Муни Витчер - Джено и черная печать мадам Крикен
— Таковы правила, и антеи должны соблюдать их. Повторяю, выдержавший Уникальное противостояние наконец становится псиофом. Но не всем это удается, — сказала мадам со странным выражением на лице.
— Не всем?
— Именно так. Только Галь Айперон решает, кто сдал его, а кто нет.
— Галь Айперон? Что за чудные названия используют в Арксе Ментисе?
— Это Большой совет всех псиофов. Он продолжается восемь дней. Пока проходит интерканто антеев, псиофы живут в Арксе Ментисе и каждый вечер собираются и общаются друг с другом. В общем, только псиофы решают, выдержали ли антеи третьего уровня Уникальное противостояние. В любом случае обо всех этих вещах мы поговорим позже. Однако ты должен понять, что псиофы, или маги, шаманы, экстрасенсы и медиумы, свободно посещают Крепость разума. Их присутствие там зависит от исследований, которыми они занимаются, — сказала мадам Крикен, взяв руки Джено в свои.
— Я почти ничего не понимаю! — воскликнул Астор Венти. — Все кажется нелепым, кроме того, что мои родители живы. Почему для того, чтобы спасти их, я должен войти в доверие к какому-то Рене?
Джено говорил быстро, и, хотя в голове у него был полный сумбур, он почувствовал, что мозг его уже включился. Совершенно самостоятельно. Все казалось одновременно запутанным и ужасающе ясным.
— Рене чудесный, но несчастный мальчик, Джено. Когда я убедилась, что методы фон Цантара становятся страшными, то поняла: Рене в опасности. Ни один мудрец не помог мне освободить его от ментального воздействия суммуса. Они боятся его или не верят, что Ятто может быть настолько коварен, — объясняла мадам.
— А кто родители Рене? — спросил Джено.
Мадам замолчала, затем, вздохнув, сказала:
— Это никому не известно.
— Почему же никто из вас, сапиенсов, не выяснил, откуда прибыл этот ребенок и кто его папа с мамой? Для чего тогда нужны ваши ментальные способности?
Этот вопрос очень огорчил мадам.
— Никто не выяснил. В данном случае… ну… это сложно.
— Вы что-то от меня скрываете!
— Кажется, ты выпил слишком много чаю, Джено. Разнервничался. Остынь и сохраняй спокойствие! — Женщина умело перевела разговор. — Я должна показать тебе одну вещь. Идем!
Мальчик последовал за ней и с видом знатока сказал:
— Это большая печать темного цвета.
Повернувшись, мадам помахала у него перед носом указательным пальцем:
— Берегись, не говори о том, чего не знаешь!
— Когда вы приехали сюда, я видел печать из окна своей комнаты. Она летала!
— Я так и знала, что ты будешь стоять у окна.
— Вы можете предвидеть и читать мысли?
— Вот именно! Потому следи за своими мыслями.
Мадам Крикен вошла в мрачную комнату без окон. Быстрым движением нажала четыре выключателя на стене. Восемь длинных и тонких красных светильников, установленных прямо на полу, мгновенно вспыхнули, залив комнату тревожным светом.
Джено прислонился к стене напротив распахнутой двери: вот она — большая черная печать! Ее окружал серебряный ободок с множеством необычных знаков: цифр, крыльев летучих мышей, треугольников и магических предметов.
— Она действительно необыкновенная! Что означают эти знаки? — спросил он.
— Они представляют магопсихический мир и символизируют Аркс Ментис, — серьезно ответила мадам.
Неожиданно из-под печати повалил зеленый пар. Тонкая туманная дымка повисла в воздухе, закрыв нижнюю часть ободка. Джено принюхался.
— Запах цикламена? — спросил он, понизив голос.
— Нет. Это Горгианская Лаванда. Мне очень нравится. Запах, который я выбрала специально для тебя, — ответила мадам Крикен.
— Почему в центре печати стоят две большие красные буквы «А. М.»? — спросил мальчик, с опаской подходя поближе.
— Не трогай! Стой рядом! И не будь чересчур любопытным. Скоро ты узнаешь, для чего нужна черная печать. Две буквы в центре — это, естественно, аббревиатура Аркса Ментиса, — строго сказала она.
— Печать опасна? — шепотом спросил юный Астор Венти.
— Нет. Если будешь делать то, что я скажу.
— Для чего она служит?
— Ты должен войти в нее.
— Что? Я должен войти в эту странную штуковину? Нет!
— Спокойно. Сегодня ты уже достаточно узнал и увидел. Теперь возьми себя в руки. Карту Аркса мы оставим здесь. Ты заберешь ее перед тем, как отправишься в путь.
С этими словами мадам Крикен вывела мальчика за дверь, выключила свет и закрыла комнату на ключ.
— Уже поздно. Флебо будет волноваться. Советую тебе хорошенько выспаться. Впереди у тебя очень ответственный день, — сказала француженка, провожая его к выходу.
Глава четвертая
Черная печать
Когда Джено пришел домой, на часах было двадцать один ноль-ноль. Дядя ждал его, стоя у плиты. Едва увидев племянника, Флебо бросился к нему.
— Все в порядке? — спросил он, помогая мальчику снять куртку.
— Мадам Крикен рассказала мне уйму разных вещей.
— Представляю. А что ты думаешь о путешествии в Аркс? — поинтересовался Флебо, выставляя на стол полное блюдо жареной картошки.
— Я боюсь и считаю всю эту историю абсурдом. Почему все эти годы ты мне ничего не рассказывал? — с горечью спросил Джено.
— Потому что боялся твоей реакции. Думал, ты слишком мал, чтобы понять.
У Джено стала раскалываться голова и похолодели руки. Воздействие Никаких Фисташек и Строгой Розы начинало вызывать у него непонятную реакцию. Пытаясь справиться с неприятными ощущениями, он сконцентрировался на блюде с жареной картошкой. Внезапно блюдо съехало к краю стола, но Джено вовремя остановил его взглядом.
— Мадам сказала, что какой-то Рене может помочь мне. Не знаю, удастся ли мне убедить его, — сказал Джено.
— Рене. М-да, Рене, — повторил дядя, глядя в потолок.
— Ты его знаешь? — Астор Венти-младший надеялся, что дядя поведает ему что-то новое об этом мальчике.
— Нет… но мне о нем говорила Марго. Вот увидишь, он тебе поможет.
— А как по-твоему, почему мадам хочет, чтобы я вошел в огромную блестящую печать? Мне это кажется безумием… глупостью.
— Черная печать! Ты ее видел? — спросил Флебо, поправляя очки, сползшие на кончик носа.
— Конечно. Очень необычная штука. Знаю, что она летает. А снизу от нее идет пар. Ты входил в нее, дядя?
— Нет, — серьезно ответил Флебо. — Но мне бы хотелось помочь тебе, чтобы исправить свою ошибку. Я всю жизнь ошибался. Мне нужно было попытаться остановить твоих родителей, но я не отдавал себе отчета в том, что происходит. — Дядя снял очки и, чтобы скрыть свое волнение, закрыл лицо руками. Ему больше всего на свете не хотелось, чтобы племянник узнал ужасную истину. — Я трус, Джено. Должен был помешать фон Цантару, но у меня не хватило смелости. Мужеству нельзя научиться. Это черта характера. А я бесхарактерный, — пробормотал он.
Джено вытащил из кармана брюк носовой платок и протянул его дяде.
— Ты плачешь? Я… я не хотел причинить тебе боль, — сказал мальчик и обнял своего доброго и бесхарактерного дядю.
— Не обращай внимания. Сейчас все пройдет, — пробормотал Флебо, высмаркиваясь.
— Скажи мне, кто такой Рене? — спросил Джено.
— Рене… малыш… теперь уже мальчик. У него необыкновенный разум, — ответил дядя.
— Не знаю, удастся ли мне убедить его.
— Удастся, — заверил дядя.
Джено поднялся в комнату, развалился на кровати и, включив голубую лампу, осветившую потолок, посмотрел на гнилые бревна.
Потом открыл ящик тумбочки, достал оттуда порванную фотографию отца, прижал ее к груди и так и заснул, размышляя о таинственной черной печати.
Когда прозвонил будильник, на часах высвечивалось шестнадцать тридцать. На улице было почти темно, шел снег. В спешке Джено натянул куртку, влез в теплые ботинки и обмотал тощую шею шерстяным шарфом. Ему зверски хотелось есть.
Спустившись в кухню, он, отломив два куска хлеба, с жадностью проглотил их. Открыл холодильник, чтобы найти что-нибудь посущественнее, и тут взгляд его упал на календарь, который показывал двадцатое декабря. До Рождества оставалось всего пять дней. Выходит, он проспал целых десять суток!
— Не может быть! — Джено снова уставился на календарь. Точно, двадцатое декабря.
Он выбежал на улицу: амбулатория оказалась закрытой. Дядя исчез бесследно. Тихо падали снежинки, и на улице Душистого розмарина не было ни души. О приближении Рождества напоминали сверкающие гирлянды красных и желтых лампочек, протянутые от одного фонаря к другому.
Джено решительно зашагал вперед, стараясь не поскользнуться. Ему не терпелось поговорить с мадам и потребовать от нее объяснений, почему он спит как сурок. Не может быть, чтобы чай с печеньем вызывали такие последствия.
— Эй, Джено! — услышал он.
На обочине дороги, рядом с большой елкой, стоял Никозия.
