрашивай. Да и батя уже подошёл к Петру Иванычу:
– Конкретно вами займётся майор Монастырёв.
На другой день рано утром разведчики отправились на задание. Нам с дядей Васей разрешили проводить их до переднего края. До него было километров десять. Дядя Вася сложил в повозку маскхалаты и вещевые мешки. Автоматы разведчики несли сами.
Мы неторопливо шли по тропинке рядом с дорогой. Как всегда, впереди шагал Пётр Иваныч. На боку у него висела лёгкая офицерская планшетка – он первый раз взял её с собой. Я шёл около Вити. Он что-то хотел сказать мне или спросить. Я ждал-ждал, а он всё молчал. Зато Яшка не умолкал:
– Я почему сам пошёл? Потому что Пётр Иваныч идёт. С ним не пропадёшь. Он заговорённый. Его ни снаряд, ни пуля не берёт. А рядом с ним и я целый.
Чем ближе мы подходили к переднему краю, тем чаще попадались бугры свежей земли, воронки от бомб и снарядов. Всё слышнее раздавались выстрелы и взрывы. Я уже немного отвык от войны. В тылу я думал, что если мы не воюем, то и никто не воюет. А война-то шла – и близко.
Мы подошли к лесу слева от дороги. На опушке нас встретил знакомый усатый майор Монастырёв. Он был начальником разведки нашей дивизии. Майор даст разведчикам задание и переправит их в немецкий тыл.
Следом за майором мы вошли в лес. Вокруг было полно сломанных деревьев. На стволах – следы от пуль и осколков. Лежали обугленные и расщеплённые сосны. Майор привёл нас в самую глубину. Он стал в тени густого дуба, и разведчики подошли к нему.
– Внимание, – сказал майор медленным густым голосом. – Дёмушкин, держи карту.
Он достал из своей сумки совсем новенькую, лощёную карту. Пётр Иваныч развернул её, стал на колено, подложил под неё планшетку и приготовил красно-синий карандаш. Витя достал из кармана гимнастёрки самодельный блокнотик, карандаш и приготовился записывать.
– Мы находимся здесь, – показал майор на карте. – Ваш маршрут. Немецкую оборону переходите в устье отдельного ручья. Далее – деревня Омельяник – лес – Оздениж – кирпичный завод – деревня Снидын – деревня Ульяники – деревня Омельяник. Получается замкнутый круг. Обратный переход немецкой обороны – правее устья ручья пятьсот метров.
Пётр Иваныч сосредоточенно смотрел на карту и уверенно проводил на ней линии, рисовал кружочки, что-то писал. Витя строчил в своём блокнотике.
– Ваша задача, – голос майора стал жёстче, – выяснить, какие части находятся в этом районе, их расположение, состав. На всю операцию – три дня. Передний край нашей обороны пересечь сегодня в двадцать четыре часа. Ваш переход обеспечивает стрелковый батальон с артиллерией. С наступлением темноты сапёры проделают проход в минном поле. Взвод располагается и отдыхает здесь. Отсюда выступает только по моей команде. Дёмушкин и Соколовский, вы сейчас пойдёте со мной в траншею. На месте согласуем и уточним детали.
